Тайна последнего предсказания
– Я был крайне неосторожен сегодня и порезал руку, очищая шпагу. Мадемуазель Моро любезно оказала мне помощь. С Селестой всё в порядке, – объяснил Фабьен, продемонстрировав девушке свежую царапину.
Не спуская с фрейлины внимательного взгляда, гвардеец приблизился к выходу, положил ладонь на ручку и слегка приоткрыл дверь.
– Думаю, вам пора. Вы же не хотите подвергать себя опасности?
Осторожно, контролируя каждый свой шаг, Мадлен подошла к двери, но как только девушка собралась выскользнуть в коридор, гвардеец резко захлопнул дверь и нагнулся к фрейлине.
– Перед тем как вы уйдёте, я вынужден настойчиво просить вас сохранить в тайне все свои предположения в мой адрес. Если по двору поползут неприятные слухи, это навредит не только мне, но и короне. А она привыкла решать все свои проблемы радикальными методами. Вы меня понимаете, Мадлен?
Мечтая поскорее выбраться из покоев гвардейца, Мадлен согласно кивнула. Фабьен выдержал недолгую паузу и наконец открыл дверь.
– Доброй ночи, мадемуазель Бланкар.
Не мешкая, Мадлен выскользнула из комнаты гвардейца и, не оборачиваясь, бросилась прочь. Погружённая в собственные мысли, обуреваемая страхами и сомнениями, юная фрейлина пробегала коридор за коридором. Сейчас, даже решив остановиться, она не заметила бы тень, промелькнувшую за окном замка. Бесшумно исследуя дворцовую территорию, тень плавно скользила вдоль каменных стен, ища способ проникнуть внутрь. Если кому-нибудь из обитателей Лувра и удалось бы высмотреть в темноте загадочный силуэт, единственным, что сумел бы описать бедняга, стала бы пугающая маска, так напоминавшая те, что носили врачеватели чумы.
Добравшись до своих покоев, Мадлен настороженно взглянула на дверь. Та была слегка приоткрыта. Фрейлина с осторожностью заглянула внутрь и к своему облегчению не увидела там ни жутких теней, ни чужих силуэтов. Плотнее закрыв дверь, Мадлен скинула платье и забралась в постель. Сердце всё еще тревожно билось в груди, заставляя кровь громко стучать в висках. «Я совершила огромную глупость, сунувшись в покои месье Триаля и тем самым выдав себя. Стоит ли надеяться, что Фабьен сохранит в тайне моё ночное вторжение в его комнату? Но то письмо, что я прочла, не даёт мне покоя. Его содержание лишь сильнее запутало меня. Так может ли гвардеец короля быть причастным к гибели молодой девушки? Или я упускаю что-то важное?» С этими мыслями фрейлина опустилась на подушку и позволила сну затянуть себя в свои сети. Уже засыпая, девушка вновь уловила сладковато-приторный запах, что уже встречался этой ночью. Но сон, окутавший фрейлину, уже не позволил ей подняться и отыскать причину его появления. Мадлен погрузилась в царство Морфея. А под её кроватью, в холодном лунном свете, мелькнула копна рыжих волос.
Апрель 1588 г
Aide – toi, le ciel t‘aidera.
Поможешь себе, тебе поможет небо.
Глава 6. Дневник Нострадамуса
Celui qui sait beaucoup dort peu.
Кто больше знает, тот меньше спит.
Первые недели апреля выдались для Мадлен хлопотными. После вторжения в комнату гвардейца фрейлина старалась не привлекать к себе внимание обитателей замка. Первое время девушка ждала, что за ней вот-вот явится королевская стража и в лучшем случае вышвырнет из дворца, а в худшем отправит на виселицу. Но, к счастью, Фабьен ни словом, ни делом не обмолвился никому о ночном визите фрейлины в его покои и о её обвинениях в его адрес. Мадлен тоже держала рот на замке, не решившись рассказать о своей выходке даже Селесте.
Мадемуазель Бланкар постепенно вливалась в придворную жизнь Лувра, с каждым днём все больше и больше входя в роль королевской фрейлины. Девушке приходилось быть внимательной и на ходу усваивать все тонкости придворной жизни, а также осваивать обязанности помощницы королевы. Всё это с виду не доставляло Мадлен труда, но на самом деле являлось для неё огромным испытанием. «Проще отыскать в лесу трюфель, чем научиться сооружать эти замысловатые причёски», – каждый раз думала мадемуазель Бланкар, помогая её величеству с утренним туалетом.
В один из таких дней Луиза объявила, что желает устроить пикник посреди королевского сада. Из кухни и погребов слуги доставили в беседки выпечку, фрукты и вино. Вокруг королевы собралась вся женская часть двора. Расположившись на одной из полян сада, девушки смеялись, играли в салки и пересказывали друг другу новые сплетни. Мадлен, держа в руках сочное яблоко, сидела недалеко от остальных фрейлин, но в разговоры с ними не включалась, всё ещё чувствуя себя чужой. Селеста была занята и последние дни не покидала стен Тюильри. Внимательно обведя взглядом поляну, мадемуазель Бланкар продолжила изучать двор. Жизель после странного разговора с королевским фаворитом не изменила своего поведения. Всё с тем же надменным видом она восседала возле королевы, полагая себя второй по значимости женщиной во всем Лувре. На весенней цветущей поляне, казалось, собрались все, но пытливый взгляд Мадлен не нашел здесь двух дам – мать и дочь семейства Ранье. Семья пропавшей девушки всё ещё обитала в Лувре, каждый день надеясь, что гвардейцы короля принесут им весть о младшей дочери. Но время шло, а о Жозефине не было никаких вестей. «Интересно, тело несчастной все еще лежит в мертвецкой? – думала девушка, сталкиваясь в замке с кем-нибудь из семейства Ранье. – Почему бы Фабьену просто не вернуть её родителям? Думаю, они уже смирились с мыслью о том, что Жозефины нет в живых. Погреби они её тело, быть может, смогли бы со временем обрести покой». На поляну, полную женского смеха, вышел забавный мужчина, гордо задрав голову вверх и картинно щеголяя. Его костюм был ярче, чем у доброй половины дам. На голове, слегка спустившись на лоб, сидела шляпа с огромным белым пером. На поясе мужчины висела шпага, совсем не подходящая его взбалмошному виду. Стройный и прыткий, он выглядел юношей, несмотря на свой возраст, приближающийся к половине века. Гордым павлином пройдясь по поляне, он вдруг низко поклонился Луизе, ловко подхватывая шляпу.
– Наша королева, как всегда, прекрасна, – звонко заявил он. – Красота её и днём и ночью освещает нас ярче солнца. Это подтвердят все, кто знает толк в южном солнце и ночных проказах, – с лукавой насмешкой продолжил мужчина и обронил фразу на чужом языке, явно подслушанную в тишине ночных коридоров, Tu pasión quema más que el sol ardiente [1].
– Шико, неужели король устал от твоих шуток и выгнал вон? – недовольно произнесла Луиза. Услышав имя наглеца, Мадлен поняла, кто стоит перед ней. «Шико, я слышала, как о нём поговаривают в коридорах замка. Королевский шут, пользующийся особой благосклонностью Генриха. Он не так прост, как может показаться. Говорят, он единственный не боится гнева короля и может в лоб высказать даже самую неприглядную правду».
Меж тем шут выпрямился, надел на голову шляпу и, заведя руки за спину, начал расхаживать перед королевой.
– Нет, ваше величество, многие желали бы избавиться от меня. Но Шико всё ещё радует двор своими шутками, – усмехнувшись, заявил шут.
– Поди прочь, Шико, – махнула рукой королева. Мадлен заметила, что общество навязчивого шута неприятно утомляет Луизу.
Мужчина сделал вид, что не расслышал слов её величества. Вместо этого он подскочил к одной из фрейлин и, словно принюхавшись, заявил:
– Какой чудесный аромат, мадемуазель, исходит от ваших волос, это жёлтые нарциссы? Я видел такие в покоях того господина, что прибыл к нам из Уэльса, – явно намекая на что-то неприличное, громко захихикал Шико, смущая юную фрейлину. – Этот запах вам к лицу, мадемуазель, но будьте осторожны, в Британии у этого господина супруга тяжелого нрава.
