Алое сердце черной горы (СИ)
— Альзорий! — впервые назвав своего суверена просто по имени, разъярившийся Мобиус выхватил из оторопевших рук саргийского всадника копье и с силой ударил им бедную Алилу. Девушка сдавленно завопила, схватившись руками за древко копья, вошедшего ей в грудь. На равенцев это происшествие оказало влияние резво отрезвляющее. Передняя линия воинов, перейдя от глухой обороны к атаке, с криком бросилась бить саргов. Разжав непроницаемое кольцо из своих тел, равенцы позволили Звезде в последний раз увидеть живым генерала Салатора, лежащего в пыли и испускающего последний вздох. Сарги же, не ожидавшие такого напора, хоть запоздало, но образовали щит между равенцами и королем.
— Она… она меня ранила!.. — не веря в произошедшее, очумело завопил Альзорий, скосив голову и разглядывая пролом в наплечной лате. — Проклятье, я не могу поднять руку!
— И не пытайтесь, потеряете больше крови! — с искренней заботой прокричал Мобиус. — Отходите к Цитадели, там окажут помощь!
— Д-да, пожалуй, помощь не будет лишней… — начал бледнеть Альзорий, от которого уже ушел первичный шок, и начинали стремительно нарастать боль со слабостью. — Всех этих казни за меня, но перед смертью помучай!
— О-о, можете не беспокоиться, Ваше Величество, я не подведу Ваших ожиданий на этот счет. — плотоядно прошептал Мобиус, с особой хищностью уставившись из-за спин саргов на Алилу. Девушка лежала рядом с Салатором, но была еще жива, над ее раной хлопотал один из равенцев.
— Чудно… — все более отстраненно говорил Альзорий. — И если мои всадники не смогут пробить равенский затор в ущельях, отведешь людей… назад…
Далее говорить он не смог, опустив голову и завалившись на шею своему коню. Мобиус ухватил обмякшего короля, не дав ему вывалиться из седла. Доверив Альзория одному из гвардейцев, Мобиус остался на поле боя, который еще предстояло завершить.
Глава XXV
— Ох, бедняжка…
— И девку тоже убили…
— Ну, они за такое кощунство заплатят…
Артемир нес на руках тело Алилы, частично завернутое в свой плащ. Он отер от грязи ее лицо, и оно обрело какую-то свою, мистическую красоту посмертия, лишающую прелести живого румянца, но освежающую благородством безжизненной бледности. Только бедная Алила могла остаться так красива после утраты жизни, заставляя задерживаться на челе своем все взгляды еще живущих.
— Наши запасы еды и питья канули в небытие вслед за Третьей Армией. — принизив голос до шепота, пожаловался опять Датокил, пока они с Артемиром наблюдали за розжигом погребального костра.
— Я прекрасно об этом знаю. — раздражился, ощетинившись, приор, который уже устал выслушивать напоминания о том, что с самого начала занимало ум его. — И знаю также, где нам раздобыть фураж.
— Ты хочешь обобрать Фортерезию, не так ли? — проницательно заметил Датокил, пристально посмотрев Артемиру в глаза.
— Их князь предал меня, и за это я его накажу. — злобно скрипнув стиснутыми зубами, прошипел Артемир. — За каждую отнятую у нас жизнь я взыщу с его народа сполна.
— Кто-то может сказать, что князь всего лишь не предал своих изначальных хозяев. — спокойно, но с известной издевкой отметил Датокил, для которого смерть Алилы не стала поводом для отказа от излюбленной манеры общения.
— В конце концов, меня не волнует, насколько справедливо, или же честно он поступил. — разошелся Артемир, которому не понравились предыдущие слова Датокила. — Он открыто пошел против моего народа, и я открыто пойду против его.
— Интересы своих подданных ты ставишь выше справедливости и всеобщего блага? — скорчил нарочито осуждающее выражение лица Датокил, тут же, впрочем, вернув серьезную мину. — Наконец-то ты усвоил урок.
Артемир промолчал. Датокил же не поддержал тишины:
— Полагаю, завтра мы выступаем на разорение Фортерезии?
— Да. — решительно согласился Артемир. — Во всех деревнях, что мы пересечем, заберем урожай, скот и прочие запасы, годные для похода. Потом насильно отберем важного для княжества заложника и уйдем так, как и хотели — через ущелья. — Артемир, довольный наличием четкого плана действий, улыбнулся.
— Отличный план. — поддержал приора Датокил. — Я сообщу командирам.
Только Датокил отошел, погребальный костер неистово обуял умащенные маслом тела убитых, сложенные огромной братской кучей. Собравшееся вокруг огнища войско неподвижно провожало обращение своих мертвых товарищей в ничто, отражая исступленно скачущее пламя жаждущими возмездия глазами.
— Приор, к нам вышел непонятный человек, возможно, лазутчик фортерезцев.
Артемир уже пребывал в прострации, невидящими глазами упираясь в кострище, и потому доклад дозорного долетел до него, будто из ускользающего сна. Медленно повернув голову к равенскому солдату, он непонимающе сморщил брови. Дозорный пояснил:
— Во время обхода окрестностей из леска на западе от этого тракта вышел человек в фортерезском боевом комбинезоне. Он сообщил, что хочет встретиться с лидером нашего войска, и что у него есть ценные сведения про саргов и их короля.
— Да неужто? — удивленно задрал брови Артемир. — Что ж, даже если он несет в себе ложь, выслушать его определенно стоит. Обыщи его тщательно и веди сюда.
Склонив голову, дозорный ушел. Артемир вернулся к созерцанию костра, но уже осознанно, размышляя об этом нежданном нарушителе периметра.
«Раз саргам хватило ума перехватить вероломную руку фортерезского князя, то и внедрить в мои ряды диверсанта им тоже ничего не будет стоить. Нужно будет внимательнее отнестись к визитеру». — так думал приор, когда дозорный вернулся в компании человека, о котором говорил.
— Ты же фортерезец, не так ли? — сразу подтвердил этническую принадлежность гостя Артемир, недоверчиво нахмурившись. — И ты думаешь, что я поверю в то, что ты мне скажешь?
Действительно, под своеобразным меховым фортерезским колпаком незваного гостя легко просматривалось лицо аборигена — темноволосое, черноглазое и смуглокожее, с коварной хитринкой в выражении. Артемиру, пребывающему в цепких объятиях предрассудков, это сразу не понравилось.
— Ты же — лидер восстания равенцев и командир войска? — спросил гость, и в его тоне едва, но различалось пренебрежение, выдающее отсутствие полной и безоглядной доброжелательности.
— Да, я — приор Равении и генерал Первой Армии, Артемир. — честно и без утайки ответил Артемир, прекрасно зная, что посетитель этот уже не уйдет из расположения его войска и этой информацией не воспользуется.
— Вот оно как… — как-то даже по-детски удивился незнакомец, внимательно и с почтением в лице рассматривая Артемира. — Я представлял тебя старше и величественнее.
— Что ж, зачастую наши хрупкие грезы крушатся о твердость и неприступность реальности. — поэтично парировал Атемир, не зная, обидеться ли ему на замечание гостя, или радоваться тому, что, несмотря на «невеличественность», достиг подобных высот.
— Прости, если обидел тебя, приор Равении. — поспешно извинился с поклоном гость. — И да, ты прав относительно моей крови, что есть бойкий поток с неприступных снежных вершин. Я — некогда благородный всадник фортерезской уланы, а ныне — вольный искатель.
— «Вольный»? — сдерживая неприязнь, подрагивающим голосом вопросил Артемир. — Что ж, я это мигом исправлю!
— Постой, приор, не губи раньше времени! — покрылся испариной «вольный всадник», чутко уловив ненависть Артемира. — Я не бился с тобой намедни, я…
— Да, трусливо сбежал с поля боя, когда мои «осы» начали жалить вас, словно ленивых коров. — язвительно перебил фортерезца Артемир. — Спасибо за подобное милосердие, о благородный фортерезский муж!
Тень ревностной до чести обиды промелькнула на униженном челе всадника, но он не переменил покорность на вражду, потому лишь пробормотал:
— Я… да, я бежал, и наблюдал за боем из близлежащего к тракту леска. И я видел саргийского короля, Альзория.
— Он был там?.. — потерял где-то свою ярость Артемир, в обмен найдя неподдельные удивление и интерес. — И что же он, жив, али мертв?