Птицы (СИ)

В какой-то момент Финч вдруг почувствовал, что почему-то не может идти вперед. Он уперся в стену. Ветер прибил его и Арабеллу к ней, словно пощечиной. Это край стеклянного шара?..
Не задумываясь, Финч двинулся вдоль стены, в выбранную наугад сторону. 
«Наугад» привело его к уже наполовину засыпанной снегом двери. Рядом с ней висела табличка. И на этой табличке, будто в насмешку, стояла ужасная, просто отвратительная надпись… Но она, казалось, пробудила в нем что-то. Словно кто-то схватился за ключ и завел Финча, как какого-то автоматона. На табличке было написано: «Трум. № 15».
В этот миг снежный шар, в который был заперт Финч, вдруг словно треснул. Мальчик заплакал. Но слез не было. 
«Я…»
Он сжал Арабеллу так крепко, как только мог.
«Хочу…»
Он шагнул прочь от дома № 15, надеясь, что идет в нужную сторону. Он понимал, что, если двинется не туда, они умрут. Очень скоро. Минут через десять…
Финч даже не догадался постучать в дверь. Возможно, на стук открыли бы, но из его сознания стерлось все, кроме двери его дома. Ушло из памяти, было отброшено на обочины. Только цель маячила где-то вдали, покачиваясь, как фонарь на цепи.
«Домой…»
Финч не осознавал, что делает. Он больше не понимал, как идти. Но он снова знал, зачем.
«Чтобы она не умерла».
Его сознание дрогнуло и словно погасло, как огонек свечи на сквозняке. Он словно просто выключился. Словно умер. И просто распался на снежинки…
Следующее, что Финч понял, было то, что он стоит уже у двери под табличкой «Трум. № 17». Он не помнил, как сюда добрался. Не помнил ничего. Как будто тело само донесло их с Арабеллой до дома. Автоматончик дошагал. Он хрипел, и голова кружилась — завод заканчивался. Но он дошагал.
Финч стукнул в дверь. Стукнул со всей силы, на какую был способен. Он взмолился, чтобы внутри не решили, будто это буря стучится. Ведь это не буря! Это он! 
«Откройте!» — хотел крикнуть Финч, но его губы издали только:
— О-о… ой… те…
Рот тут же наполнился снегом.
Финч, вроде бы, слышал голоса, но он ни в чем уже не был уверен. А еще он просто боялся дать себе надежду…
Дверь открылась, и мальчика обдало жаром. Он едва не ослеп от яркого, поедающего глаза света. Свет этот, льющийся из проема, казался багровым, на его фоне темнели какие-то силуэты. Они суетились и мельтешили. Люди что-то кричали, но он не мог разобрать ни слова. Они каркали, как вороны.
Не сразу Финч пришел в себя. Не сразу он понял, что уже находится в доме.
Фигура в темно-синем мундире и шлеме подтащила его к камину. Еще кто-то поднес туда же и Арабеллу и положил ее на кресло, придвинул к самому огню. Финч забеспокоился, что она сгорит. Он попытался что-то сказать, но губы совсем его не слушались.
Кругом столпились люди.
Какая-то женщина — Финч вдруг понял, что это миссис Чаттни — все суетилась рядом. Она что-то спрашивала, пыталась встряхивать его за плечи, но он никак не реагировал, словно ее и вовсе здесь не было. Словно он все еще где-то на пустыре или стоит за дверью и стучится из последних сил.
— Вы принесли печенье?! — спрашивала женщина. — Вы принесли печенье?!
— Да провалитесь вы пропадом со своим печеньем! — воскликнул мужчина в мундире. — Поглядите на них!
— Эй, повежливее с мадам! — хмуро сказал еще один мужчина в темно-синем мундире. В руках у него была трубка.
— Буду говорить, как считаю нужным, — рявкнул первый. — Дети чуть не погибли! Посмотрите на девочку!
От неожиданной отповеди мужчина с трубкой весь надулся, но не нашелся, что сказать, лишь оскорбленно выдохнул облако синего дыма.
— Оно закончилось… — проговорил какой-то мальчик, и Финч вдруг понял, что это был он сам. — Печенье закончилось.
— Но вы поговорили с продавцом? — взволнованно схватила его за руку миссис Чаттни. Казалось, рука сейчас отломается. — Там ведь был кто-то… в лавке?
— Да, — сказал Финч, глядя на белое лицо Арабеллы.
— Расскажи! — потребовала женщина. — Расскажи!
— Так! — гневно ответил констебль Перкинс. — Мадам, уймитесь уже! — Он обернулся. — Мистер Поуп, нужно сообщить родителям девочки. Миссис Поуп, нужна горячая вода или спирт для растирания и еще пледы! Много пледов! 
 
— Вы с ума сошли, констебль! — воскликнул какой-то незнакомый джентльмен. — При обморожении нельзя применять горячую воду или растирать спиртом: первое вызовет коллапс сердца, второе — ожоги! Теплая вода, и никакая иная! И пледы…
— Вы слышали, миссис Поуп? — Перкинс глянул на консьержку, которая и не подумала сдвинуться хоть на дюйм.
— Но… у меня нет, — раздалось сконфуженное от стойки.
— Побыстрее, мэм! — младший констебль был непреклонен.
Мистер Доддж плюнул на все и решил поддержать его:
— Миссис Поуп, вы слышали констебля? Пошевеливайтесь!
Консьержка засуетилась и заворчала, но на нее уже никто не обращал внимания.
— Просто чудо, что вы живы! — взволнованно сказал мистер Перкинс, снимая пальто с бесчувственной Арабеллы. — Девочка едва дышит. И как вы только догадались отправиться за каким-то печеньем прямо перед бурей?! Глупые дети! 
Финч молчал. Снег отпадал от него клочьями. Он глядел на огонь в одном из каминов, и его голова потихоньку оттаивала. Кожа горела, словно ее сплошь изрезали крошечными лезвиями. Сведенное судорогой горло исторгло кашель. Рвущий внутренности хриплый кашель.
— Господин доктор, — сказал мистер Перкинс, обращаясь к тому джентльмену, который говорил о том, что нужна теплая вода, а не горячая. — Может, вы уже, наконец, поможете бедняжке?
«Что еще за доктор? — удивился Финч — даже его мысли постепенно оттаивали. — Откуда здесь взялся доктор?»
У камина стоял высокий мужчина в длинном черном пальто. На голове его был цилиндр, нижняя часть лица до самых глаз скрывалась под черным шарфом, а на носу сидели круглые очки с запотевшими стеклами. У ног мужчины стоял черный кожаный саквояж.
Несмотря на одежду этого джентльмена, несмотря на шарф и очки, Финч узнал его. Это был Кэрри…
…Ярко-красная капля сорвалась с кончика стеклянной пипетки и исчезла в приоткрытом рту Арабеллы. Тут же из него пополз вязкий красноватый пар, послышалось шипение, как будто на язык девочке попала жгучая кислота.
Финч встревоженно огляделся. Но никому, судя по всему, не было никакого дела до того, что происходило у каминов. Констебль Перкинс отправился с миссис Поуп искать пледы. Констебль Доддж, убаюканный каминным теплом и собственным трубочным табаком храпел в кресле неподалеку. Миссис Чаттни, возмущенная тем, что никто не желает с ней разговаривать, гордо удалилась к себе, но Финч был уверен, она сейчас вовсю вслушивается в свой рожок. 
У каминов остались лишь сам Финч, Арабелла, все еще бесчувственная, но уже слегка порозовевшая, и мнимый доктор Нокт, все же удосужившийся размотать шарф и снять пальто с цилиндром. 
Под шарфом не оказалось ни не-птичьего носа, ни черных глаз — это было обычное человеческое лицо, исполненное строгости и легкой надменности. Доктор являлся обладателем черных, с легкой проседью, усиков и бородки. А также прямого носа, тонких губ и темно-карих глаз под хмурыми бровями. В том, что это был просто маскарад, Финч не сомневался. В подтверждение подозрений мальчика выступало еще и то, что этот… гм… человек к тому же был болезненно бледен — откуда бы этой бледности взяться, если он — доктор. 
Доктор Нокт между тем набрал в пипетку из темно-коричневой склянки, которую извлек из недр своего саквояжа, еще алой жидкости, после чего влил в рот Арабелле и ее.
— Вы не посмеете ее отравить, — зло сказал Финч, глядя на манипуляции мнимого доктора. — Потому что все будут знать, что это сделали вы.
Доктор поднял голову и замер, уставившись на мальчика.
— Я и не думал травить бедняжку, — сказал он низким глубоким голосом. — Послушай… Финч, да? Я понимаю, что дети не любят докторов, но…
— Никакой вы не доктор, — прошипел Финч, как та самая алая жидкость. — Вы меня не проведете! Можете даже не прикидываться — у вас это плохо выходит!