Святоши «Синдиката» (ЛП)

Стоны и хрипы — это подсказка, что мы оба близки, но ощущение жжения в бедрах и прессе от непрерывных толчков становится все сильнее. Я оттягиваю момент, чтобы убедиться, что Бетани кончит первой. Я ослабляю хватку на ее запястьях и перекидываю ее правую ногу через плечо, а другой рукой касаюсь ее набухшего клитора. Ее бедра тут же резко дергаются и меняют угол наклона. С моих губ срывается глубокий стон от того, как это охренительно, и я понимаю, что долго так не протяну.
Большим пальцем снова кружу и надавливаю на ее клитор все быстрее и быстрее, чтобы довести ее до предела. Когда у нее закатываются глаза и они закрываются, с ее губ срывается громкий стон.
— Открой их снова, солнышко. Мне нужно увидеть твои глаза, детка, — бурчу я, и она лениво их открывает. В них бурлит всепоглощающее желание.
Я увеличиваю темп, ее дыхание сбивается, и чувствую, как ее стеночки сжиматься на набухающем члене.
— Давай, детка. Кончи для меня, — говорю я.
И все, и Бетани выкрикивает мое имя, оргазм овладевает ей, и она выгибается дугой. Меня захватывает красота ее оргазма, и в этот момент я полностью ослеплен своим оргазмом, когда ее киска превращается в тиски на члене.
— Че-е-ерт!!!!! — кричу я.
Я ни черта не вижу ничего вокруг, тело застывает в финальном безумии, когда делаю последний грубый толчок в Бетани и изливаюсь в ее тугое тепло. Член подпрыгивает каждый раз, когда очередная волна спермы вытекает из меня, а ее киска сжимается сильнее, посылая меня в мини-оргазм снова и снова. Словно спустя час я обессилел и рухнул на Бетани. Каким-то образом немного сдвинулся в сторону от нее, но все же частично накрыл ее, не раздавив.
Мы молча лежим так несколько минут, переводя дыхание. Я не знаю, как заговорить, не говоря уже о том, чтобы двигаться после такого.
Собрав силу воли в кулак, я выхожу из Бетани. Я стону от ощущения потери ее тепла, но упиваюсь видом моей спермы и ее соков, вытекающих из нее. Этого вполне достаточно, чтобы я снова стал твердым. Но…
— Господи. Кажется, ты сломала мой член, — смеюсь я, и она тоже.
— Я очень сомневаюсь в этом, Деклан.
Я поворачиваюсь к ней лицом и одариваю ее усмешкой. — Да. Но прямо сейчас? Он чертовски измотан и счастлив.
И поскольку я — требовательный ублюдок, хватаю ее и прижимаю к себе так, что ее рука лежит на моей талии, а ее голова — на моей груди. Затем приподнимаю ее подбородок, чтобы подарить ей обжигающий поцелуй.
— Засыпай, солнышко.
Она хмыкает в знак согласия. На ее лице играет сонная довольная улыбка, когда я целую ее лоб и откидываюсь на подушку. Я и сам быстро засыпаю, когда удовлетворение и довольство, какого никогда не знал прежде, омывает мое тело.
Ага. Я по-королевски оттраханный для этой женщины, и мне нет до этого никакого дела.
Я сожгу весь мир дотла ради нее, что напоминает мне.
Что нужно еще поджечь кое-какое дерьмо и найти того ублюдка, который должен умереть за то, что прикоснулся к тому, что принадлежит нам. Сейчас, держа мою девочку в своих объятиях, когда мы оба засыпаем, я должен быть здесь. Остальное может подождать до поры до времени
Ага, в конце концов я пожалею, что так подумал.
  
Глава 21
 
Бетани
— И сегодня на уроке мы будем изучать глубинное восприятие, погрузимся в тему, как воспринимать то, что вы стараетесь передать в своем фото.
И профессор Гилфорд начинает бубнить и рассказывать тему, которую я изучала сама, а я стараюсь не заснуть.
Невероятно сильно устала после вчерашней близости с Джованни, а затем утренней эскапады с Декланом, каждое малейшее движение заставляет меня вздрагивать. Не думала, что после секса может быть так больно. Но, наверное, так бывает, когда два кобеля под два метра ростом, с пирсингом на члене продолжают неистово трахать меня. Они оба обладают выносливостью и упорством, которые, как я думала, возможны только в порно или в каком-то безумном третьем измерении.
Мне до сих пор не верится, что переспала с ними обоими менее чем за двенадцать часов. Кто я такая, и куда делась нормальная я? Хотя не жалуюсь ни на секс, ни даже на некоторые новые позы, которые освоила в процессе, такое ощущение, что их сперма все еще вытекают из меня, к этому я начинаю привыкать.
 
Взаимное влечение, переходящее сразу в секс без презервативов. Я всерьез надеюсь и молюсь, что результаты анализов на венерические заболевания, которые парни мне показали, не оказались просто липовыми бумажками, которые сделали, чтобы залезть к девчонкам в трусики, иначе они долго не смогут воспользоваться членами.
Правда их реакции не назовешь поддельными, так что, возможно, они не такие уж коварные богатые ублюдки, какими я считала их с самого сначала, хотя в какой-то степени до сих пор так думаю.
— Мисс Рис! — кричит профессор Гилфорд, вытаскивая меня из моего изнуренного сексом оцепенения.
— Д-да, профессор? — неуверенно спрашиваю я, встретившись с его взглядом.
Он меня на дух не переносит и всегда ищет повод, чтобы снизить оценки, даже несмотря на то, что другие заплатили мне за точно такую же фотографию. Конечно, они получают пятерку, а я едва сдаю экзамен. Наверное, еще потому что я отказалась идти на свидание с этим придурком.
Еще одна радость в этой архаичной дыре.
Явно не впечатленный, он только глубоко вздыхает. — Очевидно, сегодня вас не интересует урок. Выйдите из класса. Вы получите ноль за сегодняшнее занятие. Может быть, в следующий раз вы проявите немного больше энтузиазма к своей академической карьере.
— Да, сэр, — отвечаю я, но закатываю глаза на его классическое поведение придурка, складывая свои вещи в сумку.
Я выхожу, игнорируя насмешки и жалостливые взгляды. Профессор Гилфорд продолжает говорить снова, но я чувствую его взгляд на своей заднице, пока иду к двери. Я благодарна за то, что она закрывается и мне больше не придется иметь с ним дело.
Взглянув на телефон и поняв, что провела в классе всего пятнадцать минут из полуторачасовой лекции, я решила сходить к своему абонентскому ящику. Мне нужно проверить и узнать, какие у меня есть счета на ближайшее время.
Холодный осенний воздух слегка пощипывает щеки, когда я выхожу из здания факультета искусств, поэтому накидываю толстовку. Может, мы и живем в середине или даже ниже Северной Калифорнии, но здесь все равно бывает холодно. К счастью, это не сиэтлский холод и дождь, но все равно довольно неприятно.
Я прошла три четверти пути через кампус к своему почтовому ящику, когда серия пиликаний телефона заставила меня посмотреть, кто из трех слишком заботливых олухов интересуется, где я.
Деклан: «Разве ты не должна быть в классе, солнышко?»
Джованни: «Да, должна. Вторая пара изобразительное искусство и фото с 10–11:30. Урок закончился раньше Tesoro?»
Деклан: «Какого хрена ты идешь в самую дальнюю часть кампуса, к заправке «Скетч»? Что случилось?»
Деклан: «Ха! Я был прав! Очко в мою пользу!»
Джованни: «*смайлик с закатывающимися глазами* Браво, Ди. Ты вспомнил что-то кроме того, когда в последний раз трахался. Ты получаешь золотую медальку».
Деклан: «Не прошло и шести часов, большое спасибо. Членосос».
Синклер: «Господи Боже. Обратите внимание. Она все еще уходит от придурков из кампуса. Что происходит, котенок? Если ты не ответишь через полминуты, мы идем к тебе».
Джованни: «Согласен».
Деклан: «Поддерживаю».
О черт. Они могут быть более властными?
Я: «Остыньте, вы, чрезмерно заботливые няньки. Мой профессор — придурок, выгнал меня из класса. Поэтому иду к почтовому ящику, который мне дали, когда я пришла на вводный инструктаж. Не нужно посылать поисковую группу».
Джованни: ……
Синклер: …..
Деклан: ….
О боже. Бомбардировка вопросами через три… два… один…
Деклан: «Почему тебя выгнали из класса, Би? Что случилось? Чью задницу мне надрать?»
Джованни: «Почтовый ящик??? Какого хрена?»
Синклер: «Джио, мне нужно имя профессора. СЕЙЧАС ЖЕ».