Тайна последнего предсказания

– Ты всё подготовил? – встревоженно спросила Жизель.
– Да, если будем действовать осторожно, никто ничего не заподозрит, – решительно ответил Пьетро.
– Я всё же боюсь, это так рискованно, – переживала Жизель.
– Ты доверяешь мне? – заглянув в глаза девушке, спросил фаворит короля.
Мадемуазель Клермон безмолвно кивнула.
– Тогда отбрось все страхи и сомнения. Времени у нас немного. Нужно действовать, как договаривались, – сказал Пьетро и добавил: – Я покину замок первым. Затем, спустя несколько минут, за ворота выйдешь ты. Нас не должны видеть вместе.
– Я поняла, – ответила Жизель.
– Хорошо. Я буду ждать тебя… – Пьетро нагнулся и прошептал что-то на ухо Жизель. Как бы Мадлен ни старалась, ей не удалось ничего расслышать.
Видя, что заговорщики собираются расходиться, Мадлен и Селеста затаились за скульптурой, украшавшей коридор. Когда Пьетро и Жизель начали удаляться, Мадлен прошептала, обернувшись к Селесте:
– Нужно следовать за ними.
– Но ты же слышала, они хотят покинуть территорию замка. На улицах Парижа сегодня беснуется народ, туда опасно соваться в одиночку, – испугалась фрейлина Екатерины.
– Выхода нет, мы должны узнать, что затеяли эти двое, – стояла на своём Мадлен.
– А как же королева? Оставим её без присмотра?
Мадлен задумалась.
– Я знаю, как мы поступим. Я отправлюсь за Жизель, а ты останешься здесь и глаз не спустишь с Луизы, – решительно заявила Мадлен.
– Ты хочешь пойти одна? Это безумие!
– Знаешь другое решение?
– Нет, – грустно покачала головой Селеста.
– Тогда решено. Пожелай мне удачи, – попросила Мадлен, направляясь следом за Жизель.
Мадемуазель Клермон, как и было обговорено, вышла за ворота замка через несколько минут после Пьетро. Мадлен, держась немного подальше, старалась не отставать от Жизель. Гвардейцы не обратили внимания на девушек, в разгар праздника покинувших Лувр. Сегодня многие гости пренебрегали безопасностью и, изрядно захмелев, отправлялись блуждать по улицам Парижа.
Чем больше Мадлен удалялась от дворца, тем беззащитнее чувствовала себя среди толпы горожан. На крупных улицах города, как и говорила Розетта, стояли отряды королевских гвардейцев, но даже они не могли унять буйной толпы. В эту ночь на улицах звучали непристойные песни и был слышен громкий смех. Праздник, разлившийся по парижским улицам был совсем не похож на тот, что царил за стенами Лувра. Горожане, закрыв лица обрезками ткани, имитирующими маски, распивали крепкие напитки и пускались в пляс. Порой эти танцы перерастали в драки, а иногда в бесстыдство, заполонявшее тёмные переулки Парижа.
Мадлен, сжавшись, быстро шагала вслед за Жизель. Старшая фрейлина Луизы постоянно оборачивалась, тоже чувствуя себя неуютно на улицах Парижа. Наконец мадемуазель Клермон свернула в переулок и остановилась на крыльце неприметного дома. Дважды постучав, девушка дождалась, пока ей откроют, и быстро прошмыгнула внутрь. Спустя минуту из дверей вышла пожилая горожанка, пряча в складках платья увесистый мешочек с монетами. Мадлен остановилась в замешательстве. «В дом мне не попасть, дверь наверняка заперта. Как мне узнать, что творится внутри?» Прикусив губу, фрейлина сосредоточенно изучала стены дома и вдруг радостно встрепенулась. «Окно на первом этаже приоткрыто. В дом мне не влезть, но подслушать, возможно, удастся». Приподняв пышные юбки, фрейлина приблизилась к окну. «Слишком высоко», – заметила фрейлина. С трудом подтолкнув под окно большой камень, девушка, стараясь не потерять равновесие, забралась на него и, уцепившись руками за приоткрытые ставни, заглянула в дом. Тусклый свет свечи освещал два обнажённых тела. Забыв о приличиях, Жизель и Пьетро скользили руками по изгибам друг друга, постигая искусство любви.
– Если моя семья узнает, меня лишат всего, – сквозь поцелуи шептала Жизель.
– Если дойдёт до короля, Генрих от ревности сгнобит меня в Бастилии, – не отрываясь от девушки, произнёс Пьетро.
Мягко подтолкнув фрейлину к кровати, юноша уложил Жизель на серые простыни. Несмотря на все страхи и сомнения, обуревавшие их, фрейлина и паж сливались воедино, позволяя порочным желаниям взять верх над здравым смыслом.
 
Растерянная Мадлен, покачиваясь на неровном камне, не верила своим глазам. «Жизель и Пьетро не заговорщики, они любовники, почему я не подумала об этом?» – ругала себя девушка. Боясь наделать шума, фрейлина Луизы опустилась на землю и разочарованно побрела прочь.
Выбравшись на одну из улиц Парижа, Мадлен покрутила головой. Вспомнив, откуда пришла, девушка поспешила вернуться в замок. Из тёмных переулков всё громче раздавались грозные голоса опьяневших горожан. Пробегая один из поворотов, Мадлен вздрогнула и замедлила шаг, когда дорогу ей перегородила плотная высокая женщина в старом, перепачканном мукой и грязью переднике. Зло сверля фрейлину взглядом, женщина, громко икнув, спросила:
– Где ж ты раздобыла такое платье, дрянь? Никак в королевских покоях?
Мадлен, предчувствуя неладное, осторожно попятилась, желая оказаться как можно дальше от неприятной дамы. Но женщина не отступала. Выйдя вперёд, она широкими шагами направилась точно к фрейлине.
– Что, жируете, пока народ голодает, ироды? – кричала она на всю улицу. Услышав громкий голос, из переулков потянулись и другие обитатели мрачных улочек Парижа.
– И как тя сюда… занесло, – едва держась на ногах, спросил пожилой мужчина в потёртых штанах.
– Знаем мы вас, пируете, пока народ дохнет! – продолжала напирать на фрейлину разъярённая женщина. – Эта потаскуха, что сидит на троне подле короля, послала нам вина в честь своих поганых именин. Думала задобрить. Не выйдет! А ты, дрянь, что, служишь ей? Знаю, служишь! Вон платье какое нацепила!
Мадлен осматривалась по сторонам, ища путь к спасению и бегству. «Спорить с ними себе дороже. Во хмелю ничего не поймут. В другой день поосторожничали бы вслух говорить такое о королеве. А сейчас, чего доброго, пустят в ход кулаки», – рассуждала девушка. Путь фрейлине уже преграждало около пяти человек. Все смотрели на неё с осуждением и нескрываемой ненавистью. «Готовы броситься на меня и разорвать, словно голодные псы», – чувствуя, как липкий страх начинает сжимать горло, понимала Мадлен. Девушка, что всю жизнь провела среди крестьян, не осуждала этих несчастных людей. Она, как никто другой, понимала, с какими трудностями они сталкиваются каждый день. Но страх от этого становился лишь сильнее. Фрейлина понимала: отчаяние и гнев могут толкнуть горожан на самые безрассудные поступки. Тем временем зачинщица скандала, подходя всё ближе, уже закатывала рукава старого платья.
– Ну, чего смотришь? Поди сюда! – брызжа слюной, кричала женщина. – Сейчас узнаешь, чего мы стоим! Вот я тебя!
– Пошли вон отсюда, – знакомый низкий голос, раздавшийся за спиной Мадлен, заставил девушку обернуться. Позади в нескольких шагах от неё стоял незнакомец с зелёными глазами. Маска всё еще скрывала его лицо. Голос звучал грубее и громче.
– А ты кто ещё такой? – вскрикнула горожанка. – Поди сюда, мы и тебя уважим. Будь здесь хоть сам король, и ему достанется!
– За ваши слова вам уже завтра могут накинуть петлю на шею, – спокойно, но убедительно произнёс незнакомец. – Но, так и быть, я не доложу гвардейцам о вашей выходке.
Достав из кармана большую горсть золотых монет, незнакомец швырнул их на землю.
Горожане тотчас бросились собирать рассыпанные деньги, толкаясь и копошась в темноте, словно тараканы. Мадлен смотрела на них с жалостью, её сердце разрывалось от боли, при виде этих унижений. «Эти люди не заслужили такой жизни, никто не заслужил».
– Идёмте, мадемуазель, вам здесь не место, – обратился к девушке незнакомец.
Последовав за ним, Мадлен вскоре оказалась на широкой улице, охраняемой гвардейцами короля.
– Кажется, я появился вовремя, – усмехнулся мужчина, – ещё немного – и это отребье набросилось бы на вас.
– Не называйте их так, – попросила Мадлен, – эти люди полны ненависти лишь потому, что для них каждый новый день – это борьба за выживание.