Невинная для разбойников
Реджи Минт
Невинная для разбойников
1.
Оливия де Соль, баронесса из обнищавшего рода пограничных баронов де Соль, сегодня должна была отправиться в трехдневную дорогу к алтарю. Свадьба планировалась сразу по приезде в замок будущего супруга.
Ее жених, герцог Арчибальд Фонтени, был очень знатен, богат, но на этом его достоинства оканчивались. Впрочем, если в сундуках полно золота, а брат заседает в королевском совете, то не так важно, что ты невысок ростом, у тебя пузо, которое не скрыть утягивающим дублетом, и лысина, блестящая, как монета на солнце.
Важно, что ты – герцог. Так что жених считался завидным, и любая из дочерей пограничных баронов посчитала бы за счастье сочетаться с таким человеком узами брака.
Но повезло именно Оливии. Поэтому сейчас она сидела на неудобном табурете, уже одетая в пышное свадебное платье, и ждала, пока закончат прическу.
Из украшений Оливия надела жемчуг. Он символизировал чистоту и невинность, которым невеста соответствовала. Да и других украшений у Оливии не было – отец все продал в уплату долгов ростовщикам.
Оливия поморщилась от того, что служанка слишком сильно потянула за прядь.
– Простите, госпожа, – та поспешно сделала реверанс.
– Поторопись. Через четверть часа нужно закрепить фату.
Оливии исполнилось девятнадцать, она была хорошенькой – сероглазой, светловолосой, с пухлыми губами.
Фигурой пошла в покойную матушку – так говорил отец. Высокая грудь, длинные ноги и крутые бедра – которые, впрочем, никто пока не увидел. Оливия, как порядочная невеста, берегла себя для будущего супруга.
В уже уложенных сундуках с приданым лежала специальная сорочка, в которой невесте следовало встретить своего суженого в первую брачную ночь. Оливия расшивала ее три года и успела закончить как раз зимой, когда приехали сваты. Свадьбу назначили на лето. Осенью и весной дороги до поместья де Соль были в ужасном состоянии.
Раздался лай цепных псов, отец держал охранную свору и проводил с ними больше времени, чем с дочерью. Впрочем, он и с бутылкой вина миловался больше, чем с ней. Оливия вздохнула. Грядущие перемены в жизни одновременно и пугали, и радовали.
Карета жениха вкатилась во двор. Сквозь приоткрытое окно Оливия слышала, как звонко процокали копыта по камням. Шесть лошадей. Богатый выезд. Остальная кавалькада ожидала за воротами поместья. Просто потому что особняк их был мал и не способен вместить столько народа.
Батюшка с самого утра уже заложил за воротник крепкого вина и пару раз норовил украсть у домоправительницы ключи от винного погреба. Та не давала. Впрочем, Оливию это волновало мало. Батюшка не поедет на венчание в церковь. Это было условие жениха.
Его светлость герцог хотел видеть только ее. И не скрывал, что от Оливии ему нужна только знатность рода. Впрочем, она и не рассчитывала на любовь. Это все сказки, что поют проезжающие мимо трубадуры. О принцессах и рыцарях, которые готовы за них идти на плаху или под венец. Ее жених был куда практичнее. И ждал от своей невесты такого же отношения.
Они виделись только один раз в день помолвки – герцог был хмур и нелюбезен. Говорил только с отцом, как будто Оливии и рядом нет, потом осмотрел ее с ног до головы, словно лошадь, кивнул и начал обсуждать приданое – земли за рекой. Земли были хорошие – две деревни. Но выглядело приданое весьма скромно, обычно за невестами такой знатности дают куда больше.
Про сундуки с приданым речи не шло: наверняка в герцогском замке такого добра с лихвой. И наряды Оливии там будут смотреться скромно и старомодно. Впрочем, это будет уже забота ее мужа – одеть жену подобающе.
На прощание герцог взял Оливию за руку, сжал запястье и проговорил значимо:
– Я надеюсь, что вы здоровы и сможете в краткие сроки родить мне наследника. Это в ваших интересах.
– Все в руках господа, сэр Арчибальд, – Оливия скромно опустила глаза.
С утра ей пришлось выдержать неприятную процедуру подтверждения невинности. И до сих пор хотелось закутаться в одеяло и никогда больше не выходить из спальни. Но долг был превыше желаний.
– О, тут дело точно не в руках, – ухмыльнулся герцог. – Я покажу. В брачную ночь. Жду с нетерпением.
Оливия кивнула, впервые подумав, что будь матушка жива, она бы не одобрила эту помолвку. Но дела отца срочно требовали вложений, желательно золотом. Земли же баронов де Соль находились в упадке. Последние две засухи и неурожай решили дело: казна барона опустела окончательно.
“И ему пришлось заплатить моей жизнью”, – печально подумала Оливия. Впрочем, даже не будь засух, батюшка бы порадовался этой свадьбе. Герцог был завидной партией, и породниться с ним мечтали многие, но немногие могли похвастаться столь древним происхождением, как де Соль. У баронессы за плечами стояла вереница славных предков, которые верно служили королю и приумножили его славу. Жаль только, что с каждым поколением золота в баронстве становилось меньше, деревни пустели, а леса становились непроходимыми.
И вот сейчас Оливия, уже в свадебном платье, расшитом серебряной нитью и мелким жемчугом, в сопровождении жениха и кавалькады слуг, должна была отправиться в храм для венчания.
До храма было три дня пути – между поместьем де Соль и землями герцога пролегали лесные чащобы.
2.
Безопасность свадебного кортежа должен был гарантировать отряд охранников. Не солдат, а разношерстных наемников.
Сам герцог тоже поиздержался за пару лет в стычках с баронами и пока не мог содержать собственных солдат в достаточном количестве. В том и крылся секрет женитьбы – более богатые семьи своих дочерей за него отдавать не хотели.
Охранники вид имели грозный, но даже Оливии было понятно – напади на карету кто-то поопытнее, и эти ряженые ничего не сумеют поделать. Оставалось надеяться на то, что последний громкий грабеж в этих местах произошел год назад. И после того, как королевские лучники прочесали чащобы, разбойники унялись.
Когда прическа была готова, а огромная кружевная фата заняла правильное место, Оливия посмотрела на свое отражение в мутном зеркале.
Сегодня ее жизнь изменится – не будет больше покоя родных стен, цветущего замкового сада и пьяных песен отца по вечерам. Не будет огромного портрета матушки в главном холле, да и самого холла она не увидит еще долго.
Покачивающийся от выпитого отец помог Оливии спуститься к карете. На прощанье скупо поцеловал в щеку, обдав винным запахом, и пустил пьяную слезу. Слеза исчезла в густой русой бороде.
– Оливия, дорогая, я надеюсь, ты отправишь мне весточку, когда я стану счастливым дедом.
– Конечно, папа. Я буду вам писать. Отправлю гонца сразу как приеду.
– Ну, сразу не надо, расстояния у нас большие, расходно это, – батюшка изобразил заботу о герцогском кошельке, хотя сам знатно облегчил его, торгуясь за дочь. – Веди себя достойно, дорогая. Помни о своей матушке, которая смотрит на тебя с небес.
Оливия кивнула и сразу погрустнела. Как раз матушку она помнила слабо.
Та скончалась, когда Оливии исполнилось семь, и с тех пор в поместье не было ни радости, ни порядка. Оливия как могла пыталась привести семейные дела в норму, но батюшка был большой игрок и любитель выпить. Уходил в загул два раза в год, а потом долго и горестно сожалел.
В итоге все доходы от земель исчезали в лавках ростовщиков и в карманах букмекеров. Деревни ветшали, крестьяне потихоньку удирали на другие земли, а леса наполнялись лихими людишками. И если еще сто лет назад взять девушку из семьи де Соль почиталось за великую честь, то теперь барон был готов целовать герцогу сапоги за такой широкий жест. А Оливию и вовсе не спрашивали, хочет ли она замуж за Арчибальда. Отцовская воля превыше всего.
Во дворе замка было солнечно и пахло готовящейся на кухне дичью.
Герцог против обычая из кареты не вышел, чтобы подать руку невесте. Только лакеи, разодетые в малиновые камзолы, гнули спины. Не сильно глубоко, да и на барона поглядывали нагло.