Пропавшая сестра

— Шейна, мы могли бы…
— Нет, Себ. Мы не в одной команде. Не знаю, как было у вас с Анжелой, но я — не она.
Он выпрямляется и встречает мой взгляд.
— Зато уж вы с Анжелой в одной команде навсегда.
Несколько дней назад я бы задумалась над этими словами — вдруг я ошиблась в нем, ослепленная ревностью? Но сейчас, пять дней спустя, я лишь рада, что не рассказала ничего лишнего.
— Себ, я тоже хочу во всем разобраться. И разберусь.
Он смотрит мне в глаза и вдруг сжимает в медвежьих объятиях. Я не знаю, что думать, как поступить — оттолкнуть его или обнять в ответ. В итоге стискиваю зубы и ободряюще похлопываю его по спине, бормоча ему в плечо что-то утешительное.
— Спасибо, — шепчет он. — Пожалуйста, извини меня, я… не понимаю, что на меня нашло. Мы с Анжелой покупали здесь продукты. Ей нравилось гулять по Елисейским Полям, отсюда и до Триумфальной арки.
— Обещаю, что сообщу, если обнаружу что-нибудь интересное. Хорошо? А сейчас мне надо идти.
Он выходит из магазина и машет мне сквозь витрину. Я тут же хватаю черную широкополую шляпу, которую присмотрела еще до нашей встречи, и направляюсь к кассе, чтобы заплатить тридцать шесть евро. Это будет маленькой благодарностью за то, что продавщицы не выгнали нас из магазина. К тому же маскировка — первая линия обороны против серийных убийц.
За прилавком две молоденькие продавщицы обсуждают что-то веселое, глядя в телефоны, запрокидывают головы и беззвучно хохочут. Меня бесит, что они стали невольными свидетелями этой сцены.
Кинотеатр на другой стороне улицы пестрит афишами новых фильмов, напоминая, что жизнь вокруг продолжается, что бы со мной ни происходило. Мимо проходит группа девушек с накрашенными лаком с блестками ногтями. Это сразу же напоминает мне о трупе. Нравились ли Анжеле блестки, или раздражали? Почему я убежала из квартиры Ману, не попытавшись опознать тело?
Покупаю билет на следующий сеанс, чтобы просто посидеть в темноте и переварить события сегодняшнего утра. Однажды Анжела получила поздравительную открытку, всю в разноцветных блестках. Она прочитала ее и выбросила, значит, блестки ее раздражали. Увиденные мной с утра ногти вряд ли принадлежат моей сестре. Значит, это тело Эммануэль? Когда именно она пропала? Как Анжела могла быть причастна к исчезновению Эммануэль, если пропала сама? А что, если Анжела пропала именно поэтому?
В фильме два друга влюблены в двух сестер и хотят жениться на них. Но одна из девушек неожидан — но исчезает, и ее сестра обращается за помощью к своему возлюбленному, чтобы он помог ей найти пропавшую. Кино настолько неприятно напоминает реальность, что приходится уйти с сеанса.
Пробираясь среди толпы, я надвигаю шляпу пониже и крепче держусь за свою сумочку, где лежат паспорт и рамка с фотографией. Рамка едва помещается в сумочку и с каждым новым шагом больно стукается о бедро, словно напоминая о себе: я здесь, я никуда не делась, помни обо мне. Анжела вряд ли стала бы отбивать парня у другой девушки. Это не в ее стиле, она слишком верит в любовь и в принцев на белых конях. Вряд ли она пошла бы на разрушение любящей пары, да еще с вероятностью заработать себе смертельного врага. Да и вообще, не стала бы бороться за мужчину, предпочитая, чтобы тот сам ее оценил. Меня окликает уличный музыкант, но я лишь ускоряю шаг.
Что-то явно не так с этой романтической фотографией Эммануэль и ее бойфренда. Почему только одна фотография? Может, она поссорилась с ним и сожгла все остальные? А может, он не любит фотографироваться и это единственная удачная? Фото в стиле GQ, обнаруженное в коробке Анжелы, говорит об обратном.
Если соседка до сих пор еще не поняла, что в квартире рядом лежит труп, то скоро поймет. Запах с каждым днем будет усиливаться, и полиция обнаружит мои отпечатки пальцев на дверной ручке. Несмотря на утреннюю жару, по моим плечам пробегает дрожь. Жан-Люк правильно сделал, что стер все следы своего присутствия.
Прошло пять дней, а я так и не приблизилась к разгадке. Пять дней. Появляются новые ниточки, список людей, которых следует избегать, растет, но местонахождение Анжелы остается загадкой. Я делала все, что мне советовали: вместе с Себом мы прошли по местам, где бывала Анжела; инспектор Валентин подсказал мне идею сходить туда, где она появлялась в последнюю неделю; встретилась с Дельфиной, как предложила Нур, и даже прислушалась к осторожным советам Жан-Люка в ресторане. И у каждого советчика были свои приоритеты и свои официальные границы. Все это время в поисках своей сестры я пользовалась чужими идеями, чужими представлениями об Анжеле.
 
Я быстрым шагом направляюсь на Монмартр.
Судя по коробке с вещественными доказательствами в кабинете Валентина, полиция перевернула квартиру Анжелы вверх дном и вывернула ее наизнанку. Анжела знает, что мне не отдадут ничего из того, что полиция считает важным, а значит, все улики, которые, по ее мнению, мне понадобятся, остались в квартире.
Пора перестать гоняться за этой парижской Анжелой и вернуться к тому, что я отбросила, потому что не была до конца честной сама с собой. Парижская Анжела училась, бегала полумарафоны и очаровывала всех вокруг. Лишь однажды, во время короткого разговора с Жан-Люком, я слегка коснулась неприятных воспоминаний. Нужно извлечь из шкафов скелеты, которые связывают нас не меньше, чем изобретенный в детстве тайный язык. Если Анжела действительно оставила какие-то зацепки, они адресованы только мне.
— Mademoiselle, excusez-moi, — раздается сзади мужской голос. Полицейский в темной форме и кепке призывно машет мне рукой. Крупные желтые зубы контрастируют с нежными розовыми губами. Оглядываюсь по сторонам, но никто, кроме меня, не останавливается. Все уверены, что он обращается именно ко мне.
— Oui?
Он говорит что-то по-французски, но я не понимаю ни слова. Он снова машет рукой и переходит на плохой английский:
— Ты должна идти.
— Я вас не понимаю.
— Должна ходить со мной, — повторяет он, понизив голос. Он смотрит сквозь меня, поднимая голову так, что я отчетливо вижу сломанный, неестественно изогнутый нос. На его плече нашивка: «Police Nationale».
Сейчас. Я — полиция. Идем сейчас.
Страх сжимает сердце. Что-то случилось? Какой-то новый поворот в деле Анжелы? Зачем полиции посылать кого-то за мной на Елисейские Поля? Он что, следил за мной? Лицо полицейского абсолютно бесстрастно. С такой физиономией надо играть в покер или вести новости на телевидении.
— Что-то случилось? Вас прислал инспектор Валентин?
Я делаю несколько шагов ему навстречу, и в этот момент слабый порыв ветра доносит запах его тела. Такой резкий и неприятный, будто он не мылся несколько дней. Мой живот инстинктивно сжимается, шаги замедляются. Я узнаю этот запах. Так пахло перед квартирой Ману. Этот человек был там.
Его губы складываются в кривую ухмылку.
— Да. У Валентина есть сообщение. Идем.
Черная машина с тонированными стеклами останавливается у тротуара. Туристы, толпящиеся вблизи, разбегаются в стороны, их селфи испорчены. Человек хватает меня за локоть и толкает в сторону открывшейся двери. Мысли мечутся. Я не видела этого человека в участке. Валентин не может связаться со мной без телефона, а утром я ушла слишком рано и не успела купить новый. Наверное, послать за мной полицейского не так уж сложно. Но почему машина без опознавательных знаков, да еще и с тонированными стеклами?
От его хватки немеет рука. Мы подходим к двери, и мне сразу же бросаются в глаза пара кроссовок и футболка на переднем сиденье. На водителе низко надвинутая на глаза кепка с полицейской нашивкой, из-под козырька которой он подозрительно оглядывает толпу. Обычный седан, если бы не моток скотча и пластиковые стяжки-наручники на заднем сиденье.
С криком отталкиваю от себя мужчину, поворачиваюсь и бегу сквозь толпу туристов. Женщины вскрикивают, прерывая фотосессии, а я вслушиваюсь, ожидая услышать топот ног за спиной. Перепрыгиваю через небольшую живую изгородь, отделяющую ресторан от улицы, и пробегаю еще двадцать футов до крытой автобусной остановки. Отсюда видно всех, кто захочет приблизиться ко мне. Шляпа пропала. Легкие разрываются от бега. Мимо проезжают три такси, у светофора стоит сутулый мужчина с тележкой из магазина. Поджилки трясутся, а локоть, за который держался полицейский, горит огнем.