Контракт с подвохом: убить незабвенного (СИ)

За определённую плату слуга перетащил мои мешки с золотом в отдельный сейф, коих тут в запасной комнате рядом с гардеробной было множество, и отдал мне ключ с номером. Да уж, предусмотрительно. В гардеробной задерживаться не стали: свой плащ я оставила в кэбе, а Одо вообще был без верхней одежды. Я взяла художника под руку, и мы вошли в главное помещение.
Зал буквально блистал роскошью: огромная увешанная мелкими алмазами люстра свисала с потолка, мраморные полы и лестницы были начищены до блеска, красные ковры выбиты и постираны. С одной стороны зала находились столики с яствами, куда и устремился основной поток гостей, с другой — две сцены: одна для оркестра, другая — для аукционного представления, — и ряды сидений. Я на секунду застыла, разинув рот от всей этой роскоши, и так бы и стояла, если бы Сависсо не потянул меня за собой с восторженными словами:
— Сэр Альбор, о боже, он здесь! Идёмте, срочно поздороваемся с ним!
Сэром Альбором оказался высокий, довольно крупный мужчина привлекательной наружности: густые чёрные волосы, собранные сзади в хвост, не менее густая коротко подстриженная борода с усами и бакенбардами, кустистые брови и орлиный нос. Но то, что этот человек — художник, понять было легко: рукава и подол его пиджака были испачканы, казалось, ещё не высохшей красной краской. При виде Одо мужчина будто бы оживился. Он словно в почтении склонил голову и протянул моему спутнику руку:
— Мастер Сависсо, я рад нашей встрече.
— А как я рад, сэр Альбор, Вы не представляете, — Одо горячо пожал его руку и тут же обернулся ко мне:
— Позвольте Вам представить, моя знакомая и натурщица на один раз: баронесса Альгар'Дан, мисс Варрия.
— Приятно познакомиться, — я протянула Альбору руку, которой тут же коснулись колючие губы художника. — Одо так ярко рассказывал о Вас… Должно быть, Вы настоящий виртуоз и мастер кисти.
На лице Альбора появилась улыбка:
— Мне приятного слышать, что мой коллега так лестно отзывался обо мне, — он коротко и тепло взглянул на Одо и вновь обратился ко мне: — Рад нашему знакомству.
Пока два художника активно обсуждали своё творчество, я краем уха услышала отдалённо знакомый голос:
— … Пришло даже больше, чем мы ожидали.
— Спокойно, Рейнсли, не дрейфь. Я знаю, что делаю, — послышалось в ответ.
Я растерянно обернулась. Где же говорившие? Я уверена, это был тот самый Рейнсли и…
— Но если Ваша Светлость опростоволосится… — в одном из мужчин, бывших за моей спиной, я по движению губ узнала Рейнсли. Он стоял ко мне лицом, а вот его собеседник — затылком. Высокий блондин лишь рассмеялся на заявление лорда и ответил своим невероятно глубоким баритоном:
— В таком случае, Рейнсли, я вскочу и сорву с себя рубашку, дабы прилюдно перенести мой позор.
Глава 15. Ну здравствуй, милый Фавиан
Что-то очень приятно ёкнуло в груди, когда светловолосый мужчина коротко повернул голову в мою сторону. Он был красив, как бог: под тёмно-каштановым жилетом, белой рубашкой и чёрными брюками явно проглядывалось атлетическое телосложение, короткие волосы с пробором на левую сторону аккуратно уложены, на прямоугольном лице красовался прямой нос, вместе с ним — густые, на два тона темнее волос брови, высокие скулы, мощная челюсть и слегка пухлые губы, которые украшает тонкий шрам. Но глаза… Миндалевидные, с хитринкой, янтарного цвета — эти глаза я бы узнала из тысячи. Его взгляд, внимательно пробежавший по гостям, вновь обжёг меня, как тогда, когда смотрел из окна кареты, оглядывая простой люд на улицах. "Так значит, это был Дроут…" — подумала я. Блондин же вернулся к разговору с Рейнсли, а для меня весь остальной мир перестал существовать. Среди безликой толпы я видела лишь мощную спину, скованную, казалось бы, ненужной ей одеждой, а из головы не выходили его последние слова. Голоса, подобного этому, мне ещё не доводилось слышать — наверное, именно поэтому он застрял у меня в мыслях и не желал покидать их. Разве это законно — быть таким божественно прекрасным и дьявольски сексуальным?!
 
— Моя дорогая, с Вами всё в порядке? — отвлёк меня от желанного образа чуть взволнованный голос Одо.
— А? — я повернулась с нему.
— Вы застыли на месте и даже моргать перестали, — сообщил художник.
— А-а… Всё в порядке, Одо. Спасибо за беспокойство, — я улыбнулась. Надеюсь, Дроут у меня на крючке…
Выпив шампанского, мы с Одо и Альбором заняли места. Аукцион начинался: постепенно на сцене появились постаменты, вещи на которых были скрыты от глаз посетителей кусками плотной ткани. Я быстро огляделась в поисках Дроута и обнаружила его светлую макушку. Он сидел несколько рядов назад от меня и, к счастью, на той же стороне, что и я. Между сиденьями пролегал проход, разделяющий ряды на "правый" и "левый", и мы с Дроутом оказались на правой стороне.
На сцену вышел солидный упитанный мужчина средних лет в дорогом костюме. Мне сразу подумалось, что это явно какой-то важный тип, если не сам владелец этого аукциона. Мои догадка подтвердилась после его слов:
— Я приветствую всех собравшихся здесь, на этом торжественном мероприятии. Семья Бинхмнарс и я, Коллин Бинхмнарс, как её почтенный представитель, рады из года в год предоставлять вам всем возможность вновь собраться здесь, встретиться со старыми друзьями, выпить, поговорить по душам, ну и конечно — куда же без этого! — приобрести что-нибудь ценное персонально для Вас. Все представленные сегодня вещи — доподлинные оригиналы, и ничего похожего вам не найти. Они исключительно раритетные, и я надеюсь, вы, мои дорогие друзья, оцените их по достоинству. А сейчас я рад сообщить: тринадцатый ежегодный аукцион объявляется открытым!
Под звуки аплодисментов мужчина поклонился, сошёл со сцены и занял место на первом ряду. У меня неприятные мурашки пробежали по коже от всего этого пафоса. Богатеи явно тяготеют к ярким театральным эффектам… От нечего делать придумывают себе какие-то весёлые игры, а потом играют, чтобы прогнать скуку. Интересно, Дроут тоже здесь, чтобы просто развлечься?
Торги начались. Первым лотом выставили старинную скрипку великого, по словам аукциониста, музыканта Ривелло Форнини Старшего. Первоначальной ценой была тысяча золотых. И тут понеслось… Руки из зала вздымались раз за разом, а вместе с этим стоимость скрипки возрастала сначала до тысячи пятьсот золотых, затем до двух, трёх, четырёх… В конце концов счастливая скрипка отошла не менее счастливому обладателю поистине хомячьих щёк за пять тысяч двести тридцать одну золотую монету. Я удивлённо наблюдала за его довольной мордой. Если это музыкант, то очень и очень богатый и известный… Но мои догадки разрушил Одо, шепнув мне:
— Дурак Харриссон вечно всем пытается доказать, что он ценитель высокой музыки, а у самого даже слуха нет, — и художник хмыкнул, покосившись на обсуждаемого. Я лишь покачала головой: "Всё с вами ясно, господа…"
— Лот номер два — изящная статуэтка фавна. Но не спешите закрывать кошельки, господа. Что, если я скажу вам, что этот фавн сделан из… осколка упавшей звезды? — прозвучало со сцены. Я пригляделась: статуэтка была такой маленькой, что помещалась у аукциониста в руках, и детали её с моего места разглядеть было невозможно, каким бы отличнейшим зрением не обладал человек. Однако кодовая фраза "осколка упавшей звезды" заставила зал всколыхнуться и тут же начать борьбу за уникальный артефакт.
За дальнейшими торгами я практически не следила. Там выставлялись какие-то древности, вещи, принадлежавшие некогда знаменитым людям, даже такие личные, как гребень для волос или любовная записка, — всё это меня мало интересовало. Я периодически оглядывалась на Дроута: его рука ни разу не поднялась во время торгов. "Он здесь не ради всех этих вещей… Ради картин", — догадалась я, вспомнив тот его разговор с Рейнсли, так нагло подслушанный мной.
— Одо, — я осторожно отвлекла художника от разговора с его другом и указала кивком на Дроута. — Здесь идут такие бурные торги, а эти господа ни разу не подняли руку. Вам не кажется это странным?