Бесчувственные сердца (ЛП)
Вдруг открывается дверь.
— Вы двое закончили с воссоединением семьи? Мне бы не помешала помощь в баре, — говорит их босс, которого, как я теперь знаю, зовут Уайлдер, и который уходит так же быстро, как и пришёл.
— Вы, очевидно, пришли сюда не просто так, так почему бы вам не найти место за барной стойкой и не позволить нам позаботиться о вас, девочки? — предлагает Мэгги, широко улыбаясь, прежде чем развернуться и выйти за дверь, не дожидаясь нашего ответа.
Мелисса снова обнимает Пайпер, их светлые кудри танцуют вместе.
— Я люблю тебя, ты — чересчур заботливая.
— Я тоже люблю тебя, негодяйка, — отвечает Пайпер.
Мы выходим вслед за Мелиссой, обходим бар и оказываемся в толпе людей, когда она возвращается за стойку. Я слышу, как Мэгги говорит посетителям, чтобы те посторонились, потому что идут VIP-клиенты, толпа рассеивается, расчищая нам путь. Мы проходим боком, и прежде чем успеваем опереться о барную стойку, перед нами появляются две наполненные стопки.
— Наслаждайтесь, — говорит Уайлдер, одаривая меня тёплой улыбкой, в то время как его голубые глаза искрятся, посматривая на Пайпер — его интерес к моей лучшей подруге отражается в их яркой глубине.
Что ж, это интересно.
Не обращая на него внимания, она берёт стопку, поворачивается ко мне и поднимает ее в воздух. Я наблюдаю, как взгляд Уайлдера останавливается на её обручальном кольце, и он выглядит почти сердитым, но прежде чем я успеваю изучить его странную реакцию, Пайпер начинает говорить.
— За наш девичник и сестричек-стриптизерш!
Громко смеясь, я благодарю Бога за то, что мы быстро миновали ту часть вечера, где Пайпер негодует, что сёстры устроились на работу, на которой разгуливают в лифчиках, даже если это вызвало болезненные воспоминания у Пайпер. Я хватаю свою стопку, чтобы чокнуться с ней, затем подношу прохладное стекло к губам и опрокидываю ее. Жжение от текилы заставляет меня съёжиться.
Спустя три шота, мы обе ловим кайф, и беззаботный смех, который окутывает нас, является показателем этого. Я не знаю, кто из нас первой отправился на танцпол, но в чём я точно уверена, так это в том, что мы потерялись в музыке, танцуя так, словно родились на четырехдюймовых каблуках и выглядя при этом непринужденно. Мы обе смеемся, размахивая руками в воздухе, и ни о чём не беспокоимся. В этот момент мы просто две подруги, которые наслаждаются целительной силой текилы и любовью друг к другу.
Как в старые добрые времена.
Как всегда, когда мы запираем свои проблемы и забываем обо всём.
К тому времени, как мы возвращаемся в бар, чтобы еще выпить, я чувствую, как прохладный воздух обдувает мои разгорячённые щеки и влажную кожу, заставляя покрываться мурашками. Когда мы подходим к бару, я кладу сумочку на стойку и достаю из неё зеркальце и красную помаду, чтобы подправить то, что стёрлось за последний час нашего веселья.
Я не знаю, что заставляет меня повернуть голову, но всё ещё с открытым ртом, я смотрю поверх своего зеркальца прямо в глаза мужчине, которому совершенно точно подходит определение хищник. Он стоит с краю барной стойки примерно в десяти футах от меня. Я чувствую, как моё сердце начинает биться сильнее, когда во мне нарастает возбуждение. Мои руки опускаются, рот закрывается, и я просто смотрю. Даже когда понимаю, что большая часть его лица спрятана за женщиной, которую он жадно целует, я всё ещё не отвожу свой взгляд... и он тоже. Ох, он полностью отдаётся женщине, смакуя её губы, но он делает это, сверля меня своими глазами. Женщина закрывает часть его лица, поэтому я вижу лишь густые, уложенных на макушке тёмные волосы и одну из его рук, которой он неподвижно держит её голову. Всё моё тело гудит.
Да что со мной такое? Что это за женщина, которая с вожделением смотрит на мужчину, который определённо занят? Я позор нашего сестринства.
Руки женщины поднимаются вверх, и затем я теряю из вида его глаза, потому что она меняет позу.
Святое дерьмо.
Если я прочувствовала этот поцелуй с расстояния десяти футов, то мне сложно представить, что чувствует она. Не то чтобы я когда-нибудь узнаю об этом, но мне бы этого хотелось. Я опускаю глаза, убираю пудреницу и губную помаду обратно в сумочку, когда Мэгги ставит передо мной ещё одну стопку, направляясь к бару. Не дожидаясь Пайпер, я опрокидываю её и даже не чувствую, как напиток обжигает мои внутренности. Моё тело горит от того, что не имеет ничего общего с алкоголем, который я пила сегодня весь вечер, всё это из-за пристального взгляда незнакомца. Я резко поворачиваю голову, чтобы снова взглянуть на него, но он и его спутница уже исчезли.
Это так глупо, что я чувствую разочарование от того, что он ушел. Но я чертовски уверена в том, что попытаюсь запомнить глаза незнакомца, чтобы потом воскрешать в своей памяти те чувства, которые они пробудили, чтобы согревать меня, когда я вернусь в свой пустой дом.
Очевидно, что прошло слишком много времени с тех пор, как я играла в подобные игры, если последние несколько минут так возбудили меня.
Я пытаюсь скрыть своё разочарование и делаю всё возможное, чтобы забыть его... даже если чувствую непреодолимую потребность отправиться на его поиски.
Может быть, завести себе ещё одну кошку?
И это последнее, что я помню, прежде чем текила и хорошая музыка овладевают моими мыслями.
Глава 3
Я улыбаюсь клиентке, ожидая следующего вопроса. Так бывает всегда. Неважно, что я заработала репутацию, продавая только подлинные предметы роскоши в своём магазине. И неважно, что за двадцать лет в «Тренде» не было ни одной подделки. Люди всегда спрашивают. Просто некоторые в своей собственной манере.
— Дорогая, ты уверена, что она настоящая?
Уголки моих губ рискуют опуститься от фальшивой улыбки, но я поднимаю их и гоню прочь раздражение.
— Да, мэм. Как и у всех наших товаров, на нее имеется документ, подтверждающий подлинность. Впрочем, я могу заверить вас, что эта сумка на сто процентов подлинная, поскольку она была куплена прямо на моих глазах в Лондоне около трёх лет назад.
— Говоришь, в Париже? — спрашивает пожилая женщина, склонив голову набок.
Я киваю, разглядывая ее слуховой аппарат.
— Ну, я всегда хотела побывать в Париже. Слышала, что он восхитителен. Но Лондон одно из моих любимых мест.
— Он прекрасен, — отвечаю я, и в моем горле встает ком.
— Вы совсем не снизите цену?
Пайпер толкает меня в бок, раскладывая новые ювелирные изделия на витрине рядом с кассой. Она знает, как я отношусь к Лондону, и это не имеет никакого отношения к городу. Я игнорирую её, зная, что если взгляну на нее, она, вероятно, просто скорчит смешную рожицу.
— К сожалению, цена неизменна.
Пожилая дама машет рукой, ее доброе лицо всё ещё светится от счастья.
— Ничего страшного, милая. Я, наверное, заплатила бы и больше, но в любом случае стоило спросить. Не могу поверить, что кто-то может расстаться с сумкой Louis Vuitton, которая выглядит совершенно новой. Мой дорогой Генри вот уже шестьдесят лет терпит мои траты. Поверь мне, одна маленькая сумочка не заставит его даже и глазом моргнуть.
Впервые за сегодняшний день моя улыбка становится искренней.
— Думаю, так и будет.
— Я возьму её. И ещё те серьги, с которыми возится твоя подруга. Это же Chanel?
— Да, мэм.
— Они тоже настоящие?
Пайпер стоит, широко улыбаясь, кудри вокруг ее лица подпрыгивают от избытка чувств.
— Да. Ари никогда не позволит, чтобы в «Тренде» появилась подделка. Как и ваша красивая новая сумочка, эти серьги идут с гарантией их подлинности, а также же в оригинальной упаковке. Мы получили их только на днях. Это отличная находка.
Она протягивает руку к одной из серёжек.
— Прекрасно, дорогая. В эти выходные моя правнучка заканчивает колледж. Как ты думаешь, они ей понравятся?