Когда сбываются мечты

— Нет.
— А его адвокат?
— Нет. Поскольку понедельник у меня свободен, я буду ждать вас в понедельник. А вашему мужу я назначу встречу, когда он сам мне позвонит.
— Когда вы планируете поговорить с детьми?
— Когда я сочту, что получил уже достаточно информации от их родителей.
— И сколько времени займет общение с нами?
— Это зависит от многих вещей.
— Например?
— Дело по опеке отнимает много времени, миссис Рафаэль.
— Понимаю, — ответила я и замолчала, но только для того, чтобы перевести дыхание. — Только вот каждый день, проведенный вдали от детей, превращается в настоящий кошмар как для них, так и для меня.
— Они находятся со своим отцом. С ними ничего не случится.
Откуда Дин мог это знать? Откуда такая уверенность, что Дэнис не жестокий отец? Откуда он знал, какое эмоциональное потрясение переживали мои дети от неожиданного расставания их родителей? С чего он взял, что с ними ничего не случится? И меня не волновали его десять ученых степеней. Это не делало его экспертом, когда дело касалось моих детей!
— Так договорились, в понедельник в два? — спросил он.
— Да, доктор Дженовиц, я действительно очень переживаю за детей.
— Суд тоже переживает, именно поэтому их и оставили с отцом. Почему бы нам не поговорить об этом в понедельник? Вы знаете, где находится мой офис?
— Да.
— Хорошо. Тогда до встречи.
Я не обладала способностью предугадывать события. Я просто делала то, что должна была делать, переходя от решения одной задачи к решению другой. И если бы я сейчас находилась дома с детьми, я продолжала бы вести себя по-прежнему. Заботы о детях занимали все мое время, я просто не успевала размышлять.
Но сейчас меня окутывало одиночество. Мне не надо было хлопотать по дому, ухаживая за детьми и Дэнисом. Теперь я могла работать, сколько душе угодно, но не здесь и не сейчас. Теперь я находилась в своем доме, который считался моим по документам, в нем стояли мои вещи. Но пока я еще не чувствовала его своим. Ночью он выглядел совсем другим, темным, тихим, и в этой темной тишине я начала анализировать свой разговор с Дженовицем. Я гадала, не показалась ли ему слишком назойливой или, наоборот, сдержанной, вела ли себя достаточно скромно и разумно. Первое впечатление самое важное. И я очень мучилась, не сложилось ли у него обо мне негативное мнение.
Закончив распаковывать вещи, я попыталась хоть немного воспрянуть духом, вспоминая этот длинный вечер, но мысли о разговоре с Конни и с Роной не принесли мне утешения. Они всегда видели во мне опору, и я никогда против этого не возражала, но сейчас дело приняло иной оборот. Теперь я сама нуждалась в поддержке.
На свете существовал только один человек, который понимал меня, но я даже и мысли не допускала о том, чтобы быть рядом с ним.
Мне вдруг отчаянно захотелось хоть немного себя побаловать. Я приняла горячую ванну в своем новом доме, вытерлась большим банным полотенцем, завернулась в другое и откупорила бутылку чардонни, которую Синтия оставила на кухонном столике для меня. Бокалов для вина в доме не обнаружилось, но я не была привередливой и прекрасно обошлась пластиковой чашечкой.
Я поднялась на третий этаж своей башни, взбила подушки у изголовья своей новой плетеной постели и улеглась под новое одеяло.
Я начала мурлыкать себе под нос. Я напевала все подряд, что приходило в голову. Но вспоминались почему-то только грустные, задушевные песни, которые мы никогда не пели с Дэнисом. Потом я закрыла глаза, сделала еще глоток вина, зарылась поглубже в одеяло и запела высоким мягким голосом песню, слова которой шли из самой глубины моего сердца. Музыка всегда помогала мне успокоиться и воспрянуть духом.
Но не теперь. Я еще не допила вино и не успела закончить песню, как бурные эмоции и пронзительное чувство одиночества затопили меня настолько, что я заплакала, горько всхлипывая и вздыхая. Я измучилась настолько, что еще долго не могла заснуть. И уже совсем поздней ночью мягкий рокот прибоя наконец усыпил меня.
  
Глава девятая
  
Как я и ожидала, маяк очень понравился детям. Он очаровал даже Джонни, хотя мальчик не переставал беспокойно поглядывать на часы, когда время, выделенное нам Дэнисом, подходило к концу. Когда я пыталась узнать, что чувствовал мой мальчик, Джонни однозначно отвечал или молча пожимал плечами, а потом Кикит прерывала нас рассказами о себе. Мне безумно хотелось побыть с ним наедине, но Кикит не отходила от меня ни на шаг. Мы и так проводили вместе слишком мало времени, и я не могла попросить ее оставить нас.
Я завезла детей домой и умоляла Дэниса позволить мне забрать Джонни из школы на следующий день и дать нам хотя бы час, чтобы поговорить наедине. Но муж раздраженно напомнил мне о соблюдении расписания.
К четвергу Кармен подготовила прошение о самоотводе. И мы снова начали ждать звонка от секретаря Сильви.
А ремонтные работы в моем новом доме шли своим чередом. К выходным пол почистили, стены покрасили, окна помыли. Дети уже успели выбрать понравившуюся им мебель — Кикит захотела милый плетеный стульчик, Джонни один из деревянных стульев, которые мы продавали, — а также обстановку для своих спален. Все остальное я сделала сама — ковры, лампы, занавески, рамки для фотографий. Комнаты выглядели прелестно.
— И когда я смогу там спать? — спросила дочь, когда я сообщила ей об окончании ремонтных работ.
— Скоро, — ответила я в надежде, что уже в конце этой недели, в крайнем случае следующей, судебное решение отменят. Но если нам придется ждать, пока дело изучит куратор, все затянется до самого Дня Благодарения. Я даже мысли не допускала о том, что смогу проиграть.
В любом случае я хотела, чтобы дети считали маяк своим домом. Именно это послужило оправданием тому, что, занимаясь обустройством дома, я забросила все остальные свои дела.
«Викер Вайз» уже достаточно крепко стояла на ногах, чтобы пережить мое временное пренебрежение без особых потерь. Я отвечала только на самые срочные звонки и решала только самые неотложные проблемы. Когда наш основной производитель тканей, которые мы использовали для обивки мебели, обанкротился, мне пришлось выбрать другого изготовителя и заключить с ним договор. Когда выпуск продукции, которая пользовалась наибольшим спросом в наших магазинах в восточной части страны, прекратился, я нашла ей замену. Я всегда держала под рукой журнал «Мебель сегодня» и использовала любую свободную минутку, чтобы его полистать. Всю остальную работу я переложила на Броди.
Я видела его каждый день, когда заезжала в офис, обсуждала с ним планы и перспективы и отправлялась домой. В следующий понедельник Броди должен было уехать на Восточное побережье, именно поэтому мне пришлось вернуться к работе в офисе. Я убеждала себя, что это самый удобный вариант для нас обоих. Меньше соблазна.
Но мне его очень не хватало. Я переживала тяжелейший период в своей жизни, и Броди был единственным, кто мог мне помочь. Он знал, что такое право посещения детей. Знал, какие муки я испытывала в разлуке с ними.
Суд утверждал, что у нас роман. Романа не было, но наши отношения незаметно изменились. Возможно, сказывались последствия этого абсурдного предположения, или повлиял тот факт, что я разошлась с мужем и теоретически стала свободной, или же между нами всегда существовало взаимное влечение, которого я раньше просто не замечала. Я знала только, что наша дружба уже не была столь невинной, как до суда. Мимолетные взгляды, быстрые мысли, легкие невинные прикосновения… Когда я осознала это, то испугалась.
Броди прав: между нами возникло нечто новое. Но я никак не могла уловить, что именно.
Я бы не сказала, что редко думала о Броди. Я хотела позвонить ему в четверг вечером и пожаловаться, что в предстоящий Хэллоуин умру от тоски. Мне все же очень хотелось провести этот день с детьми.
Я собиралась позвонить Броди в пятницу вечером после разговора с матерью и сестрой — они повергли меня в глубокое уныние. Меня умоляли приехать в Кливленд, а я не могла объяснить, почему это невозможно. Они начали настаивать. Сначала я расстроилась, потом разозлилась, а потом, как всегда, почувствовала себя виноватой до глубины души.