Святоши «Синдиката» (ЛП)

Я вздыхаю с облегчением, что их не увижу. — Мне жаль, что вам придется с ними встречаться.
— Нам тоже, котенок. Нам тоже.
Вскоре после этого мы все засыпаем на кровати, и впервые после благотворительного вечера я сплю всю ночь, не просыпаясь от кошмара.
В окружении мужчин, которых я люблю, знаю, что мы сможем пройти через все, что нам подкинет мир.
Если бы мы только знали, как быстро все будет проверено и испытано.
  
Глава 35
 
Деклан
Когда Син, Джи и я входим в двери нашего здания в кампусе после утомительного дня, проведенного с нашими отцами по поводу празднования «Рождества», меня не покидает тревожная мысль.
— Парни, вы что-нибудь слышали о Бетани?
Наши отцы затянули сегодняшний день, как никакой другой. Мы приехали в поместье моей семьи в восемь утра, одетые в костюмы от Армани и готовые к завтраку. Затем сидели за официальным обеденным столом в течение трех долбаных часов, обсуждая текущие события с нашими дедушками, бабушками и отцами. Моя мать была в очередной своей «оздоровительной поездке», но передала мне привет. Затем «перекус перед обедом», после чего мы провели два часа в «семейной комнате», открывая подарки. После этого обед, снова в официальной столовой, а в четыре часа дня нас, наконец-то, выпустили из свежего ада.
Весь день наполнен сплошным напускным весельем, которое держит меня в напряжении с того момента, как мы вошли в двери.
Мы не услышали ни одного негативного отзыва о благотворительном вечере. В нас не бросали стаканы. Никаких угроз насилия в наш адрес. Ни-че-го.
Мы заходим в лифт, Джио нажимает кнопку «вверх» и смотрит на свой телефон.
— От нее пока ничего не слышно. Ее телефон показывает, что она наверху… — его голос срывается, заставляя мое сердце ёкнуть от ужаса.
— Что происходит, Джованни? — требует Синклер, и я с силой бью по кнопке «пентхаус», как будто это, черт возьми, изменит скорость этого медленного лифта.
Джованни смотрит вверх с мрачным лицом. — Ее телефон не двигался со столика у кровати с сегодняшнего утра. Ни на один гребаный дюйм.
Лед стынет в жилах, когда я прислоняюсь спиной к стене.
Синклер врезает кулаком в стену рядом со мной. — Камеры, Джио. Проверь. Чертовы. Камеры. Если она решила так пошутить, то, боже, помоги мне, ее задница будет болеть всю следующую неделю.
Лифт останавливается со звоном, и мы явно не в себе. Все трое выхватываем пистолеты и держим их наготове, пока двери мучительно медленно открываются. Когда мы выходим в фойе, ничто не выглядит необычным, и мы медленно идем по небольшому коридору, ведущему в гостиную и кухню. Зайдя в нее, я опускаю руки и чуть не роняю пистолет, пытаясь разобраться в хаосе, творящемся передо мной.
Наш дом абсолютно и полностью уничтожен. Все подушки на диване разорваны; перья, набивка, как ни назови это дерьмо, разбросаны. Секционный диван весь в порезах и покрыт… краской? Да хрен его знает. Из телевизора торчит клюшка для гольфа. Игровые системы разбиты бейсбольной битой вместе со стеллажами, на которых стояли игры и DVD. Куски всего этого разбросаны повсюду среди обломков. Кофейные и журнальные столики разнесены к чертовой матери.
Я поворачиваюсь к кухне, она выглядит еще хуже. Все продукты открыты и разбросаны повсюду. И я имею в виду… все. Каждый. Предмет. Это выглядит как гребаный фильм ужасов, когда дерьмо разбрасывают по шкафам, стенам, потолку, полу и даже по приборам. Некоторые дверцы шкафов оторваны. Кто-то разнес холодильник, морозилку и плиту и превратил их в лучшие куски дерьма на свалке.
Вчера мы весь день убирали кухню до блеска после одной из лучших ночей отдыха. Уборка рождественского хаоса была отстойной, но Бетани сделала ее веселой. Я никогда так не смеялся в своей чертовой жизни. Потом, когда все закончили, мы, наконец, добрались до кровати и трахнули нашу девочку до коматозного состояния. Синклер потребовал, чтобы «окрестили кровать», и мы с радостью согласились. Затем все вместе приняли душ, где Бетани по очереди отсосала нам, как чемпион. Затем мы затащили ее на кровать и стали ласкать ее словно в последний раз. После этого мы все по очереди трахали нашу девочку во всех мыслимых позах, прежде чем кончить в нее и наполнить ее сладкую киску, пока она не стала буквально истекать нашей спермой. Это было самое горячее дерьмо, которое я когда-либо видел.
 
Я даже не хочу думать об остальной части дома. Я буквально не могу даже себе это представить. Готов убить кого-нибудь голыми руками. — Что. За. Херня! — кричу я почти во всю глотку, когда начинается паника. — Бетани, где ты, черт возьми!
Моя вспышка, наконец-то, вывела всех из оцепенения чертовой бурей дерьма, которой является наш дом, и они начали двигаться. Джованни идет в сторону нашего служебного лифта, а Синклер к спальням, и зовут Бетани. Я? Я просто, сука, стоял, как истукан. Не в силах пошевелиться и думать.
Джованни возвращается, видит, что я все еще торчу, как веселый тупой гигант, подходит и бьет меня по лицу. Сильно. Голова от удара дернулась, и я снова собрался с мыслями.
— Спасибо, — бормочу я.
Он с умным видом пожимает плечами. — Подумал, что ты впал в ступор. Пойдем. Посмотрим, почему Синклер ни хрена не отозвался.
Мы доходим до первой спальни, моей, и я осторожно открываю дверь, Джованни стоит за спиной. Моя комната не тронута. С первого взгляда все вещи на месте. Я чертовски озадачен. Оглядываюсь на Джи, он в таком же недоумении.
— Давай проверим твою комнату, чувак.
Когда мы доходим до его комнаты, там то же самое, только роли меняются. Его комната тоже совершенно нетронута. Словно вандализм начался в главной зоне, но что-то прервало процесс. У меня округляются глаза, как и у Джио, когда мы складываем два плюс два.
Бетани.
Ни говоря ни слова мы бежим в конец коридора, где находится комната Синклера, на самом деле наша, и с грохотом распахиваем двери. Синклер стоит, не двигаясь, почти как часовой, держа что-то в руке, и смотрит на кровать.
— Синклер? Где Бетани? — спрашиваю я.
Он поворачивается к нам, и выражение его лица поражает меня. Его глаза налиты кровью, в них холодный безжизненный взгляд, а по лицу текут слезы. Его волосы совсем растрепались от того, что он провел по ним рукой. Я так сосредоточен на чертах его лица и на том, что они говорят, что почти пропустил одно слово, которое он произносит чуть ли не шепотом: — Пропала.
— О чем ты говоришь, черт возьми? Пропала? Куда? Как? — Бессвязно. Требую. Одно слово, которое разбивает все связные мысли.
Молча он протягивает нам руку с письмом. Джованни берет его. Затем начинает читать. Читает, и каждое слово пронзает все фибры моей души. Разрушает меня. Разрезать себе живот, чтобы выпотрошить себя, было бы приятнее, чем слышать слова, вылетающие из уст Джованни.
— Вы думаете, что у вас есть вся власть? Могущественные «Святоши Синдиката». Никогда не будут сломлены. Никогда их ничего не запятнает. Ну… что вы теперь чувствуете? Ваша драгоценная шлюшка пропала. Нашли ее? Не найдёте. Вы забрали то, что принадлежало мне по праву, и я вернул себе свою собственность. Вы запятнали ее, и она должна покаяться в своих грехах. Наказана за свои блудливые похождения. Она будет сломлена, пока я не решу собрать ее обратно. Она никогда не вспомнит вас троих. Никогда. А если вспомнит, я покончу с ней. Поэтому снова спрашиваю… что теперь чувствуют могущественные принцы «Синдиката «Трезубца»? Зная, что никогда больше не увидят сироту-бродяжку? — Джованни замолкает, делая дрожащий вдох, и я не хочу слышать продолжение. — Но прежде чем закончу, я дам вам в последний раз взглянуть на эту грязную шлюху. Откинь покрывало, чтобы узнать, что ее ждет. Я выиграл. Вы проиграли. Ante Mortem Infidelitatis, господа.
Я просто стою на месте. Больше сил нет ни на что. Пропала? Пропала, мать твою? Гребаная любовь всей моей проклятой жизни пропала?
Мой мозг и сердце, вовремя пришли, наконец-то, к заключению. Грязные предатели.