Алое сердце черной горы (СИ)
— Можешь не говорить, как угодно, я вижу твои намерения, как на ладони… Кто ищет напрямую их, тот без труда сыщет. Они прописаны очень четко… Нет в тебе этой тупой пасторали остальных твоих сородичей, здесь горбатящихся. И знаешь что? Судьба благоволит тебе, Эмир, как ты видишь. Укрепления далеко не неприступные, стража на гунтальской жаре ленива и не бдительна… Неожиданный удар собранных и более-менее организованных шахтеров, и она дрогнет. В твоем распоряжении окажутся оружейные арсеналы, которыми, как видишь, не слишком и дорожат.
Артемира разрывала на куски смесь чувств радости и недоверия, и он не знал, как реагировать на нежданного союзника в стане врага, если он таковым является, если он не искусный дознаватель, желающий вывести его и без того чистые помыслы на чистую воду…
— Скажу, как я это у себя в макушке вижу: коли дойдет дело до чего такого, я к тебе присоединюсь, буду бить за тебя и старого, и младого, но лишь об одном прошу: если вдруг надумаешь идти на сарга, оставь для меня в живых лорда Серединной провинции, у меня есть дело с ним одно… — с этими словами он мечтательно и мстительно устремил взгляд вдаль.
— И ты правду говоришь, Йон? Или же дурачишь меня, чтобы сболтнул чего лишнего? — Артемир решил подыграть.
— Хах, а ты думаешь, я из тебя правду клещами тяну, чтобы обвинить в измене? — опустив голову и покачав ею, Йон Аппулий горько посмеялся. — Забыл ты, что могу я убить тебя просто так, ни за что, хоть бы и здесь? Мне доказательства не нужны. Да и слишком долго я ждал такого, как ты, кто решит дать бой нашему брату, и помощью которого я смогу воспользоваться в личных хотениях…
К моменту, когда из уст Йона вылетели последние слова, они с Артемиром подошли к отхожим местам, расположенным позади палаточного городка.
— И кстати, к вопросу о том, что я могу убить тебя прямо сейчас… — Йон деловито снял с плеча ружье и поставил деревянным прикладом на песок. — Ружьишко то зарядить после стрельбы я и запамятовал.
Артемир опять недоверчиво посмотрел на Йона. Увидев его взгляд, Йон расхохотался.
— Не трусь, Эмир, я просто хочу научить тебя заряжать саргийские ружья, потом своим единомышленникам расскажешь, коли есть они у тебя.
Достав из подсумка, который Йон носил через плечо, маленький мешочек, он перерезал нитку, его стягивающую, гранью набедренной броневой пластины. Высыпал содержимое в дуло ружья, вытряхнул туда же пулю, которая тоже оказалась в мешочке, мешочек втиснул поверх всего этого. Потом достал откуда-то из под ствола длинный тонкий штырь, и начал пропихивать все это добро в глубину ствола. Обратно спрятав штырь, Йон поднял ружье, достал из другого кармана маленькую фляжку, высыпал из нее немножко алого ружейного порошка на полочку, что сбоку от ствола, захлопнул крышку полки, и убрал фляжку. Далее, до щелчка, Йон открутил курок с тлеющим фитильком назад.
Явно испытав удовольствие от процедуры зарядки, Йон подытожил беседу:
— А алый уголь, как чуешь из названия, делается из угля древесного! — Йон поучительно задрал указательный палец вверх. — Я видел, как наши командиры его готовят: плавят камни альца, что вы нам добываете, а в жидкий расплав кидают большие куски угля. Как уголь полностью скраснеется, достают щипцами, остужают и крошат. Так то…
Задумчиво проведя ладонью по прикрытым глазам, Артемир медленно сказал:
— Действительно, впитывающие свойства древесного угля известны нашим предкам издревле. С его помощью равенские врачеватели лечат отравы…
— А и мудрый ваш народ, равенцы!.. Что ж, я отправляюсь к командиру, нужно доложить про тебя, дабы тебя на пику не посадили вечером. Прощай, Эмир, и не забывай моих наказов!
Попрощавшись, Йон перевесил заряженное ружье через плечо, и неторопливо зашагал в сторону палаток, оставив Артемира наедине с лопатой и постепенно сдувающимся воодушевлением, место которого заполняли тягость перед тяжелым трудом и отвращение перед его содержанием…
Нет никакой нужды описывать подробности грязного и вонючего труда Артемира, который обливался едкими слезами и рвотой от смрада и потом от жары.
Глава II
Из окна королевского замка молодой наследный принц Саргии — двадцатилетний Альзорий из династии Латников — невидящим, пустым взором смотрел на летний вечерний двор, где его оруженосцы готовили турнирное снаряжение, а конюх за сбрую неспешно прогуливал его коня. Завтра принцу предстоит выступление на турнире в честь годовщины образования Нордиктовской Лиги, составленной из подчиненных в прошлой войне государств. Альзорий, как и всегда, был уверен в своих силах, потому все его помыслы были о другом: о предстоящих смотринах, где ему будут сватать всех незамужних принцесс государств центрального Нордикта. «Надеюсь, не увижу, как мой бедный папаша будет лебезить перед отцами этих молодух… — челюсть Альзория заходила ходуном. — Его неуверенность и покладистость в делах Саргии и Лиги создаст нам кучу врагов…». Так всегда и думал ушедший в себя принц. Для сватающихся же девушек он был завидным женихом: статный красавец с короткими темными волосами, правильным лицом, острыми и аккуратно очерченными бровями, целеустремленными и грозными глазами, сияющими зеленью радужек, живым, но все же слегка скованным ртом. Да и важно ли, какая внешность у будущего короля Саргии, протектора Нордиктовской Лиги, смотрителя почти всего мира?.. Да сама Звезда, светоносный сосед Вирида по бескрайнему небу, не сравнится с ним по величию!..
— Эй, Альзорий, хватит бесцельно окно загораживать, начинай прибираться! Тебе сегодня предстоят смотрины высокородных невест, а завтра надлежит побеждать всех, кого ни пошлет жребий Великого Турнира всей Лиги! Не смей опозорить меня, ударив лицом в грязь. — сильно ткнув Альзория рукоятью меча в поясницу, король Саргии, Аврорум Латник XIII, легкой хрипотцой угрожающе отрезвил первенца. Внешне подстаревший образец сына, но со светлыми, длинными волосами, Аврорум еще сам мог бы посвататься к любой принцессе, но с готовностью уступал место своему любимому сыну. За внешней строгостью пряталась теплая отцовская любовь, часто переходящая в избалование Альзория. Смекнувший все сызмальства, Альзорий частенько вступал с отцом в пререкания, прекрасно понимая, что он обречен на победу в ссорах с Аврорумом. Потому-то принц не принял всерьез слова отца, но все равно решил изъявить свое недовольство хладным тоном бесчувственного обвинителя:
— Отец, на скольких турнирах я покрыл себя, и, не приведи Звезда, Твое Величество, позором?
Как и ожидал принц, Аврорум смялся, прекрасно понимая справедливость вопроса сына:
— …Нечего золотом голову обкладывать, сынок… Всяко… готовиться надо…
В залу, где спорили отец и сын, после почтительного стука вошел замковый служка с отчетом, сопровожденным глубоким поклоном:
— Последний участник Турнира прибыл, расположен в гостевых палатах, завтра будет готов отправиться на ипподром. Каковы будут новые поручения, Ваше Величество?
Раздраженно отмахнувшись от слуги, Аврорум выпроводил его восвояси. Едва затворилась массивная дверь, король глубоко вздохнул, неспешно пересек комнату и сел в свое кресло, впившись кистями рук в подлокотники. Молчаливо посмотрев на сына с полминуты, король заговорил:
— Я не молодею, сынок, и чувствую с каждым днем это все явственнее. Я даже пожрать нормально не могу, боли преследуют меня даже во время приятных трапезных часов…
Противоречивая диада чувств охватила Альзория. С одной стороны, он был рад взойти на трон как можно скорее. С другой — он любил своего отца, и вовсе не желал его кончины, на что так явственно намекал король. Победив разумом чувства, Альзорий спокойно ответил:
— Ты еще достаточно молод, отец, чтобы твое правление продлилось еще долгие годы.
— Но…
— Если рука врага не настигнет тебя, я еще увижу твою, а не только свою, свадьбу.
Аврорум горько усмехнулся, покачав головой:
— Нет, Альзорий, я никого не променяю на твою покойную матушку, о которой мне каждый день напоминают твои темные волосы… Подумать только, сила наследия Лидики победила вечно светлые волосы многих поколений Латников!..