Иллюзия преданности (СИ)
«Или я хочу, чтобы это прочитала ты, — ответил ей тот воображаемый юный студент со взрослой рассудительностью. — И осознала свою неправоту».
— Неужели тебе нечего предложить Магистерию кроме этого? — Арания отпихнула папку от себя и встала, не в силах совладать с раздражением. — Неужели все проблемы и вызовы, которые стоят перед тобой, затмевает желание высказать свое недовольство? Ну так считай, что тебя выслушали и приняли к сведению!
Она крутанулась на каблуках, вернулась к столу и с решительным видом обмакнула печать в подушечку с красными чернилами.
— Но Арчеру и Магистерию нет дела до тех, кто не представил на квалификацию стоящий проект, — она снова не смогла заставить себя поставить красный оттиск поверх имени Колина, поэтому подогревала свой гнев резкими словами. Это не помогло, и она добавила уже совсем другим тоном, сдаваясь: — Если я допущу твою, с позволения сказать, «работу» к рассмотрению… знаешь, что они мне скажут?
«Какая разница, что они скажут, Арания? — Дерзкий студент, пользуясь тем, что его нельзя так просто выставить за дверь, отошел в тень, и говорил оттуда, оставаясь безликим призраком. — Печать-то в твоих руках. Поступай, как считаешь нужным».
Арания Парлас не понимала, почему колебалась так долго. Когда она поставила оттиск, то почувствовала себя намного лучше. Впрочем, работать дальше она все равно не смогла и решила отправиться в постель — если магистру в полночной тишине начинают мерещится бесплотные голоса, а в висящем на плечиках платье видится силуэт студента, то лучше отложить все до утра.
На столе осталась лежать папка, которую в лучшем случае прочитают теперь только в службе безопасности — если заинтересуется, почему конструктор К. Леорес после долгих лет беспорочной службы вдруг не прошел даже первый этап квалификационного экзамена. Это будет его первая красная печать. Об этом и думала Арания Парлас, глядя в потолок сухими воспаленными глазами. Не вторая, и тем более не третья, после которой магистру могут выдать серую куртку. Всего лишь первая. Она заставит его задуматься.
Двадцатая глава. То в жар, то в холод
Терри готовился к очередному дежурству в пекарне как к бою. Пока Аннели сидела в его комнате и торопливым почерком писала ответы к промежуточным экзаменам, он, чтобы не терять времени впустую, отжимался и качал пресс. Делить письменный стол с первокурсницей оказалось даже полезно. Прежде он пренебрегал физической разминкой, а сейчас ему не оставалось других занятий.
Третьего дня, ленясь отжиматься после долгого дня, он предложил девушке сходить вместе в библиотеку — красная книга безмолвно звала его к себе и снилась ночами. Терри, бывало, просыпался в холодном поту: его стал преследовать повторяющийся кошмар, что некий книжный вор в черном плаще и театральной полумаске забирается по ночам в Великую библиотеку и уносит книгу с собой.
Аннели не спорила, хотя на предложение отозвалась без воодушевления. И вскоре Терри понял, почему.
В окружении тесных зелено-полосатых стен комнаты бакалавра девушка чувствовала себя в безопасности и задавала меньше нелепых вопросов. А в просторном зале библиотеки она то и дело теряла концентрацию и без конца переспрашивала, отвлекалась, оглядывалась и понижала голос до неслышного шепота, боясь, что смотритель не то что сделает замечание, а даже глянет неодобрительно! Терри приходилось то и дело отвлекаться самому, вникать, о чем она спрашивает, и так же вполголоса растолковывать. Если понадобится, то и два раза.
Оказалось, что Аннели толком не училась все это время и вообще особых талантов ни к арифметике, ни к механике никогда не имела. И если поначалу Терри еще верил, что она ходит за ним хвостиком из-за того, что так сильно боится техника, то довольно скоро догадался, что настоящая причина скорее в том, что она нашла, наконец, стоящего куратора и стремится наверстать упущенное из-за переживаний и бесконечных дежурств.
Тот куратор, которого ей назначили менторы, оказался примерно того же сорта, что и Карьян: возиться с девушкой ему было неинтересно и он недвусмысленно дал ей понять, что у него есть занятия поважнее, чем тянуть отстающих.
— Неплохо бы, чтобы менторы считали не личную успеваемость, а усредненный балл куратора и подопечного, — задумчиво прокомментировал Терри, с некоторым злорадством представив себе выражение лица Карьяна, который внезапно узнал бы, что больше не лучший студент курса — а все из-за того, что не потрудился объяснить новичку несколько принципиальных положений в теории поля, из-за незнания которых Терри поначалу висел в хвосте списка.
— Он бы тогда еще хуже ко мне относился, — несчастным голосом сказала Аннели. — Так что лучше не надо…
У Терри в голове не укладывалось, как можно бросить тех, кто на тебя рассчитывает, и потому он отодвигал собственные конспекты в сторону, чтобы помочь девушке разобраться со сложной темой. Он утешал себя, что вот-вот ее экзамены закончатся, и тогда если не комната целиком, то уж письменный стол-то перейдет в его единоличное пользование.
Правда, спустя несколько дней, когда Аннели с большим трудом и скрипом, но все же прошла промежуточную аттестацию, его надежды затрещали по швам. Аннели накануне клятвенно обещала дать ему позаниматься в одиночестве, но все-таки снова постучалась в дверь его комнаты.
— Я не буду мешать, просто посижу у тебя, хорошо?
И что с ней прикажете делать? Не выгонять же.
Девушка принесла с собой в корзинке клубок красной шерсти и удобно устроилась в кровати, подложив подушку под спину. Риамен, только-только разложивший на полу — стола не хватило — выкладки для «белого огня», поглядывал на девушку с беспокойством. Накануне он как раз сделал первый более или менее пригодный для работы конспект королевской книги и сейчас планировал прикинуть, как расположить потоки в соответствии с законами древнего искусства — а вдруг стабильнее и экономичнее выйдет? А теперь у него вроде как свидетель, которого не должно было быть.
Терри сдвинул книги так, чтобы они закрывали опорный узел в основании рукояти и понадеялся, что первокурсница ничего не поймет. А она и не присматривалась, стучала себе длинными спицами и довольно споро у нее получалось, хотя в начале работы сложно было предсказать, каков будет результат. Терри ценил, когда человек понимал, что не нужно навязывать разговор, но все равно чувствовал себя как в чужих ботинках. Он привык работать в одиночестве, и теперь мучительно пытался собрать разбегающиеся мысли в кучу. А что хуже всего — при виде Аннели в голову стали лезть фантазии о том, как он посмотрит на техника этим вечером и что ему скажет, как тот ответит и что будет дальше.
Ну невозможно же!
Время шло утомительно непродуктивно. Не столько шло, сколько уплывало. Терри задумчиво грыз карандаш, листая записи в поисках особенно многозначительной фразы о природе небесного огня, которую он точно помнил, что выписал накануне, но теперь потерял.
А потом, когда обе стрелки на циферблате повисли острыми усами вниз, постучал Арри. Они договорились, что за пару часов перед отработкой обсудят контур и опорные узлы, которые Терри надеялся набросать к приходу друга.
— Те же, там же, — вместо приветствия сказал Арри и протянул Терри бумажный сверток, источающий божественный аромат запеченных яблок и меда. — Если вы тут сидите и ждете, пока в обеих равинтолах кончатся очереди, то поздравляю. Суп и хлеб закончились раньше.
— Только одну принес? — не скрывая разочарования протянул Терри, оглянувшись на Аннели. Та сидела на кровати и не поднимала глаз от вязания. Только сейчас до него дошло, что он не спросил, голодна ли она, не нужно ли вместе с ней сходить в равинтолу.
— Ну извини. Я не очень настроен драться за вторую.
— Да не дрался я, — с досадой возразил Терри. — Келва хотел отнять, а я не позволил.
— В долине Риордана в восемьдесят шестом по той же причине война началась. Горцы хотели отнять свои земли, а твой дед не позволил.