Пуля ставит точку
— Копия ни к черту. Я думал найти хоть одну деталь, которую можно было бы увеличить, но ничего нет. По всему снимку все очень нечетко.
— И это отняло у вас столько времени?
— Да нет. Я сделал несколько копий и увеличил их с большей контрастностью.
— На кой черт?
Сержант побагровел от ярости. Швырнул снимки Крамеру…
— Мне пришлось чертовски помучиться. Вы только посмотрите! Одна вуаль. Посредине просто черное пятно. Сзади маленькие светлые пятна, сливающиеся вместе. Зерно — как песок на пляже. Полная мура.
Это было правдой. Крамер надеялся, что удалось бы сделать узнаваемым хоть часть того, что изображало мужчину, стоящего у забора, спиной к солнцу. Лицо вышло таким темным, что не разобрать было даже линии носа.
— Ни к чему все это, не знаю, почему она эту ерунду не выбросила вместе со всем остальным, — ворчал Крамер, одновременно словно извиняясь.
— Не так уж и ни к чему.
— Как это?
— Вот вы листаете альбом со снимками, — пояснил Принслоу. — Половина фотографий не лучше этих. "Это дядюшка Фрикки", — говорят вам, а вы видите только старый гриб в пляжной шляпе. Замечаете только что-то новое, а потом машинально листаете дальше. Что-то отложится в вашей памяти и создаст определенный образ. И не только со снимками так…
И Крамер вдруг понял действительный смысл фотографии: она была очень интимной и в то же время ничего не говорила постороннему человеку. Теперь он уже был убежден, что мисс Ле Руке была девушка с прошлым, которое пыталась скрыть.
Тем важнее становились линзы.
Зонди столкнулся с Крамером на лестнице, но тот только сердито его обругал и побежал дальше, не желая ничего слушать, пока они не оказались в машине, сворачивавшей к Гринсайду. Зато потом выслушал очень внимательно, не злясь, что его приказ не выполнен. Главным достоинством Зонди была дерзость.
* * *В необычно элегантной обстановке Крамер почувствовал себя свободно только тогда, когда ощутил запах средства для чистки мебели. Его бабушка была убеждена, что за мебелью нужно ухаживать ежедневно, чтоб она блестела как шкура породистого жеребца. Только чтобы овчинка стоила выделки, нужно иметь такую мебель как та, что его сейчас окружала. Вся она была из дерева имбуя или из черного дерева тропических лесов, в солидном стиле первых капских колонистов.
Но только это Крамеру здесь и нравилось. Картины он любил разные и помногу, а не одно громадное полотно, как здесь. И он предпочел бы изящную вазу, пусть с искусственными цветами, чем стоявшие по углам винные бутылки с торчавшими из них стеблями сухой травы.
Осторожно шагая по натертому паркету, Трюдо принес выпить. Крамер взял стакан и взглянул в окно на панораму Треккерсбурга. Буря стихла, стояла прекрасная лунная ночь. Внизу в парке сверкала гладь большого бассейна.
— Вам нравится, лейтенант? Нам — да. Чудесный вид, все эти огни как ожерелье на черном бархате, — так иногда говорит Сусанна.
— У вас очень красивый дом, — сказал Крамер.
— Вы так считаете? Очень рад. И мы нашли прекрасного повара представьте, он раньше работал садовником, надо же! Нет, мы не хотели бы жить нигде, только здесь!
— Очень красиво, — повторил Крамер, выпив коньяк одним глотком.
— Я полагал… гм… что вы на службе не пьете?
— Не пьем.
— А, ну да. Что же тогда привело вас к нам? Сусанна говорила, что-то срочное?
Крамер сказал— что, и мистер Трюдо заговорил на полтона ниже.
— Вы говорите, убита?
— Да, но на этой стадии расследования я не могу распространяться о подробностях.
— Нет, нет, разумеется. От меня вам только нужно, чтобы я рассказал все, что смогу, о контактных линзах, так? Они у вас с собой?
Крамер подал ему пакетик.
— Господи, это весьма необычная вещица.
— Что вас так удивило?
— Мне никогда в голову не приходило, что столкнусь с чем-то подобным где-то ещё кроме киностудий. Это обычные косметические стекла, понимаете, не оптические, без диоптрий. Их носят только для красоты.
— Не из-за зрения?
— Ну, существуют такие линзы для тех, у кого проблемы со сверхчувствительностью глаз, но это не те.
— Понимаю. А где она могла бы такие раздобыть?
— Я бы сказал, что за границей. Соединенные Штаты, Германия, возможно — Лондон. Она много путешествовала?
— А у нас не могла?
— О подобных заказах я никогда не слышал. Хотя можно было бы переслать за границу рецепт.
— Это мог сделать специалист вроде вас?
— Да, любой оптик в состоянии сделать отливку глазного яблока— небольшая местная анестезия, и все.
— И в Треккерсбурге?
— Вполне возможно. Никаких проблем не вижу.
— Вам никто не приходит в голову?
Трюдо сразу насторожился: ну как же, профессиональная этика и все такое.
— Сожалею, лейтенант, никто.
— Можете рассказать мне ещё что-нибудь об этих линзах?'
— Гм… Разумеется, ручная работа — сами видите, как сделано, прозрачным оставлен только зрачок. И зрачок очень маленький — значит сделано для использования при естественном свете. В этом проблема с такими линзами, они не позволяют глазам адаптироваться к разному освещению. Для слабого света нужны отверстия процентов на сорок больше.
— Наподобие кошачьего глаза?
— Что-то вроде того,
— И сколько они стоили?
— Около пятидесяти гиней. Может, немного больше, с пересылкой и так далее.
— Можете ещё что-нибудь добавить?
— Что ещё сказать? Не будь здесь раскрашенной радужки, были бы обычными контактными линзами. У них свои достоинства и свои недостатки. Некоторые к ним привыкают, некоторые нет.
— Как это?
— Я хочу сказать, что у некоторых они так раздражают глаз, что просто невыносимо. Но многие после тренировки могут носить их хоть целый день.
— Весьма интересно.
— Да, главное к ним привыкнуть. Вначале у каждого непрерывно текут слезы. Глаз воспринимает их как инородное тело и хочет избавиться. Некоторые с этим справляются, но не все.
Трюдо начинал повторяться, именно этого момента и дожидался Крамер — признака того, что тот все сказал.
— Рано или поздно кто-нибудь найдет способ с этим справиться, мистер Трюдо. Но вот ещё что: у вас есть пациентка по имени Тереза Ле Руке?
— Не надо меня ловить, мистер Крамер, будьте так любезны.
— Ну так есть?
— Нет.
— Вы совершенно уверены?
— Абсолютно.
— Ле Руке — имя достаточно заурядное, а ведь у вас множество пациентов…
— Не так уж много, как вы думаете. Но дело в том, что это девичья фамилия моей матери, так что такого я бы не забыл.
— Ну ладно, — Крамер поблагодарил и откланялся. Зонди похрапывал в машине.
* * *Начинать всегда лучше с начала. На этот раз начинать приходилось с Гершвина Мкизи.
Крамер отверг предложение Зонди связаться по рации с управлением и объявить общий розыск. Хотел все сделать сам — так это будет сделано наилучшим образом, или, точнее говоря, его собственным образом. Только дайте полковнику случай, и по всей стране, от Берега Скелетов до Макутку будут перекрыты все дороги. Крамеру пришло в голову кое-что получше. Правда, с час они уже потеряли, но это не так важно.
Как бы там ни было, они уже вернулись в управление и вошли туда через вход для белых. Зонди принялся разглядывать огромный стенд, весь покрытый объявлениями о розыске или "молниями" о заразных заболеваниях в участках, а Крамер нашел сержанта Гроббелаара, опиравшегося на стойку для цветных с газетой в руках. Игнорируя их приход, тот продолжал посасывать трубку над детским кроссвордом.
— Проклятый английский! — вдруг рявкнул он, перечеркнув весь кроссворд. Каждый раз, когда он встряхивал своей русой, коротко остриженной головой, Крамер ожидал, что та отлетит как теннисный мяч. Он хотел бы это увидеть. Хама этого он дико ненавидел.
— Весь в трудах, сержант?