Осколки (СИ)

Степняк и ухом не повел. Стоял и рассматривал земли его семьи, будто был тут хозяином.
– Что ты сделаешь, чтобы сохранить это? – спросил Хунбиш, усмехаясь. Он смотрел на горизонт и щурился, словно кот после плотного обеда. – На что готов пойти?
“На все”, – хотел ответить Ульрик, но вдруг понял, что не может пошевелить губами. Он коснулся своего рта и почувствовал, что тот зашит грубыми нитками – неровными, кривыми стежками. Колдун рванулся бежать, но ноги его словно приросли к камню. Булыжник в груди Ульрика тянул склониться. Тень, неподвижно лежавшая у его ног, зашипела, взъярилась, впилась в лодыжки острыми темными зубами. Солнце вспыхнуло красным, и березовая роща полыхнула пожаром, небо покрылось темными тучами и разверзлось, выпуская из черных недр огненный дождь. Слева от Ульрика, всего в нескольких ярдах, реальность треснула, порождая характерное дребезжание червоточины. Еще одна? Нет, только не в долине! Только не в месте, которое так дорого сердцу!
– Он пришел, чтобы очистить этот мир, – невозмутимо сказал степняк, и голубой глаз его сверкнул. Карий же, напротив, – налился чернотой.
Кто пришел?
– Еще не время, – задумчиво довершил Хунбиш, усмехнулся и резко толкнул Ульрика к разлому. Тень разжала острые зубы, и колдун полетел, влекомый притяжением червоточины, прямо в раскрытую ее пасть. Он попытался уцепиться за камень укрепительных зубцов, но лишь содрал ногти. Дребезжание червоточины сжирало его разум, и голова Ульрика наполнялась упоительной темнотой.
– Нет! – выкрикнул он, из последних сил цепляясь за разъезжающиеся грани реальности. И проснулся.
В комнате было светло. Свет проникал через небольшое окно рядом с кроватью, на которой лежал Ульрик. Тонкие полупрозрачные занавески покачивались на ветру, с улицы доносились запахи навоза, розовой воды и пряных специй. Ульрик осторожно приподнялся на подушке, помня про боль и пустоту в груди, непроизвольно коснулся лица в страхе нащупать грубые швы. Кожа на губах была сухой и потрескалась, но колдун не обнаружил следов нитей. Сон…
Он поморщился, не в состоянии прогнать из головы неровный гул червоточины, закрыл глаза, прочел защитное заклинание. Не для того, чтобы в самом деле оградить себя от опасности – Ульрику обережные заклятия всегда давались с трудом, и надеждой он себя не тешил. Просто хотелось напомнить себе, что он все еще обладает магией. Магия послушно откликнулась, зашевелилась в груди – там, где еще совсем недавно жила пустота. Ульрик облегченно выдохнул, откинулся на подушку, по виску скатилась крупная капля пота. Он снова силен! Могущественен. Опасен.
Ульрик замер и прислушался. За дверью было тихо, из распахнутого окна монотонно шумел суетливый город. Сердце билось где-то под подбородком, страх наползал медленно, облизывая пятки Ульрика, скользя вдоль позвоночника ползучим гадом. Колдун всхлипнул, натянул под подбородок тонкое покрывало, которым был укрыт. От духоты в спальне было не продохнуть, но его сковал холод ужаса.
Разлом в самом сердце Глаза Гиганта! В его родовом гнезде. В месте, которое он отчаянно желал вернуть. Нет-нет, это неправда. Если бы подобное случилось, весть об этом разнеслась бы быстро. А трусы Лингри уже молили бы короля и Капитул вмешаться.
Но сон… он был таким четким. Таким похожим на явь. И Хунбиш, так подло обманувший Ульрика, виделся реальным. Если все так и произошло, то где он? Последнее, что колдун запомнил: путешествие по жаре в носилках, дикую жажду и ухмылку наглого похитителя.
Возможно, степняк лишь приснился ему? Возможно, Ульрик набрался вечером накануне отъезда, и девочка-рабыня ему привиделась? “Юг расплавит тебя”, – говорила Ульрику Сан-Мио и была права. Что если она сама и наслала на него какие-то южные чары, чтобы посмеяться? Девушки из Ядовитого Жала всю дорогу потешались над ним, обзывали трусом, когда он цепенел на просторах Вдовьей Пустоши в страхе услышать звук Блуждающего разлома. Ульрик не удивился бы, если бы Сан-Мио самолично наслала на него этот сон, в котором Ульрик буквально обезумел от ужаса. Воительницы Ядовитого Жала слишком беспечно относились к влиянию червоточин.
 
Ульрик же в деталях помнил истории старой нянюшки, которые она рассказывала ему на ночь. О Великой войне трех магических кланов, породившей хаос и разрушения. Войне, что затопила острова, похоронила под обломками прекрасные города и замки, выжгла треть континента магическим пламенем и породила Вдовью пустошь – мертвые земли без воды и растительности. Нянюшка рассказывала об огромной силе, расколовшей единую землю на два куска: северный и южный. И о сильнейшем некроманте в истории, Эмиле Гаарде, поднявшем армию мертвых на древнейшем кладбище Вестленда, известному ныне как Победоносные Земли, и решившем исход войны. Враждующие кланы были истреблены почти полностью, оставшиеся же в живых маги присягнули на древнем гримуаре Капитулу, созданному из магов победившего клана, и поклялись никогда не обращать силу друг против друга и всячески препятствовать угрозе новой войны. Северный континент был поделен на три королевства, во главе которых встали сильнейшие боевые маги, отличившиеся на поле битвы. Южный же был потерян вследствие образования разломов…
Ульрик замирал, когда нянюшка снижала голос до шепота и рассказывала о таинственном маге из побежденного клана, сбежавшем от преследования. Он якобы узнал о существовании мощнейшего магического источника в мире и попытался оживить его. Поговаривали, его разорвало на части от той мощи, которую он высвободил своим заклинанием. Сила выплеснулась в мир и порвала грани реальности, образовав шесть червоточин – опасных порталов в иные миры.
Широкий разлом – на северо-востоке Вайддела, на границе обширных лесов Винтенда. Ранее плодороднейший из всех феодов, ныне он превратился в запущенный и опасный край. После появления Широкого разлома лес населили чудовища, нападающие на людей и жрущие их живьем. Очевидцы уверяли, что кожа чудовищ, внешне напоминающих людей, покрыта густым мхом, а на лбу вместо рогов растут ветви деревьев. Одно было доподлинно известно: всякого, кого коснется одна из тварей Голодного леса, ждет мучительная смерть от зеленой лихорадки. Смертельная хворь начиналась с зеленого поноса и с зеленых же слез, охватывала тело больного жаром, покрывала кожу буро-зеленым налетом, а заканчивалось все тем, что несчастный выкашливал легкие и умирал в страшных муках. В остатках крови и слизи обнаруживались комки травы. Лекари разрезали тела погибших и находили внутри хлесткие побеги, опутавшие кишки и внутренние органы. Некоторые сердца были пронизаны серыми грибницами и кишели червями.
С момента появления Широкого разлома Винтенд считался проклятым, многие жители земель погибли, те, кто выжил, одичали, а сам веллов край считался частью Вайддела лишь номинально. До тех самых пор, пока король не пожаловал его Мэлори. В придорожных гостиницах шептались, что чародейка и сама порождение тьмы, оттого смогла подчинить людей и возродить жизнь в Винтенде.
Второй разлом возник на границе Вайддела с Двуречьем, был не таким большим и просуществовал всего несколько столетий – до момента, пока предок Атмунда, Руккон Заклинатель не закрыл его, потеряв значительную часть сил. Ульрик однажды побывал на черной от магического выплеска земле Закрытого разлома. Несмотря на то, что червоточина была надежно запечатана, магия в том месте становилась неуправляемой, и обуздать ее было нереально трудно.
Самый маленький из разломов появился на востоке Вайддела, постепенно высасывая близлежащие жилы. Несколько столетий мельчали населяющие восток маги, а древний и могущественный клан Огненного змея рисковал оборвать свою историю на Роланде, прозванном бесплодным – единственном сыне Августа Норберта.
 
Разлом под названием Болотная Бездна обосновался в Вестленде, безлюдных землях, населенных чудовищами, среди топей, источающих ядовитые пары. Поговаривали, вдохнувший воздуха вблизи болот сходил с ума и забывал собственное имя.
Оставшиеся два разлома находились на территории южного континента. Горячий разлом жил внутри бурлящей огнем горы в самом центре империи Ра-аана, а Блуждающий считался самым опасным из всех, так как мог перемещаться.