Отражения одиночества (СИ)

— Нет, — честно признался Миклош. — Да и зачем в такое играть?
— Развлечься. Прожить другую жизнь, без реальных проблем. Побыть кем-то еще, сделать то, что в реальности опасно, страшно или и вовсе незаконно, и посмотреть, что будет — пусть и описывать последствия будет ведущий, он же мастер, исходя из своего видения происходящего. Примерить роль мага или, скажем, рыцаря в тяжелых доспехах, каким сейчас не стать. Много за чем, на самом деле. Некоторые играют, уезжая на природу и наряжаясь в разные одежды, как театр импровизации, а некоторые — сидя за столом в родном городе.
Миклош еще несколько секунд озадаченно сидел, склонив голову. Потом все-таки распрямился.
— Ладно. Разберемся. Только я вроде как не ребенок, чтобы в игры играть.
— Да там и не дети в это играют, тот же Дмитрий вон тоже не ребенок, и ему это в клубе быть не помешало. Ладно, нам вообще-то выдвигаться надо, такси ждет уже. Если вайфай будет ловить в поезде, то я пару стримов партий покажу. Ну то, как это со стороны выглядит. Или попробуем поиграть, пока едем. Я не лучший мастер, давно не водила, но небольшой опыт есть.
— Опять много непонятных слов, образы которых я не могу понять. Такси? Вафай? Стрим?
Саша изо всех сдерживает улыбку.
— Наемный экипаж. Вайфай — это интернет, только беспроводной, а стрим — это трансляция… показ записанного видеоряда, как фотографии, только двигающиеся.
С фотографиями и интернетом Миклош, кажется, смирился. Сначала он попытался вытрясти из Саши сведенья о том, как это работает, потом — только осторожно, кажется, даже молясь про себя, нажимал кнопки на планшете, словно бы это не самый обыденный предмет был, а сложный волшебный артефакт. Впрочем, Саша сама так наверняка относилась бы к обыденным для самого Миклоша вещам вроде самовара, которые давным-давно вышли из употребления.
— Интранет… без проводов. Да, так и вправду все ясно, — с явным сарказмом проговорил Миклош.
— Расслабься. Просто пользуйся благами цивилизации. Думаю, ты, мой кузен, будешь из отдаленной от мира сибирской деревеньки староверов.
Миклош только усмехается.
— Да, и наша легенда тогда совсем не привлечет ничьего внимания. Я справлюсь.
— Тогда бери рюкзак свой и пошли. И телефон не забудь.
Телефон Миклош кладет в карман медленно и осторожно, придерживая двумя пальцами, словно смарт в любой момент может вытворить что-нибудь эдакое. Но в остальном старается держатся уверенно, как и в предыдущие три небольших вылазки — в магазин, в ресторан и на прогулку в парк Галицкого, прошедшие в рамках «адаптации» жителя прошлого к современным реалиям.
Столкновение с техническим прогрессом оставляет свой след до поры до времени ощутимый только Сашей. Толпы людей на вокзале, шум, гам, электронные табло и громкоговорители внешне никак не отражаются на самочувствии Миклоша. Только на Изнанке ощутимо его волнение. Но стоит выйти на перрон и замереть в ожидании поезда, как это волнение вблизи от привычного Саше и огромного для Милоша размера машины перерастает в страх.
— Ты уверена, что это безопасно?
Саша едва не фыркнула. Миклош, в свое время решившийся на неизвестный экспериментальный ритуал в одиночестве, а после и вовсе будучи бесплодным духом доверил провести над собой еще одно сложное колдовство человеку, которого знал десяток часов, теперь неуверенно переминался с ноги на ногу на перроне, с опаской поглядывая на приближающийся поезд. Стоя за Сашиной спиной.
— Раз в год и палка стреляет, но если за нами не будет бегать еще кто-нибудь с жаждой твоей крови, то — да, поезд безопасен. Куда безопаснее машины, а на них ты уже ездил.
Миклоша это явно не успокоило.
— Знаешь, это все еще не ответ «да».
— Зануда. Ты же вроде как, по твоим же рассказам, на войне был, на лошади в бой скакал?
— Ну так то лошадь, она же живая, с ней все понятно. И вообще это всего один раз случилось, и то как страшный сон забить хочется. Да я-то тогда уже не первый год как магом был.
— И сейчас не первый год как маг.
— Маг без магии, — Миклош повел плечом. — И сажусь добровольно в какую-то железную самоходную гусеницу.
 
— Самоходную гусеницу? Слушай, а мне нравится это определение. Надо запомнить.
— Ирония тут не уместна.
Саша едва не расхохоталась, глядя на Миклоша. На вид он был молодым парнем, с лицом привычным к хмурому выражению, или хотя бы одухотворенно-отстраненному виду. И теперь яркое возмущение его выглядело комично.
— Расслабься, Мика. Все будет в порядке.
— Как ты меня назвала?
— Мика. Миклош длинно. Извини если что-то не так, я не хотела обидеть.
— Да нет, все в порядке. Просто наставник меня так звал, не знаю уж почему. Я не против слышать это, только теперь в бумагах обо мне другая запись, и я думаю, нам стоит соответствовать ей.
В голосе парня была тоска и сожаление. И тут ему Саша могла только посочувствовать — для Миклоша мир изменился за мгновение до неузнаваемости. И не только мир, но и люди в нем. Он по-прежнему настороженно относился к Михаилу Ефимовичу, хотя и признал как-то, что до того видел его совершенно другим человеком. Что до наставника, который, по словам самой Саши, считал своего ученика безумным преступником, то Миклош наотрез отказался звонить ему или писать, настаивая только на личном общении. Точнее, пару раз они даже пообщались по телефону немного с Сашиным посредничеством, но на том все и кончилось. Миклош говорил, что для него это уже слишком, и пока он не увидит и не почувствует реальность Серафима рядом, никаких больше дел через «непонятного типа говорильный аппарат неизвестно с кем» иметь не будет.
И это можно было понять. У парня ведь выходит вообще никого не осталось. Не как у нее самой — когда близкие уходят постепенно, по одному превращаясь в воспоминания. За мгновение в собственной вселенной Миклош потерял все — свое тело, свое доброе имя, семью, друзей, наставника, вообще весь мир… Как если бы Саша закрыла глаза, заснула — а проснулась бы в каком-нибудь двадцать четвертом веке, где у всех компьютеры в мозгах, телепортаторы на кухне и полеты вместо Турции к Альфа-Центавре, и если кто из старых знакомых магов еще и жив, то уж точно изменился до неузнаваемости, привыкнув к этой новой реальности и став ее частью.
Все, что для Миклоша было понятно, привычно и знакомо — исчезло. Навсегда. Тут поневоле все будет волноваться.
Поезд наконец приблизился, сбрасывая скорость. Вокруг заторопились люди, ища нужный вагон. Миклош же чуть шагнул назад, явно чувствуя страх перед железной многотонной махиной, в которую надо залезть.
Саша после короткого колебания чуть коснулась его ментально, перекидывая кусок собственного спокойствия. Словами у нее никогда ничего не удавалась добиться от других. Да и сама она не была образцом безмятежности. Но, определённо, ей не хотелось, что бы нынешняя поездка превратилась для Миклоша в пытку. Саша поезда любила с детства, и надеялась эту любовь показать незнакомому с железной дорогой человеку.
Миклош чуть моргнул, несколько подозрительно посмотрев на нее. Но все же подошел ближе.
— Поездка на поезде, на мой вкус — отдельный вид досуга. Правда, места боковые плацкартные, но Орден все-таки не бесконечно богат, а я считай стажер бесправный, так что нам купе не выделили бы, это точно. И в любом случае — недолго. Всего сутки — и мы на месте. Я не раз была в Пензе, там у отца родственники жили. Идем.
Миклош чуть дернул головой, сжал губы — и шагнул за ней к проводнику, протягивая выданный буквально пару дней назад паспорт.
И опять замер перед необходимостью подняться на лестнице в вагон.
— Идем. Ты ведь эксперимент в одиночестве над собой проводил, а там было опаснее.
— Там было понятнее, — Миклош вздыхает.
— Миллионы людей пользуется этой штукой, и никого она еще не съела, — веселый тон по заказу у Саши никогда не получался. Но она старается.
— Знаешь, «еще» особенно утешает. Звучит так, что у меня есть возможность стать первым, — усмехается в тон ей Миклош.