Запах ночного неба (СИ)

Келлан не нашел, что сказать. Он просто стоял и смотрел на отца, ощущая себя мальчишкой, и не мог поверить в услышанное. Об этом Келлфер врать бы не стал. Кроме того, Келлан видел, что отец, всегда с любовью и болью говоривший о матери Келлана, абсолютно честен. Этот артефакт был самым ценным, что было у Келлфера, и его надежда напитала и Келлана.
Еще не веря, шепчущий протянул руку, чтобы коснуться огонька — Келлфер не стал мешать ему, — и маяк тут же обжег его пальцы уколом, взрываясь брызгами ничего не освещавшего света. Келлан поднял руку к глазам, ища ранку, но ее не было. Тут же кровь будто отхлынула от лица и рук, ноги стали слабыми, все тело будто онемело, и Келлан пошатнулся, хватаясь за подоконник. Мир приглушился и потух, в голове разлилась болезненная пустота. Келлфер аккуратно придержал его за спину.
— Он принимает твою кровь, — негромко прошептал отец. — Я питал его недавно, поэтому он взял совсем немного, это не должно было сильно тебя ослабить. Если тебе будет угрожать опасность, не истощай себя, но в ином случае, прошу… Не забудь. Я и так уже пропустил один день.
— Когда? — машинально спросил Келлан, к которому постепенно возвращалась чувствительность.
— Когда ты чуть не погиб, — ответил Келлфер просто.
Он развернулся, не прощаясь. Оглушенный Келлан больше не мог чувствовать его, но в этом жесте было столько же отчаяния, сколько уверенности.
— Отец, подожди, — остановил он Келлфера. — Удачи.
Келлфер только кивнул, а затем, сделав быстрый шаг к сыну, крепко обнял его и, словно не желая задерживаться, ушел, не оборачиваясь.
53. Даор 
Пути представляли собой систему артефакторных тоннелей, ускорявших движение по зачарованным плитам и сжимавших пространство для того, кто зашел в них. Когда отец Даора создавал пути, он посчитал, что отдельная защита им не требуется. Обнаружить их мог или тот, кому дали подробные указания, или очень хороший артефактолог, а даже если бы кто-то нежелательный проник внутрь, не зная, как активировать камни на поворотах, он заплутал бы в путях, и со временем артефакт съел бы неудачливого путешественника, поддерживая собственную целостность. Проводить в путях много времени по этой причине было опасно, спать и тем более находиться без сознания — ни в коем случае нельзя.
Путями обычно пользовались смешанные армии, иногда — посланники-простаки с важными вестями или грузом. Даор, еще в детстве научившийся открывать порталы, их не использовал и толком не изучал и сейчас прикидывал, какова вероятность, что пар-оольцы могут открыть проход прямо в тоннель и наводнить его своими марионетками. Вообще-то, это было бы не так уж дурно — если бы они убили тут пару десятков шепчущих, и стены поглотили бы выделившуюся силу и мертвую плоть, пути бы засияли и надолго наелись бы силой. Кроме того, бежать здесь пар-оольцам было некуда — никто из присутствующих, кроме Даора, Юории и Олеара, не ориентировался в ветвистых поворотах, скрытых за формой простого прямого коридора.
Свет белых магических огней освещал глухие стены темно-синего цвета с белыми прожилками. Коридор был достаточно широк, чтобы по нему проехали две лошади рядом, но потерявшиеся в магической пустоте животные нервничали, не находя вокруг привычного им пространства, не ощущая запахов земли и ветра, и черным воинам, теперь сопровождавшим отряд, приходилось вести их под уздцы, то и дело успокаивая заговорами. Отказались отдавать им лошадей только Сфатион, Теа и Амен — и Алана, настоявшая на том, что хочет заранее немного приучить Луз к себе. Теперь девушка все время гладила свою вороную кобылку по шее, и та благодарно фыркала, а девочка улыбалась, видя, что ей удается поддержать животное.
Даор шел рядом с державшейся отстраненно и делавшей вид, что не замечает его, Аланой, и когда ловил ее осторожный взгляд, тоже улыбался: девушке было его не провести — присутствие герцога радовало и успокаивало ее.
Светлячки отражались в гладкой поверхности и сталкивались с ней, иногда потухая, а потом загораясь вновь. Потолок, если он и был, находился так высоко, что запущенные Аменом ввысь огни потерялись в темноте раньше, чем смогли осветить его.
 
Герцоги шли молча, словно боясь нарушать тишину. Даор слышал лишь их разномастное дыхание за своей спиной: надрывистое Ива, почти невесомое Лианке, тяжелое Сфатиона, мерное Амена. Шаги отдавались гулким эхом. Здесь было не обо что спотыкаться, не на чем скользить, нечего разглядывать.
— Тут руны, — тихо сказала Йорданка.
Даор обернулся: женщина вела по стене рукой, словно не ощущала, как и он, ее леденящего холода. Сейчас под ладонью Йорданки едва различимо мерцали знаки.
— Это, наверно, один из поворотов, — ответил ей Роберт, и его энергичный голос разнесся по пути как ветер. — Не стоит его открывать.
— Нам прямо, — отчеканила Юория. — Почему вы остановились? Не доверяете нам?
— Этот поворот подписан, а я умею читать, — сверкнула на нее глазами Йорданка. — Не лучше ли выйти здесь?
— Что там написано? — заинтересованно обратилась к ней Даника.
Йорданка посмотрела на Даора, спрашивая у него разрешения. Черный герцог усмехнулся: женщина была умна, внимательна и осторожна. Из нее в будущем вышел бы хороший правитель и верный союзник. Он кивнул, и ее серые глаза дрогнули.
— Этот поворот ведет к моим землям, — сказала Йорданка прямо. — Как это может быть? Черные и Коричневые земли не граничат. Тогда пути должны проходить под Желтыми или Зелеными землями.
— Разумеется, — невесело хохотнул Сфатион. — Пути простираются только по Черным землям, как же.
— Предусмотрительно, — пробормотал себе под нос Ив. — И угнетающе.
— Черные земли — наш союзник, так что отлично, — веско остановила его жена.
— Эта точка выхода дальше от Альвиевого плато, чем та, к которой вас веду я, — негромко сказал Даор. Растерянные лица герцогов, понявших, как близко он может подвести к их границам не только шепчущих, но и воинов-простаков, смешили его.
— Мы выйдем не в Черных землях, да? — спросила Сильвиа. Даор был удивлен, что она вообще подала голос. Женщина выглядела как тень и теперь, когда Айден остался в Лаорре, боялась даже заговаривать с остальными, предпочитая тихонько кутаться в глубокий капюшон, который Даор наказал ей не снимать, чтобы не пугать Алану.
Не удостаивая Сильвиа ответом, он обернулся к Алане. Та смотрела на серую герцогиню, все так же тщательно скрывавшую лицо, с сочувствием.
— Ее так и не смогли вылечить, — сказала она тихо. — Даже Теа не справилась, а ведь она спасла Айдена. Не могли те серые воины, вырастившие на моем седле червя, проклясть и ее?
Эти слова прозвучали в полной тишине, и тишина эта мигом стала звенящей.
После приказа Даора ни словом, ни делом не давать Алане и намека о том, что случилось с Сильвиа, никто не смел сказать ей ни слова, но сейчас все затаили дыхание в ожидании его ответа, что бессмысленно напрягло чуткую Алану. Такая умная девочка, как она, могла бы все понять по одному этому тяжелому молчанию, в этом Даор не сомневался, поэтому он ответил ей вполголоса:
— Сильвиа пострадала из-за своих слуг, на действия которых выбрала закрыть глаза.
— Бедная, — совсем тихо сказала Алана, поворачиваясь так, чтобы ее больше никто не слышал, кроме почти вплотную стоявшего Даора. — Я слышала, вы расправились с воинами очень жестоко.
— Они пережили то, что определили пережить тебе, только чуть быстрее.
— И это вы наказали ее?
Даор приобнял ее за плечи — девочка даже не вздрогнула, что отозвалось в нем радостью, — и укрыл себя и Алану глушащей звук завесой.
— Да, — не стал скрывать он. — Нас никто не слышит. Можешь накричать на меня, если хочешь, но она это заслужила.
Алана тут же подняла на него возмущенные глаза. Губы ее были плотно сжаты. Она легко выскользнула из его объятий и пошла вперед. Даор догнал ее и добавил:
— И она была бы мертва, если бы не была нужна для ритуала. Я никому не дам вредить тебе, Алана, и не спущу подобного.