Тайна последнего предсказания

«Герцог насмехается над королём. Все прекрасно понимают, что Генрих просто боится оставаться с де Гизом наедине», – поняла Мадлен.
– Герцог, вы перебили короля. Такое поведение заслуживает наказания, – вступила в разговор Луиза, – но сегодня вы наш гость, поэтому мы будем снисходительны. Однако впредь прошу вас соблюдать приличия.
Герцог склонил голову в поклоне, но лицо его не дрогнуло.
– Прошу прощения, моя королева.
– Для чего вы прибыли в Париж, герцог? – спросил король, стараясь выглядеть как можно суровее, – говорите открыто!
Де Гиз усмехнулся, словно к нему обращался не король Франции, а малолетний ребёнок.
– Как пожелаете, ваше величество. Скрывать цель своего визита мне нет смысла. Я прибыл к вам, чтобы, как и раньше, настаивать на суровом наказании для каждого еретика-протестанта, отравляющего своей ересью нашу истинную веру.
– Как вам известно, герцог, я осознал всю ложность этого пути и поэтому отменил гонения на гугенотов, – произнес король, – сегодня во Франции есть место для любой из вер.
– Этим указом вы предали веру наших предков! – В глазах де Гиза начала разгораться ярость. – Ваш отец, как и мой, были истинными католиками. Католиками остается большая часть вашего двора. Сейчас, ваше величество, вы идёте не только против своего народа, вы идёте против Ватикана! И я призываю вас… нет, я требую…
– Кто вы такой, герцог, чтобы что-то требовать у короля? – насмешливо произнёс мужской голос у дверей тронного зала.
Вся королевская свита, гости и стража обернулись на вошедшего в зал высокого стройного мужчину. Спустя мгновение по толпе волной пронёсся удивлённый возглас.
Обернувшись к Селесте, Мадлен замерла, с недоумением всматриваясь в растерянное лицо подруги.
– Кто он?
– Я не верю своим глазам… – шептала фрейлина Екатерины, – это Анри… то есть Генрих Наваррский! Протестант. Тот самый претендент на королевский трон.
– Анри?
– Да, так его обычно именуют вне стен дворца.
– Но почему все так на него уставились?
– А ты как думаешь? Гугенот и ярый католик в одном зале. Два непримиримых противника… Такого Франция давно не видела, – объяснила Селеста, пребывая в невероятном воодушевлении.
Пользуясь возникшей паузой, Генрих Наваррский, надменно поглядывая на герцога, прошёл в середину зала. Вся женская часть Лувра с воздыханием вглядывалась в фигуру Анри. Он знал, что одним своим появлением привлечёт к себе сотни взглядов, а потому держался гордо и раскованно. С губ Наваррского не сходила хитрая насмешливая улыбка, которая, по признанию многих дам, была ему к лицу.
Де Гиз пристально следил за каждым движением Наваррского. Гневно сжимая челюсть, герцог буквально пронзал противника стальным взглядом.
– Герцог, что же вы замолчали? – усмехнулся Анри. – Наверняка вам хотелось бы спросить, что я здесь делаю.
– Меня совершенно это не волнует, – прошипел де Гиз.
– Очень зря. Ведь я прибыл сюда, для того чтобы от лица всех протестантов выразить королю благодарность за отмену гонений на гугенотов. И заверить, что выбранный им путь свободы вероисповедания является единственным верным. – Наваррский лукаво улыбнулся, с нескрываемой насмешкой глядя в глаза герцога. Де Гиз сжал кулаки, но с места не двинулся.
– Вы змея, Наваррский. Ядовитая, подлая. Льёте в уши короля сладкие речи, а сами мечтаете о его короне.
– А разве вы поступаете иначе? – спросил Анри.
– Довольно! – взревел король, вскочив с трона. – Я не допущу подобных разговоров в моём дворце! Вы явились сюда, чтобы делить мою корону? Мне всё понятно, и я более не желаю видеть здесь ни одного из вас!
Со своего места грациозно и плавно поднялась Луиза. Положив руку на плечо мужа, она тихо прошептала:
– Прошу, не будь столь категоричен, они наши гости.
– Это их не оправдывает! Я не позволю в моём присутствии, в моём доме вести разговоры о моём наследии! Я мог бы расценить это как измену и приказать обезглавить вас, но буду милостив. Убирайтесь! – брызжа слюной, кричал король.
Глядя на его раскрасневшееся от злости лицо, Наваррский мягко пропел:
 
– При всём моём почтении, ваше величество, все мы знаем, к каким последствиям привела бы столь неразумная казнь. Ни в коем случае не хотел бы усомниться в твёрдости королевских слов, но будем честны. Схватить меня или даже герцога, пытать, тащить на плаху – идея крайне недальновидная. А потому вы не прибегнете к наказанию.
– Сколь неприятно, но я впервые согласен с Наваррским, – произнес де Гиз.
Король молчал, но лицо его багровело всё сильнее, а взгляд буквально метал молнии.
«Его унижают в собственном дворце, а он не знает, как ответить обидчикам, понимая, что они правы, – с жалость подумала Мадлен, – ему непросто даётся роль короля. Генрих любит быть на виду, чувствовать власть, но управлять целой страной и одновременно противостоять врагам короны для него непосильная задача».
Пока соперники прожигали друг друга ненавидящими взглядами, Мадлен внимательно вглядывалась в лицо Наваррского. «Почему мне кажется, что я уже встречала его раньше? Но ведь это невозможно».
Фрейлина не оставляла попыток отыскать в памяти возможный момент встречи с Наваррским, блуждая взглядом по его насмешливой улыбке, острым скулам и чёрным, чуть вьющимся волосам. Вдруг девушка вздрогнула, остановив взгляд на зелёных глазах Генриха Наваррского. «Нет, не может быть…» Мадлен вспомнила маскарад, факельное шествие. И перед глазами вновь возник высокий незнакомец в маске.
«Эти глаза, этот голос… сомнений быть не может, – с замиранием сердца поняла Мадлен, – в тот вечер на маскараде я была в компании Генриха Наваррского».
Щёки Мадлен запылали от смущения, не зная, куда деть глаза, девушка опустила взгляд в пол. Но внезапно приятный мужской голос заставил её вновь поднять взгляд. Увидев фрейлину в первых рядах придворных, Наваррский, игнорируя вопросительные взгляды окружающих, приблизился к ней.
– Как я рад вновь увидеть ваше милое личико, мадемуазель Бланкар. Теперь, когда все маски сброшены, я без доли сомнения могу сказать, что вы истинное украшение королевского двора.
Сделав несколько шагов по залу, Анри вытащил из ближайшей вазы крупную алую розу. Вернувшись к Мадлен, под пристальным взором всего двора мужчина протянул девушке цветок.
– Мне сказали, что я слишком рано покинул маскарад и пропустил Ночь цветов. Пусть с опозданием, но хочу преподнести эту розу вам, Мадлен.
Продолжая заливаться краской, фрейлина робко приняла цветок из рук Наваррского. Анри тепло и приятно улыбнулся. С хитрецой поглядывая на смущённую фрейлину, он поклонился и, коснувшись девичьей ручки, поцеловал тыльную сторону её ладони. По залу вновь прокатился ропот недоумения. Сотни удивлённых глаз были прикованы к юной фрейлине.
– А Наваррский-то под носом его величества уже заводит фавориток в королевском дворце, – захихикал Шико. – Ну ничего, берите-берите, герцог, они королю не нужны.
Зло покосившись на шута, король шикнул:
– Прочь пошёл, не до тебя.
Шико, нечасто сталкивающийся с гневом короля, на всякий случай притих и подвинулся ближе к Луизе.
Придворные, уже не стесняясь, вовсю обсуждали юную фрейлину. Но Мадлен будто не замечала их голосов. Сейчас всё её внимание было захвачено зеленоглазым мужчиной. «Он невероятно хорош собой, и его интерес мне приятен. Но я понимаю: всё это лишь игра. Вопрос лишь в том, для чего Наваррский втягивает в неё меня?» – думала девушка. Выпрямившись и отпустив руку девушки, Генрих расплылся в улыбке.
– Надеюсь вскоре продолжить наше знакомство, Мадлен.
Наваррский отступил, оставляя обескураженную фрейлину в полном недоумении.
Затем он развернулся и, не прощаясь, покинул тронный зал. Мадлен повела плечами, ощущая на себе всеобщее внимание. На девушку, прищурившись, удивлённо смотрела королева. Негодуя, взирал король. Гадко хихикая, посматривал Шико. Но тяжелее всего фрейлине было выносить ошарашенный и подавленный взгляд Селесты.