Редкостная Золушка (СИ)
— Как грубо, — ответил он. Мне даже не нужно было его сейчас видеть, чтобы понять, что он улыбается.
— Да, блять, вот грубо и трах…
Не успела я договорить, как Павел начал буквально вдалбливаться в меня, уже не останавливаясь и не отвлекаясь ни на что.
Я продолжала впиваться ногтями в его руку, но уже по причине того, что была на грани. Потеряла связь с реальностью, сосредоточившись лишь на тянущем напряжении. Еще несколько грубых толчков и я начала распадаться на мелкие частицы, тут же собираясь воедино. Но при следующем же спазме все повторялось вновь.
Паша увеличил свой темп, и когда мои мышцы внизу живота перестали сокращаться, я почувствовала пульсацию члена внутри себя.
Паша застыл во мне. Все мышцы его тела напряглись больше напоминая камень. Глухие мужские стоны слились с моим тяжелым дыханием…
Спустя некоторое время, счет которого не представлял сейчас никого значения, Павел вышел из меня, поцеловал мою ногу, что до сих пор была на его плече. Прошелся подушечками пальцев по ступне, вызывая мой смех. Рефлекторно дернула ногой, опуская ее на простынь.
— Кашин, только попробуй сейчас испортить момент своим предложением выйти замуж!
Засмеялся.
В следующую секунду повязка слезла с моего лица. Зажмурилась даже от густого сумеречного света, что падал в комнату из окна спальни.
Глаза быстро привыкли к тому, что непроглядную черноту сменила уютная вечерняя серость. Посмотрела на Павла, который до сих пор нависал надо мной горой. Встретилась с взглядом стальных глаз. Он улыбнулся мне. Не смогла сдержать ответной улыбки, понимая что здесь и сейчас в этом мужчине сосредоточился весь мой мир…
Домик у озера
Экскурсию по дому мне проводить не пришлось. Утром — если верить моим биологическим часам, в обед — если верить циферблату на телефоне, я обнаружила Павла на кухне. Он сосредоточенно распаковывал пакеты с продуктами, запихивая их в холодильник.
— Привет, — сказала я, подходя к Паше и обнимая его за шею. В кои-то веки, могла это провернуть, так как он сейчас стоял на коленях и загружал овощи в специально отведенный ящик в холодильнике.
— Привет.
— И чего мы такие хмурые с утра? — я прижалась к его спине всем телом, наклонилась и прикусила мочку уха.
— Размышляю над тем, какое время может человек прожить на трех просроченных йогуртах и парочке заплесневевших слив.
— Оооо, ну тогда не буду тебя отвлекать. — Я взяла из холодильника яблоко, которого до сегодняшнего дня там не наблюдалось, как и его плодовых собратьев. Обтерла ярко-зеленую кожицу о халатик и вгрызлась в сочный фрукт. Рот свело наполнившей его кислицей.
— Надя, я сейчас серьезно. Почему в доме нет продуктов? — кажется, на этот раз мое лицо скривило не из-за ядерно-кислого яблока, а из-за вернувшегося в это офигенное мужское тело противного Кашина.
— Работала, не покладая рук. А ты, кстати, на работу не торопишься? Кому-то же надо кормить семью…
— У меня есть три свободных дня перед командировкой, — ответил Павел, вновь возвращаясь к своему занятию.
Кажется, тот небольшой кусочек яблока, что я все-таки смогла в себя протолкнуть, так и встал в горле.
Отлично…
Я не собиралась ругаться, просто опять оказалась как будто ни у дел.
— И когда ты хотел мне об этом сказать? Надолго едешь? — выдала я сразу два вопроса.
Паша тяжело вздохнул, поднялся с колен. И подошел ко мне.
— Не дольше, чем в прошлый раз.
Я и сама не могла понять, почему меня настолько разозлила его предстоящая командировка.
"Надеюсь, вы будете счастливы…" спасибо, Галина Владимировна, за переселенных в мою голову ваших тараканов.
— И что ты собираешься делать эти три дня? — спросила я, стараясь держать себя в руках.
— Что МЫ собираемся делать, — поправил меня Павел и подошел к еще одному нераспакованному пакету. — Мы едем отдыхать…
Отдыхать…
Это было громко сказано. На самом деле, когда мы купили все то, что потребовалось нам для отдыха, я была готова вернуться домой и отдыхать лежа в ванне. Я даже предложила купить рыбок, если уж у Павла возникло такое первобытное желание — добыть и съесть. Запустить их в ванну. Чем не рыбалка… Но нет, Паша с моим предложением был не согласен…
Вот шел уже третий час нашей поездки в какой-то домик у озера, арендованный у его знакомого.
Радио уже давно не ловило, шипя на любую мою попытку поймать волну.
— Так, где мой телефон? — Я похлопала по карманам флисового костюма, который по случаю сегодня и приобрела. — Неужели, где-то обронила…
Паша посмотрел на меня, тут же возвращая внимание к дороге.
— Сейчас позвоню на него.
— А, нет, нет. Я вспомнила. Кажется…
Да, кажется, я его убрала в спортивную сумку, как раз в ту, откуда сейчас так залихватски вылетали маты.
Паша, как специально, не торопился прекращать дозвон, прослушивая песню про пи*дабола снова и снова.
Посмотрела в окно. На мельтешащие березы и ели. Самое время оказаться на обочине…
Наверное, Паша так бы и продолжал набирать мой номер, если бы я не нащупала холодный корпус телефона в спортивной сумке и не сбросила его звонок. Прижала телефон к разъезжающимся в улыбке губам.
— Я поменяю, Паш, правда.
Наблюдала за тем, как он убирает свой телефон в нагрудный карман "энцефалитки" и возвращает руку на руль. Полная эмоциональная непроницаемость.
Несколько минут гнетущей тишины. Потом машина резко вильнула вправо, съезжая на обочину.
Паша нажал на кнопку "аварийки". Вышел из машины. Обогнул ее и подошел к моей двери. Подавила в себе желание нажать на кнопку блокировки. Ладно, обочина, так обочина…
Дверь открылась, являя нависшего надо мной Павла.
Он открыл было рот, но так же поспешно его и закрыл. Достал из кармана пачку сигарет и закурил.
— Я себя чувствую прыщавым подростком, — наконец сказал он, выпуская облако дыма в противоположную от меня сторону.
— Ну… — это единственное, что я сейчас могла сказать, совершенно не понимая при чем здесь прыщавый подросток.
Паша решил оставить пояснение при себе, больше не сказав ни слова. Закрыл мою дверь, обошел машину, сделал несколько быстрых затяжек и отправил окурок на обочину…
Больше к пи*даболам и прыщавым подросткам мы не возвращались, но я все равно поставила телефон на беззвучный режим. На всякий пожарный…
Домик у озера стал усладой для моих уставших глаз и отсидевшего зада. Одноэтажное здание из кругляка, почерневшего со временем, со врезанными окнами и слегка поведенным крыльцом. Я, наверное, бы разочаровалась, встреть меня здесь двухэтажный особняк со всеми прелестями городской жизни…
Нет, я не ради этого ехала три часа в самую глушь, чтобы очутиться в таком же доме, в каком имею счастье жить на постоянной основе.
Паша помог мне выйти из машины, взяв за руку. Повел к озеру, в темной воде которого отражался алый закат.
Мы остановились практически у самой водяной глади. Паша встал сзади меня, обнимая.
— Здесь очень красиво! — Я обхватила его руки, переплетенные у меня на животе.
— Лучше ванны с рыбками?
— Ну, самую малость, — пошутила я, поворачиваясь к Паше лицом. — Спасибо, что привез сюда…
Через час я уже не была такой благодарной, растеряв ту блаженную радость при виде почерневшего бревенчатого домика. Как оказалось, дом этот был пристанищем не для праздных отдыхающих, а для настоящих любителей-рыболовов, которым слово комфорт было чуждо.
Внутри дома было сыро. Понятное дело, такая близость водоема не могла не оставить своего отпечатка.
На стенах вместо декора висели рыбацкие сети, снасти. В углу стояли удочки. На кухонном столе расположились коробки с крючками, поплавками, резиновыми рыбками самых разнообразных оттенков.
Перевела взгляд на кровать со скрученным рулоном матрацем.