Яйцо Дракона (СИ)

– Я не вижу здесь выраженной направленности, – сообщил он.
Дональд наблюдал за происходящим и заметил частоту в нижней части экрана.
– Импульсы могут быть высокочастотными всплесками, которые превышают номинальную проектную частоту для низкочастотных радиоантенн, – заметил он. – Можете рассчитать диаграмму направленности для более высокой частоты?
– Я ее уже рассчитал и сохранил, – ответил инженер. Он ввел в консоль нужную команду, и вскоре картинка на экране изменилась. В центре диаграммы отчетливо выделялся всплеск с высоким коэффициентом усиления.
С секунду посмотрев на картинку, инженер объявил:
– Такой всплеск называется «осевым лепестком» и представляет собой результат сложного взаимодействия антенны с панелью и инструментами на той стороне зонда. Мы часто наблюдаем такие всплески у верхнего конца проектного диапазона частот. – Он повернулся к Жаклин и добавил:
– Это упрощает дело; источник ваших импульсов находится там же, куда указывает антенна.
Радиоастрономы начали проявлять интерес. Теперь они знали направление на источник сигнала относительно космического аппарата. Тем не менее, лишь после нескольких часов работы с сетью дальней космической связи и инженерами зонда стало известно, как именно по отношению к звездам был сориентирован аппарат на момент максимальной мощности импульсов.
В течение пары дней несколько радиотелескопов направили свои узкие пучки в космос, приступив к поискам нового пульсара. Но даже зная точный период импульсов и время – вплоть до секунды – их появления, ученым так и не удалось обнаружить сам источник. Загадка вызвала еще больше вопросов.
  
Вторник, 19 мая 2020 г.
 
– Версия с зелеными человечками начинает казаться все более правдоподобной, – произнес Дональд, лежа на траве рядом с Жаклин. Он сводил ее на шоу и был рад, что она взяла за труд нарядиться в свои «женские штучки». Спрятавшийся за похорошевшим лицом разум Жаклин посмотрел на Дональда, нахмурив брови.
– Не глупи, – сказала она. – Эта загадка просто обязана иметь предельно простое объяснение, просто мы его еще не придумали. Возможно, рентгеновский телескоп что-то прояснит. К счастью, во время сбора данных на этой неделе наиболее вероятный сектор неба он просканировал уже на второй день, так что долго нам ждать не придется.
– А Солинский знает про эту часть команды? – спросил Дональд.
– Нет, – ответила Жаклин. – У меня не было возможности ему рассказать. Вообще-то он был так занят посещением семинаров и радиоастрономических антенных полигонов, что я его уже целую неделю не видела.
Дональд взглянул на часы и сказал:
– Что ж, вот-вот произойдет очередная выгрузка данных. Давай вернемся внутрь и понаблюдаем за ней с консолей. – Они поднялись и сквозь темноту направились к корпусу наук о космосе.
На этот раз в консольном зале было всего два человека. Дональд сел позади Жаклин и облокотился на спинку ее кресла, вдыхая аромат ее духов и наблюдая за бегающими по клавиатуре тонкими пальцами.
– Данные рентгеновского телескопа и радиоантенны передаются в разных форматах, поскольку первое – это просто количество рентгеновских фотонов, считанных детектором телескопа, – сказала она. – Первым делом я построю график по направлениям и посмотрю, есть ли заметное увеличение числа фотонов по тому же вектору, вдоль которого были обнаружены импульсы в эксперименте с низкочастотным радио.
Вскоре на экране появилась гистограмма, показывающая зависимость количества импульсов от направления в небе.
– Посмотри на этот всплеск! – воскликнул Дональд. – Это то самое направление?
– Mais oui! [5]– Пальцы Жаклин запнулись от возбуждения, и ей пришлось стереть искаженный график прежде, чем она сбавила темп, и, наконец, заставила компьютер показать, как менялось во времени количество фотонов, пока телескоп указывал в нужном направлении.
– Вот же они, маршируют, как маленькие солдатики, по пять раз в секунду! – заметил Дональд.
 
– 5.0183495! – парировала Жаклин. – Это число въелось в мою память. Но больше всего я надеюсь, что в этих данных найдется доказательство того, что между ретнгеновскими и радиоимпульсами есть задержка по времени. Рентгеновские импульсы должны двигаться со скоростью света, но радиоволны будут слегка запаздывать из-за взаимодействия с межзвездной плазмой. Чем больше задержка, тем больший объем плазмы им пришлось преодолеть по пути. Скомбинировав данные рентгеновского телескопа и радиоантенны, мы сможем дать грубую оценку расстояния до источника пульсаций.
За разговором она продолжала стучать по клавишам, и вскоре под шеренгой марширующих рентгеновских всплесков возник похожий ряд пиков, снятых с радиоантенны.
– Хорошо, что ты решила оцифровать радиопоток с частотой 16 герц – так мы сможем разглядеть отдельные импульсы, – сказал Дональд. – Если бы мы остановились на 4 герцах, как я советовал, то большую их часть мы бы просто не увидели.
– Задержки нет! – озадаченно воскликнула Жаклин.
– Хмм, – сказал в ответ Дональд. – возможно, задержка составляет ровно 200 миллисекунд, и они просто сдвинулись.
– Нет, – возразила Жаклин, – указывая на экран. – Смотри – за очень слабым рентгеновским импульсом следуют три сильных и три слабых. Точную закономерность можно проследить в самих радиоимпульсах, прямо под ними. Задержка практически равна нулю. А значит, что бы из себя ни представлял источник импульсов, он должен находиться вблизи детекторов.
– … а ближе всего к детекторам находится сам зонд, – добавил Дональд. – Боюсь, что он каким-то образом наводит всплески и на антенну низкочастотного радио, и на рентгеновский телескоп.
Жаклин нахмурилась, после чего быстро вывела на экран еще два графика в гораздо большем масштабе. Теперь импульсы располагались так близко друг к другу, что снова стали похожи на гребенку. Однако гребенчатая область на графике рентгеновского телескопа была гораздо короче, чем на графике радиоантенны.
– Нет, дело не в зонде, – сказала она. – Посмотри сюда, в случае с рентгеновским телескопом импульсы появляются и исчезают гораздо быстрее, чем в случае с радиоантенной. Поле наблюдения телескопа ограничено одним градусом, но всплеск высокой чувствительности на диаграмме направленности антенны был почти втрое больше, и наши графики согласуются с этим величинами.
– Ну, если это не зонд, – произнес Дональд, – то что?
– Дай мне несколько минут, – сказала она, после чего продолжила печатать на клавиатуре.
Дональд поднялся, пересек зал в направлении кофе-машины и купил им обоим по чашке кофе. Вечер, судя по всему, обещал быть долгим. Когда он вернулся, на мониторе снова красовались цепочки рентгеновских и радио-импульсов, но на этот раз они были растянуты так сильно, что на экране умещалось всего по три импульса за раз.
– Есть едва заметная задержка по времени, – сообщила Жаклин, когда вошел Дональд. – Жаль, что я не помню плотность межзвездной плазмы в окрестностях Солнца. В прошлом месяце я рассчитала нужные величины для последнего цикла солнечного ветра; мне придется сходить наверх и поискать.
Сделав распечатку графика на экране, она быстро вбежала вверх по лестнице. Дональд медленно шел следом, держа в руках две чашки кофе. К моменту, когда он добрался до верхней ступеньки, Жаклин уже нашла нужное значение плотности. Когда он вошел в кабинет, она щелкала по клавишам своего карманного калькулятора.
– 2300 а.е.! – воскликнула она. – Пульсар всего в одной тридцатой светового года от нас!
 
– Звезда, да еще так близко? – переспросил Дональд. – Но ведь мы бы уже давно заметили ее движение.
– Нет, – ответила Жаклин, – пульсар – это вращающаяся нейтронная звезда, а диаметр такой звезды – всего километров двадцать. Даже если ее температура высока, площадь излучающей поверхности настолько мала, что разглядеть ее мы бы смогли только в очень большой телескоп – да и то лишь при условии, что он был направлен в нужную точку. Но ты прав, странно, что она не засветилась на одной из астрономических съемок.