Цена измены. Вернуть жену (СИ)

Его взгляд черный, глубокий, будто бездонная бездна самого океана.
– Так ты так побледнела из-за того, что видишь мое побитое лицо? – ухмыляясь говорит низким, грудным басом.
Я вместо слов просто киваю. Во рту так сухо, что язык к небу прирос и чтобы хоть слово сказать, нужно сначала выпить стакан или нет, два стакана воды.
– Малинка, это лишнее. Если ты думаешь, что мне больно, то спешу тебя разочаровать детка: я уже давно не чувствую боли. Не расстраивайся.
Я не могу спокойно и осмысленно воспринимать его слова. Понимаю, что говорит это лишь для того, чтобы успокоить меня. Разве может человек на лице которого совсем не осталось живого места не чувствовать боли. Совсем? 
– Ну, что?! Готова идти домой? – мужчина сплетает наши пальцы опускает руку, тянет меня на себя.
– Но, разве нам можно? 
Сухим языком корябающим небо, уточняю. Вскидывая брови.
– А ты сомневаешься?
Качаю головой. Нет. Я в нем не сомневаюсь ни на секунду. И верю ему так же, как себе. Почти. 
– Но, разве… Не нужно дождаться следователя? Подписать бумаги? Можно просто иди?
Мне почему-то этот момент совсем не дает покоя.
Герман окидывает меня лукавым взглядом. На его губах играет загадочная ухмылка, а в глазах искриться огонек.
– Давай проверим. Хочешь?
Мы подходим к двери. Герман открывает ее. Выходим пустой, холодный коридор. Там полумрак. Нигде не видно ни души.
Герман уверенным шагом ведет меня вглубь. Я же затаив дыхание следую за ним. Пролет. Еще один. И никого. Странно и … жутко одновременно. Ёжусь. 
Еще один поворот и мы с Германом стоим на выходе. Изо рта вырывается рваный вдох.
– Нам точно можно выйти?
Герман толкает дверь и мы оказываемся в объятиях снежных, морозных сумерк.
Снежный вихрь закручивается вокруг нас. Колючие снежинки холодят кожу лица и головы. Делаю шаг в сторону мужчины, а он меня неожиданно обнимает, пытаясь защитить от ненастной погоды. Щуря глаза, жмусь к нему ближе, меня колотит. Нет, не от холода, а от того, что прямо перед нами на тротуаре стоит Вадим. 
– Не бойся. Он не тронет тебя, – басит Герман, подталкивает меня к так вовремя подкатившему ко входу такси.
Я делаю несколько неуверенных шажков, а Вадим зеркаля меня делает тоже самое.
– Боже. Только не это, – бормочу под нос. 
Вадим преграждает нам путь, когда мы подходим к такси.
– Мне нужно поговорить с тобой, – говорит холодно, смотрит злобно. 
– Слушай чел, ты думаешь, что совсем бессмертный? – наступает на него Герман, меня же прячет за собой.
– Ася, я не знаю, что это за человек. И если он твой любовник мне тоже плевать. Разбирайся с ним сама. Но я хочу обсудить твою беременность. Это мой ребенок? 
Я чувствую, как дрогнула и тут напряглась рука Германа, которой он меня прикрывал, после слов мужа.
– Мне кажется, Ася сейчас не в том состоянии, чтобы с тобой разговаривать, – цедит сквозь зубы мой защитник. – И если не уйдешь с дороги, то простым вывихом челюсти точно не отделаешься.
– Послушай ты, герой-любовник или как там тебя. Она моя жена. Понял. И я сам буду решать, когда мне нужно с ней поговорить, а когда нет. И не указывай мне тут.
Я еле успеваю вцепиться в руки Германа. Пытаясь остановить: 
– Нет. Нет. Герман, не нужно. Я прошу! – звонко, шумно. – Отвали от меня, Вадик! Отвали! Я не хочу с тобой разговаривать. Ни сегодня, ни завтра. Никогда!
Вадик видя всю ситуацию, отскакивает в сторону. И скалясь смотрит на меня, окрысившийся. Германа игнорирует, будто специально злит.
– Ты успокой своего, этого.Из какого он аула вылез. И кулаки свои при себе пусть держит, а то так просто как сегодня в следующий раз не отделается. А поговорить тебе со мной все равно придется. Я так сказал, – рявкнул и резко развернувшись пошел прочь.
– Придурок, – бубню, разжимая заледеневшие пальцы.
– Откуда ты его такого откопала, Ася?! – присвистнул Герман, бросая на меня любопытный взгляд. – Он же совсем, отшибленный!
– Я не хочу об этом говорить, – отвернулась. 
Мне было дико стыдно за Вадика. Муж вообще с катушек съехал. Не узнать. Что Алиса с ним сделала? Как можно было так промыть ему мозги, что они у него в желе превратились? Быдлит. Ведет себя, как шпана из-подворотни. И на моего мужа совсем не похож.
 
– Да, ладно не обижайся. Ты еще ж совсем молоденькая, найдешь себе нормального мужика. А за этого придурка, даже голову себе не забивай. Отбросок, – делает заключение Герман.
– Этот “отброс” пишет научную работу по улучшению ракетного носителя, – отвечаю тихо, Герман не слышит, потому как на мои слова никак не реагирует. 
И сама не верю своим же словам. Как Вадим, ведущий инженер-конструктор, молодой перспективный специалист, которому через пару лет светит безбедное будущее мог оказаться таким… таким подонком?
Его мама и бабушка так старались, столько в него вкладывали, а он… Что он делает? Где его голова? Интересно, свекровь в курсе чем занимается ее сын? Одобряет ли она это? И знает ли о том, что у него появилась любовница и она беременна? 
– Эй, Снегурочка, ты долго будешь стоять? – горячее дыхание Германа застывает на моем виске. 
Качнув головой, постаралась отстраниться от мыслей о Вадике. Не хочу сейчас о нем думать.
– Извини.
Герман помогает мне забраться в машину. В салоне тепло и хорошо пахнет. Сам же он обходит авто и я честно думала, что он займет место рядом с водителем, но нет… мужчина открывает заднюю дверь усаживается рядом. Он такой большой, что кажется будто он занял собой все пространство. Я подглядываю за ним из-под полуопущенных ресниц. Мне крайне неприятно, что во всем, что происходит между мной и мужем участвует Герман. Я чувствую, что он заглядывает туда, куда мне бы не хотелось пускать посторонних. Все же семейные дрязги: это нечто личное. А в нашей ситуации с Вадимом это вообще, как будто грязное белье вываливается наружу и каждый кому не лень может там поковыряться. 
Все выходки Вадима, такие мерзкие и нечестные по отношению ко мне, что кажется будто каждый раз он на меня ведро помоев выливает,а все потому, что я оказалась не готова к той его стороне, которой он повернулся. Его подлость для меня полная неожиданность.
– Ася, – вдруг моего лица касается горячая ладонь Германа, и его палец скользит по моей щеке, я ощущаю как он оставляет после себя влажный след. Я плачу?!
Черт! Почему мне так неудобно от того, что проявляю перед этим мужчиной слабость?!
– Извини, – пытаюсь отвернуться, но Герман удерживает мое лицо в своих пальцах, не отпускает.
– Тебе не за что извиняться, Ась. Думаешь, я таких, как твой муж, никогда не видел? Возможно я открою тебе великую тайну, Ася, но такие идиоты встречаются на каждом шагу. Я не знаю, что у вас приключилось, но могу догадаться. Правда. И поверь тебе не стоит так смущаться и краснеть. Ась. Я не тот человек, которого нужно стесняться.
Боже, он так проникновенно это говорит, с такой искренностью и участием, что слезы рекой потекли по моим щекам. Я была так тронута, его … заботой и пониманием, что удержать эмоции под контролем было просто выше моих сил.
А еще, еще меня наконец-то отпустил страх, которого я натерпелась в полиции…
Стоп. Я громко всхлипнув, замолкаю. В голове вдруг возникает образ побитого Ромки. Черт! Черт! В последние дни я слишком рассеянная.
– Герман, – я на мгновение забываю о своих невзгодах, вытираю ладонью слезы. – Мы не можем просто так уехать. 
Мужчина вздернув бровь, отстранился. Его губы изогнула удивленная ухмылка.
– Ты хочешь отомстить, мышка?
Свела брови вместе?! 
– Мышка?! – непонимающе переспрашиваю. – Нет! Нет! Я никому не хочу мстить. Там за решеткой, остался парень…
Боже, в этот момент нужно было видеть лицо Германа: его задорная ухмылка сползла с губ, брови поползли вверх, глубокие морщины прорезали лоб. Губы сомкнулись в одну линию, а во взгляде появилось выражение сродни: ну ты и наглая баба.