Птицы (СИ)

Финча немного согревало осознание того, что он хоть чуть-чуть подпортил праздник этим высокомерным снобам и ханжам. Жаль, он не угодил снежком в наглую рожу этого Пиклби.
Они добежали до противоположного края площади и остановились. Финч согнулся, пытаясь отдышаться. 
— Ты видел, куда он пошел? — Арабелла отчаянно озиралась. — Он пропал!
Финч обернулся кругом. Мистера Дрея и след простыл.
— Это ты во всем виноват! — набросилась на него Арабелла. — Вот нужно было тебе сцепиться с этим Пиклби и его дружками!
— Ни в чем я не виноват! — огрызнулся Финч, хотя и сам понимал, что как раз-таки виноват. — Кажется… кажется, это он!
Он вдруг увидел знакомый котелок. Но лишь на миг. Вместе со своим обладателем тот свернул на боковую улочку и исчез с площади.
— Ты уверен? — спросила Арабелла.
— Наверное!
— Наверное — не подходит!
— Бежим!
И они побежали. 
Выскочив из-за угла, Финч и Арабелла едва на налетели на многодетное семейство, спешащее на ярмарку.
— Эй! Осторожнее! — прикрикнул мужчина с курительной трубкой в зубах.
— Простите! — воскликнула Арабелла. — Простите!
Наконец, выпутавшись из чужих пальто, детей и их санок, Финч и Арабелла побежали по улице.
Фигура в узком пальто и котелке маячила впереди. Да, это был мистер Дрей. Своей то крадущейся, то танцующей походкой он брел по тротуару вдоль ряда санных экипажей, чьи владельцы сейчас, видимо, были на ярмарке. Мистер Дрей не останавливался и никуда не сворачивал. Маленькие преследователи перевели дух.
— Как думаешь, — спросил Финч, — куда он идет?
— Не знаю, — ответила Арабелла, наградив его осуждающим взглядом. — Но теперь мы не должны его потерять.
С каждым шагом прочь от рыночной площади шум ярмарки постепенно становился все тише. Вскоре дети обнаружили, что дома кругом стали более обветшалыми, на улицах появились бродячие собаки и бродячие… люди. Констеблей поблизости не было, даже просто прохожих стало меньше. Этот Гротвей был не таким, как в центре, он постепенно превратился будто бы в сплошные задворки и стал напоминать Горри — в не лучших его местах и в не слишком удачные дни.
Возле фонарного столба с разбитым плафоном стоял потрепанный мужчина и пил что-то из бутылки. Он проводил Финча и Арабеллу кривым, недобрым взглядом.
Из какого-то окна раздавались крики. Кричала женщина. Она грозила кому-то, что заберет детей и бросит это «грязное животное». Финч предположил, что речь о собаке.
Навстречу прошел старьевщик, тянувший за собой громыхающую и скрежещущую повозку, на которой громоздились обломки труб, разломанные граммофоны и погнутые велосипедные колеса. Он что-то ворчал, разговаривая сам с собой. А еще от него изрядно несло помойкой.
Мистер Дрей уверенно шел по улице, и перемены в районе его, очевидно, нисколько не заботили. Учитывая, что он по пути несколько раз здоровался с какими-то мрачными типами, дети поняли, что для него здесь были все «свои».
В какой-то момент мистер Дрей остановился у обшарпанного и скрюченного, словно в приступе тошноты, дома, огляделся по сторонам, взбежал по лесенке, пару раз стукнул кулаком в дверь и, когда та отворилась, вошел внутрь.
Дети выбрались из-за покосившейся афишной тумбы, на которой висели ободранные и пожелтевшие от времени афиши спектаклей из тех времен, когда Финч еще даже не родился, и направились к дому, в котором исчез дядя Сергиус.
— А ну, с дороги, мелочь! — рявкнул огромный человек в полосатой рубахе под распахнутым пальто. На его здоровенной голове косо сидел крошечный, по виду детский, котелок. Щетина здоровяка чернела и покрывала всю нижнюю половину его лица. Выглядел этот человек так, будто только что сбежал с каторги.
Дети поспешили расступиться, пропуская громилу, и тот косолапо протопал мимо.
Финч и Арабелла, не сговариваясь, поежились и подошли к скрюченному дому.
Темно-красное здание с эркером нависало над улицей. Дверь, за которой скрылся мистер Дрей, была выкрашена в сочный бордовый цвет — из-за нее доносилась приглушенная музыка.
 
Полустертая вывеска над входом гласила: «Пересмешник». 
— Я знаю, что это за место, — прошептала Арабелла. — Это кабаре. Помню, как мама велела папе держаться подальше от кабаре. В романе Говарда Пелли «Тринадцать строк о…» часто события происходят в кабаре. Там много курят и пьют разные горячительные напитки, и поют, а еще там творится всякое… страшное…
— Что, например? — спросил Финч испуганно.
— Кого-то обманывают, кого-то травят ядом, а кого-то соблазняют роковые женщины.
К слову, о роковых женщинах… Вся стена рядом с дверью была обклеена афишами с изображенными на них упомянутыми женщинами в очень фривольных нарядах. У некоторых из дам и вовсе проглядывали чулки! На большинстве афиш была нарисована красивая мисс по имени Фанни Розентодд, которая, судя по огромным заголовкам, являлась «самим очарованием», «восхитительным цветком» и «гвоздем программы». На одной афише она сидела верхом на месяце, на другой — была в костюме кошки и коварно улыбалась, на третьей — устроилась в центре паутины, в которую, словно мухи, угодили несколько джентльменов.
Финч так и не понял, кем именно была мадам Розентодд: пела ли она, танцевала, или просто показывала сценки. Но в чем он был уверен, так это в том, что, как часто говорил неудачливый в любви мистер Си из семнадцатой квартиры: «Она была из тех, кто закатывал сцены».
— Пойдем? — неуверенно спросил Финч.
Арабелла вместо ответа поднялась по ступенькам и постучала. В тот же миг дверь распахнулась. Дети шагнули в помещение и оказались в непроглядной пурпурной дымной туче. Они тут же закашлялись.
Финч попытался оглядеться, но почти сразу наткнулся на огромное черное лицо, вынырнувшее к ним из дыма.
— Детям входа нет! — проскрежетал человек с огромными бровями, приплюснутым носом и здоровенными белоснежными зубами. — Ростом не вышли. Ха-ха-ха!
Чернокожий громила вытолкал Арабеллу и Финча на улицу, после чего захлопнул за ними дверь.
— Больно надо! — возмущенная таким поведением, крикнула Арабелла. — Мы пойдем к вашим конкурентам! Так и знайте!
— Что? — удивился Финч. — Зачем?
— Никуда мы не пойдем, — прошептала девочка. — Просто мистер Сьюлли, герой романа «Пятнадцать фунтов удачи», всегда так говорил, когда его откуда-то выгоняли.
— Что будем делать?
— Давай обойдем дом, вдруг здесь есть черный ход.
Финч кивнул, и они двинулись вдоль здания. Вскоре дети обнаружили неприметный узкий проход, прячущийся в нише. 
Проход привел их в крошечный дворик-колодец, почти все место в котором занимали сугробы. У дальней стены стояли мусорные баки, по ним сновали облезлые коты. Один кот держал в зубах рыбий скелетик, другой — Финч даже потер глаза, поскольку решил, что ему показалось — зажженную сигару. Рядом с баками громоздился сломанный рояль, к нему прислонился прохудившийся контрабас, а в дырявом барабане, лежащем рядом, сидел еще один кот. Помимо этого, куда ни кинь взгляд, все было заставлено пустыми бутылками. 
Как и предполагала Арабелла, во дворике обнаружилась еще одна обклеенная афишами дверь. Но уж чего девочка предположить не могла, так это того, что перед дверью будет стоять молодая женщина с папиреткой на тонком длинном мундштуке. И еще того, что эта женщина будет плакать.
Тушь размазалась по ее лицу — застыла потеками на щеках, как пролитые чернила. Темно-красная губная помада растеклась и превратилась в длинную уродливую улыбку, пудра кое-где стерлась. На женщине были черное бархатное платье, сетчатые чулки и крошечная шляпка с дымчатой вуалеткой, а еще боа из угольных перьев. Белые, как снег, волосы вились волнами и чуть покачивались, когда их обладательница трясла головой.
Не останавливая рыданий, женщина раз за разом выпускала изо рта струю алого дыма.
Дети переглянулись и подошли ближе.
— Мадам, с вами все в порядке? — спросил Финч.
Женщина вздрогнула и поглядела на Финча, перевела взгляд на Арабеллу. В первое мгновение она испугалась, но тут же, увидев, что это всего лишь дети, немного успокоилась.