Любовь дракона (ЛП)

— Как Лейдон? — спрашиваю я.
Взгляды, которыми обмениваются все за столом, говорят сами за себя. Слон в комнате — это Лейдон, парень Калисты. В то время как змаю было трудно научиться стать более коммуникабельным с остальными, после ухудшения состояния Калисты Лейдон стал ещё более отстранённым, по крайней мере, об этом все говорят. Я не видела его уже несколько дней.
— Нам нужно выяснить, как исправить ситуацию, — говорит Розалинда.
— Всё плохо, да? — уточняю.
— Да, — говорит она.
— Давай добивай уже, насколько всё плохо? — спрашиваю я Сверре.
Сверре пристально смотрит на стол, пока его пальцы чертят узоры. Когда он поднимает глаза, он встречается со мной взглядом, и я всё поняла. Плохо. Гораздо хуже.
— Он мрачен и вне себя, — говорит он.
Я киваю.
— Итак, у нас есть какие-нибудь идеи?
— Поскольку ваша экспедиция провалилась…
— И Марк умер, — прерывает Гершом Розалинду.
— Да, и мы потеряли Марка, что ограничило наши дальнейшие возможности, — заканчивает она.
Тишина опускается. Почти все смотрят на стол перед собой. Оглядываясь, я вижу каждого из своих друзей. Розалинда, царственная и сильная, стоящая во главе. Сверре стоит рядом с ней. Справа от него сидит Джоли, её рука лежит на её беременном животе. Очевидно, она беспокоится о том, что произойдет с ней и её собственным ребёнком, когда её беременность достигнет стадии, на которой находится Калиста, до которой осталось всего несколько недель. Инга сидит рядом с Джоли, молчаливая и подавленная, в уголках её глаз блестят слёзы. Красивая Мэй сидит рядом со мной, постукивая пальцами по столу. Шидан находится с другой стороны от неё, также рядом с Розалиндой. Гершом единственный из присутствующих, кого я не считаю другом. Он мудак, так что не считается. Держу пари, он фанат «Зведного пути Интерпрайза». Он был бы головорезом. Все знают, что это худшая часть из серии «Звездного пути», Скотт Бакула должен был продолжать снимать «Квантовый скачок», не это.
— Значит, мы облажались? И теперь остаётся уповать только на чудо, что всё обойдется? — спрашиваю я, моё раздражение растет.
Я не оставлю свои попытки, я оценю риски и буду действовать, не смотря на других. Это то, чем я занимаюсь. Должен быть ещё шанс.
— Возможно, нет, — отвечает Розалинда.
— Что? — я спрашиваю.
Она прикусывает нижнюю губу и, колеблясь, кивает сама себе.
— Корабль, — говорит она.
— Что с кораблем? — спрашиваю я, пока все за столом смотрят на неё в замешательстве.
— Возможно, там есть что-то, что поможет.
— Например, что? Я думала, что мы вытащили из него всё, что стоило спасти, — говорю я, и по столу разносится согласный ропот.
— Нет, — говорит она. — Мы взяли то, что было необходимо, чтобы выжить.
— Верно, как я и сказала…
— На тот момент, — добавляет она.
Это потрясает меня, как зажженный прожектор в кромешной тьме:
— Там должно быть какое-то оборудование, мы же ничего такого с собой не забирали.
— Да, — говорит Розалинда. — Медицинский отсек пехоты находился в той части корабля, в которой мы разбились. Там есть военная техника, которая может быть нам полезна.
— А как насчет энергоснабжения? — спрашиваю я.
— Я полагаюсь на тебя в этом вопросе, — говорит она. — Там были небольшие генераторы, а медицинский блок имел автономное питание. Состояние этого оборудования или возможность её перемещения — твоя прерогатива.
— Если есть небольшой генератор, то он поможет решить наши проблемы с питанием нашей техники. По крайней мере, достаточно для питания любого медицинского оборудования, — размышляю я.
— В этом есть смысл, — соглашается Розалинда.
— Хм, это может обернуться в плохую сторону, — говорю я, обдумывая это.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Инга.
— Если ядро генератора небольшое, отлично, у нас появится источник питания, но если ядро повреждено, нам конец.
— Значит, терять нечего, верно? Либо работает, либо нет? — спрашивает Мэй.
— Вообще-то нам есть, что терять. Если он поврежден, из него пойдет радиация. Этот район станет смертельной ловушкой.
 
— О, — говорит Мэй.
— Да, — говорю я.
Розалинда склоняет голову, её плечи поникли. Главные решения за ней, и мы все это знаем. Это не та работа, о которой она просила, и я это знаю. Мы следуем за ней, потому что она такая, какая она есть. До аварии я знала её только понаслышке. Я могла видеть её на дежурстве или инспекциях в редких случаях, но леди-генерал и я не кружились в одних и тех же социальных кругах.
Прошло мгновение, затем она поднимает взгляд и встречается глазами с каждым человеком за столом.
— Это единственный вариант, который у нас остался, — говорит она. — Мы должны попробовать.
— Отлично. Я пойду, — говорю я.
— Я тоже иду, — вскакивает Шидан.
Я сердито смотрю на него, но это не останавливает его. Он отвечает на мой взгляд, скрещивая руки на груди и поднимая подбородок, так что смотрит на меня сверху вниз.
— Мы не можем отправить нашего единственного инженера, — говорит Джоли.
— Я единственная, у кого есть шанс узнать то, что мы ищем, — отвечаю я ей.
— Она права, хотя мне это тоже не нравится, — говорит Розалинда.
— Мы должны послать команду, человеческую команду. Тогда они смогут привезти другие необходимые припасы, — добавляет Гершом.
Джоли переводит взгляд с меня на Розалинду, пытаясь найти аргумент. Розалинда сосредотачивается на Гершоме и его идиотизме. Я встречаюсь глазами с Джоли, улыбаюсь, затем шепчу ей.
— Всё в порядке, — говорю я.
Она решительно кивает головой.
— Гершом, — говорит Розалинда поверх нашей с Джоли личной беседы. — Эта миссия требует скрытности. Большая группа привлечёт внимание. Мы не знаем, остались ли там пираты или же нет.
— Хорошо, но я до сих пор хочу, чтобы пошёл верный нам человек, — говорит Гершом, непреклонно упрямый.
Я игнорирую его бессмысленные аргументы. Джоли снова и снова говорит мне «нет», качая головой. Мы устроили настоящую войну с перекидывание снарядов из немых слов. Она бросает взгляд на Гершома и выгибает бровь, а затем снова смотрит на меня, показывая, что я должна позволить ему послать кого-то из его людей, вместо себя. Я бы, видит Бог, была бы рада позволить ему и его воинственным последователям сгинуть в песках, но эта миссия слишком важна. На карту поставлена ​​жизнь Калисты. И жизнь её ребенка. И жизни Джоли с ребёнком. Нет, я должна сделать это. Я единственная, у кого есть хоть какие-то знания, чтобы вернуться с тем, что нам нужно. Эти идиоты вернуться с кучей видеокамер, вместо УЗИ.
— Она идёт, и я тоже, это единственный путь. Больше нечего сказать, — говорит Шидан позади меня, и я подпрыгиваю от неожиданности.
Я не знала, что он подошел ближе. Я взглянула на него, возвышающегося надо мной. Он смотрит на Джоли, всё ещё скрестив руки. Рот Джоли приоткрывается, и её глаза расширяются, когда он вмешивается в наш спор. Я тоже нахмурилась. Сейчас он звучит ворчливо, что совсем не похоже на его обычное бодрое поведение.
— Твоего мнения никто не спрашивал, — ворчу я.
Он более сильный, чем обычно, напористый, контролирующий и решительный. Он смотрит на меня сверху вниз, я не думаю, что остановила бы его, если бы он схватил меня на руки и поцеловал меня здесь на глазах у всех.
Момент проходит. Его неумолимый взгляд возвращается к Джоли. Только тогда я понимаю, что все взгляды за столом обращены на нас. Розалинда опирается на стол, глядя на Шидана. Он смотрит прямо перед собой, игнорируя всех.
— Что, черт возьми, он сказал? — спрашивает Гершом.
— Он согласился со мной, — говорит Розалинда. — Он не хочет повторения смерти, как у Марка.
Я удивлена, что она изменила сказанные слова Шидана, но это только сильно задело Гершома. Его глаза расширились, рот задвигался, а затем закрылся.
— Хорошо, — говорит он, резко кивая.
Может быть, он всё-таки заботится о своём народе? Нет, я в этом сомневаюсь, для него это всё шоу для захвата власти. Если у Гершома вырастет сердце, то я по уши влюблюсь в Шидана. Этого просто не может быть. Я не могу открыться ему таким образом, а Гершом не может преодолеть его фанатизм.