Большевики по Чемберлену<br />(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том ХХХ)

— Курнем! — воскликнул он. — Русский табак! Делайте!
И он, отсыпав себе в бумажку махорки, поднес сверток Малабуту.
Тот потянулся за табаком, насыпая себе на цыгарку, но вдруг, остановленный какой-то мыслью, взглянул на сообщника.
— Не стоит ли нам сберечь табак?
Пит Граф с изумлением посмотрел на сообщника.
— Зачем?
— Видите, у нас очень мало шансов на спасение. Сама судьба дает нам в руки одно средство. Знаете, что можно сделать табаком, когда нас выведут куда-нибудь?
Пит Граф продолжал недоумевать.
— Засыпать глаза конвойным чекистам…
— А подействует это?
— Ого! Только бы не явился их целый взвод.
— Что же мы сделаем?
— Истолчем табак помельче и будем ждать…
— Но курить хочется…
— Давайте одной папироской покурим оба. И Малабут начал сворачивать цыгарку.
Полчаса сообщники, лежа на койках, курили.
Был поздний вечер. В коридорах где-то слышался говор дежурных милиционеров. С улицы иногда доносился резкий рожок автомобиля или шум проезжающего экипажа. Двигались где-то последние вагоны трамвая.
На ступеньках по направлению к дверям каземата двух сообщников послышались шаги, кто-то остановился и сунул в замок ключ.
— Идут, готовьтесь, да не зевайте, если будет не больше трех человек, — шепнул задушевным голосом Малабут. — Или к стенке, или на допрос…
Оба сообщника побледнели. Пит Граф почувствовал, как у него застучало сердце. Однако оба арестованных, когда дверь открылась, сохраняли наружное спокойствие.
— На допрос оба! — скомандовал надзиратель.
— После допроса могут повести прямо к стенке! — шепнул Пит Графу Малабут еще раз, поворачиваясь, чтобы взять шапку. — Не зевайте!
Арестованные вышли. Два красноармейца вышли из темноты и стали по бокам у них.
— Вперед!
Группа направилась через дворик к воротам с одиночным фонарем. За поворотом угла вблизи двора сразу же послышался глухой шум ночного движения.
Малабут держал в одной своей руке руку Пит Графа, а в другой сжал горсть табаку.
Конвой сделал несколько шагов, удаляясь от арестного дома. Малабут оглянулся еще раз, сжал руку Пит Графа призывая его действовать, и вдруг, повернувшись перед лицом сперва одного, потом другого красноармейца, обдал каждого из них табаком и одного свалил.
В то же мгновение Пит Граф ударом под ноги сшиб ближайшего к нему другого конвоира.
Раздался ругательский вопль конвоя.
Пит Граф и Малабут друг за другом юркнули за угол я смешались с публикой проезда центральных улиц. Сзади них раздался запоздалый выстрел догадавшегося будто бы схватиться за курок красноармейца, а затем крики.
Через полминуты двое красноармейцев поднялись и посмотрели друг на друга.
— Ушли? — с неслышным смехом спросил один из них товарища и теперь по голосу можно было угнать, что это Граудин.
— Ушли! — также засмеялся его помощник.
— Ну, побежим немного и мы, чтобы публика не догадалась.
— Валим!
Но, очевидно, в расчеты Граудина не входило намерение настичь бежавших, ибо, пробежав полквартала, он завернул с товарищем за один угол и здесь, сев на извозчика, как ни в чем не бывало, поехал переодеваться.
В свою очередь Пит Граф и Малабут, смешавшись с публикой, улучили, наконец, момент для того, чтобы обменяться несколькими фразами.
— Теперь спасение зависит от вас, — сказал Малабут фашисту. Где мы скроемся, чтобы переодеться и достать денег?
— Поедемте, есть тут один подкупленный мной священник. У него мы достанем все, что нам надо.
— Едемте, вот извозчик. Спокойнее только держите себя. Вы весь дрожите…
— И вы тоже…
  
В новых ролях
 
Граудин поставил себе целью использовать Пит Графа для раскрытия центра фашистской организации. Для этого он арестовал настоящего нотариуса Малабута, для этого заставил корректора Дергачева выполнить в дальнейшем роль этого Малабута, поручил ему явиться с шифрованным письмом к Пит Графу и обоих их арестовал, возложив при этом на своего помощника задачу симулировать устройство отчаянного побега, который вынудил бы фашиста немедленно броситься за границу к поручившим ему работу для того, чтобы информировать их, искать у них нового занятия и против своей воли открыть их тайны.
 
План его, как нельзя более, удался. Пит Граф нашел табак, накануне положенный в «хавыру» никем иным, как мнимым Степаном Малабутом. Затем вместе с корректором-мистификатором он бежал, у попа в Леонтьевском переулке бежавшие получили денег и изменили несколько свою внешность переодеванием. После этого перед ними встал вопрос о том, как им попасть за границу.
Степан Малабут вел себя так, как будто единственным местом спасения для них была Америка, хотя при этом он не скрывал, что проезд до Владивостока по железной дороге и посадка на какой-нибудь пароход в Америку являются для них делом весьма опасным при условии, что ГПУ поставило на ноги для розыска бежавших всю свою агентуру и местные отделения.
Пит Граф сразу, как только Малабут привел ему эти резоны, возразил:
— А зачем собственно нам обязательно в Америку?
— А куда же больше? — спросил наивно Малабут. Ведь я же там получил поручение и деньги…
— Мы можем поехать и в Париж и в Лондон, где есть центральные бюро Ложи, — заявил Пит Граф. В Лондоне хотя у меня нет прямого пароля, но я найду там кого-нибудь из знакомых агентов и у них получу доступ к старейшинам бюро.
— Кто там может быть?.. — усомнился Малабут. — В Америке от самого Круджа можно получить работу, а тут какие-нибудь конторы штрейкбрехеров.
— О, нет. В Лондоне находится старейшина одного чина с Круджем…
— Ну, тогда едемте к Одессе. Двинем контрабандными суденышками или на пароходах в Европу. Утром идет поезд с Курского вокзала, надо на него попасть.
— Идет.
На этом сообщники и решили.
Улучив после этого разговора минутку, Малабут зашел в уборную и здесь на клочке бумаги написал:
«Утром с Курского вокзала будет садиться на двенадцатый. Направление Одесса — Лондон. Там и в Париже старейшины равного с Круджем (Нью-Иорк — текстильный король) чина. Принимайте меры».
Через окошечко уборной затем Малабут заметил дежурившего у квартиры пионера, и эта записочка с адресом Граудина немедленно полетела ему под ноги.
Пионер поднял ее, взглянул на окошечко в уборной и моментально исчез.
Когда затем Пит Граф и Малабут пробрались на вокзал; войдя на путь сзади тупиков, под видом обсыпанных мукой пекарей, с них уже не спускал глаз лазивший по паровозам масленщик, товарищ Дранницын.
Граудин с несколькими помощниками последовал за бежавшими и через несколько дней был в Лондоне. Для того, чтобы поддерживать весьма важную для него связь с прибывающими русскими судовыми командами, он заглянул немедленно же в районное портовое бюро коммунистической партии и здесь договорился О цели своего приезда с английским коммунистом Дуччем Томкинсом, работавшим в портовой артели в качестве номерного носильщика.
Предписаний портового бюро партии, показанных Граудиным Дуччу, и нескольких объяснений было вполне достаточно, чтобы грубоватый и весьма пессимистически настроенный носильщик с спрятанными под волосы бровей серыми глазами не только выразил за себя готовность всячески выполнять распоряжения русского большевика, но и обещал привлечь на помощь товарищу и своих приятелей. Когда же он узнал, что Граудин напал на след главарей Икс-Ложи и должен выведать план фашистского центра врагов рабочего класса, он разразился наболевшими в нем обличениями:
— Этих громил искать нечего… Если бы не изменники в нашей собственной среде, разные Уолкинсы и Круджи не смели бы из своих гнезд носа высунуть. На свете много подлости! Узнавайте то, что вам надо, мы всей организацией поможем, но лучше всего было бы, если бы Уолкинсы, сидящие в правительстве, сами прижали свои наемные своры так, чтобы из штрейкбрехеров и чернорубашечников потекли соки, тогда они знали бы, что нужно не провокациями заниматься, а поддерживать таких же рабов, как они сами. Скоты продажные!