Порочное обещание (ЛП)
Вместо этого я нахожусь в самом дорогом, роскошном гостиничном номере, в котором я когда-либо была, с самым великолепным мужчиной, которого я когда-либо видела, который прикасается ко мне, как к хрупкому сокровищу вместо того, чтобы обращаться со мной грубо, как он делал раньше. Я могу сказать, что он пытается облегчить мне задачу, и почему-то от этого становится только хуже, потому что я знаю, что на самом деле ему на меня наплевать. В конце концов, он просто спасает свою шкуру.
Лука поднимает глаза, встречаясь со мной взглядом.
— Чего ты хочешь? — Спрашивает он низким голосом. — Ты хочешь, чтобы я не торопился? Ты хочешь… — Он замолкает, но я знаю, что он предлагает. Ночь наслаждения, когда он обращался со мной так, как обращался бы с любой женщиной, которую приводил домой в постель, ночь открытия всех прелестей, которые можно испытать с ним. Все тайны секса открылись бы мне за одну ночь.
И часть меня хочет этого. Я не могу этого отрицать. Моя кожа наэлектризована его прикосновениями, мои губы уже покалывает при воспоминании о его поцелуе. Я почувствовала вкус того, что он может мне дать, и если мой разум и сердце все еще сопротивляются, мое предательское тело быстрее сдается. Но, как всегда, у меня есть выбор. Может быть, его не так много, как я думала, но я могу выбрать, как пройдет эта ночь. Сколько я ему дам. Я хочу удовольствия, но не в том случае, если это означает дать ему что-то, чего я не могу вернуть, что-то, чего я никогда не получу взамен. И я знаю, что если я откроюсь, если я позволю себе побаловать себя и раствориться в нем на одну ночь, я могу потерять все.
Я могу потерять больше, чем просто свою невинность. Лука — не тот мужчина, который когда-либо сможет полюбить меня. Не тот мужчина, который когда-либо сможет быть моим мужем в любом смысле, кроме самого строгого определения. И я не могу дать ему то, что дала бы, если бы он это сделал.
— Просто покончи с этим, — слышу я свой голос, более бесстрастный, чем я когда-либо слышала. Даже когда я говорю это, я чувствую, как мое тело восстает, желая большего, чем просто быстрой дефлорации, но я отказываюсь сдаваться. — Делай то, что должен.
Лука напрягается, его рука неподвижно скользит по моей груди. Я почти вижу, как он преображается, снова превращаясь в холодного, жесткого Луку, которого я так хорошо знаю, а не в почти ранимого мужчину последних получаса.
— Очень хорошо, — говорит он ровным голосом, и я чувствую холодок в животе, когда осознаю, что я натворила. Я превратила сегодняшний вечер из того, чем мы оба могли бы получать хоть какое-то удовольствие, обратно в рутинную работу. Долг, которого никто из нас не хочет. И теперь, когда Лука не пытается быть нежным, он может быть кем-то гораздо худшим.
Затем он отворачивает меня от себя, его пальцы расстегивают пуговицы моего платья одну за другой, пока молния не обнажается. В комнате внезапно становится очень холодно, и я дрожу от его прикосновений, когда он дюйм за дюймом расстегивает молнию, открывая ему гладкую кожу моей спины. Когда платье расстегнуто, бретельки слегка соскальзывают с моих плеч, Лука кладет ладонь мне на спину. Его рука скользит вниз, ее жар обжигает мою кожу, а затем он тянется вверх, снимая бретельки с моих плеч.
Легким движением платье скользит по моим бедрам, собираясь вокруг моих ног на полу. Впервые я стою перед мужчиной в одном нижнем белье. Я внезапно жалею, что надела кружевные белые трусики, которые выбрала сама. Они были для меня, чтобы я чувствовала себя красивой, а не для него.
Словно прочитав мои мысли, Лука проводит пальцем по их краю.
— Ты, должно быть, имела какое-то представление о том, что может произойти сегодня вечером, — сухо говорит он, зацепляя кончиком пальца кружево. — Такое нежное, красивое белье для невесты, которая планировала остаться девственницей.
— Я надела их, для себя, — огрызаюсь я, скрещивая руки на обнаженной груди. — Не для тебя. — Я чувствую, что моя защита снова усиливается, теперь, когда я выбрала этот путь. Мои способы обезопасить себя от него.
Лука не отвечает, но в следующее мгновение он дергает их вниз одним пальцем, позволяя им упасть на пол. Я задерживаю дыхание, с внезапной волной шока осознавая, что я полностью голая.
Он протягивает руку, выдергивая гребень из моих волос, так что они свободно падают вокруг моего лица, выбиваясь из закрутки, в которую Ана уложила половину их.
— Будь осторожен! — Ахаю я. — Это Аны…
Я слышу, как он звякает, когда он бросает его на ближайший комод.
— Повернись, — говорит Лука бесцветным голосом. — Я хочу увидеть свою жену.
Я купил тебя. Я помню, как он говорил мне эти слова прошлой ночью, и они никогда не казались такими реальными, как сейчас. Тот факт, что на карту поставлена моя жизнь, никогда не был так очевиден, как сейчас. Однажды я задумалась, что бы я сделала, если бы дело дошло до моей девственности или моей жизни и, думаю, я узнала.
Медленно я поворачиваюсь к нему лицом, мои руки все еще скрещены на груди. Я остро осознаю, что все остальное ему видно, но Лука пока не смотрит дальше того места, где мои руки крепко обхватывают меня. Он не говорит ни слова, только протягивает руку и хватает меня за руки, опуская их быстрым движением, которое оставляет меня полностью обнаженной для него.
Он всегда смотрел на меня, показывая, что хочет меня, никогда не скрывал своего очевидного желания. Но сейчас он просто оценивающе смотрит на меня и кивает, как будто я соответствую какому-то стандарту, о котором даже не подозревала. А затем он дергает головой в направлении позади меня, его лицо по-прежнему совершенно непроницаемо.
— Иди в кровать, — резко говорит он. — Откинь одеяло, ляг на простыню и включи прикроватный светильник.
У меня перехватывает дыхание. Я не знаю, чего я хотела, но это было не это. Это не нежно, но и не такое сильное желание, как прошлой ночью. В нем есть что-то холодное и механическое, и я хочу сказать ему, что я передумала, что я хочу, чтобы он сделал это хорошо для меня, для нас обоих, но слова застревают у меня в горле. Я не совсем могу с этим справиться.
Я медленно заползаю на кровать, откидываясь на мягкие пуховые подушки. Шелковистая простыня касается моей обнаженной кожи, и я чувствую себя полностью обнаженной, более уязвимой, чем когда-либо. Я включаю лампу у кровати, и Лука выключает более яркий верхний свет, оставляя нас в тусклом, более романтичном освещении.
Впрочем, в этом нет ничего особенно романтичного.
Лука наблюдает за мной, развязывая галстук, бросая его на пол и снимая пиджак. Его глаза не отрываются от меня, небрежно скользя по моему обнаженному телу, когда он начинает расстегивать рубашку по одной пуговице за раз, обнажая кожу груди. Сначала это просто видимая худощавая, загорелая, мускулистая плоть, но когда он расстегивает рубашку и снимает ее с плеч, я, к своему шоку, вижу, что у него татуировки. На одном предплечье выгравирован святой, а на левой стороне груди, замысловатый узор, тянущийся вверх через плечо и частично вниз, весь в черных и серых тонах, обрамляющий его гладкую оливковую кожу.
Но это еще не все, от чего я не могу оторвать глаз. Одетый, он великолепен, но без рубашки он нечто совершенно иное, нечто, для чего у меня даже нет слов. Его грудь и пресс идеально мускулистые, стройные и рельефные, линии по обе стороны пресса исчезают в брюках от костюма таким образом, что у меня невольно текут слюнки. Когда его руки тянутся к поясу, я вижу, что он возбужден несмотря на то, что мы едва соприкоснулись, и несмотря на то, что он явно пытается сделать это как можно более безличным. Он все еще возбужден мной…толстая, твердая выпуклость, которая портит идеальную линию его брюк, выдает это.
Лука видит, как мой взгляд скользит вниз, и улыбается, хотя это не касается его глаз.
— Нравится то, что ты видишь? — Спрашивает он, расстегивая ширинку штанов и стягивая их со своим нижним бельем. Прежде чем я успеваю что-либо сказать, он опускает все это вниз по бедрам, обнажая мускулистый изгиб там, прежде чем опускает их и позволяет им упасть, позволяя мне увидеть его полностью обнаженным, я впервые вижу обнаженного мужчину во плоти.