Соседка

— У них противные рожи? — спросила мадам Жюво.
— Да нет. Мне не понравилось другое. Кому нужна такая поспешность? Вот теперь и начнется. На будущей неделе мы пойдем к ним на ужин, потом они…
Нет, он не мог сказать ей правду. Что-то там внутри крепко сдерживало его.
— Принцип сцепления, — сказала мадам Жюво, и взяла стакан виски. — Они симпатичные?
— Ну… — Бернар замялся, — он авиадиспетчер, работает в аэропорту. Подчеркнуто спокоен, этакий флегматичный бретонец.
— А она?
Ему не хотелось говорить о ней.
— Немного угрюмая, — сказал он. — И… пожалуй, принадлежит к тому типу женщин, которые вечно ищут вчерашний день…
Мадам Жюво удивленно посмотрела на Бернара, и сразу поняла, что он что-то скрывает, недоговаривает. Она видела: ему тяжело. А лезть в душу было не в ее привычках.
— Раз вы не пошли домой, разрешите вам предложить мою стряпню.
— О нет, мадам…
— Но клиентов все равно нет.
— Тогда, если нетрудно, сделайте мне, пожалуйста, пару бутербродов, — Бернар почувствовал, как засосало под ложечкой.
— Да вы голодны! У вас проснулся аппетит, — воскликнула мадам Жюво. — Минуточку. Только сначала я покормлю Бенито.
И опираясь на палку (она хромала на левую ногу) подошла к черному пуделю, сидевшему в углу у окна. Мадам Жюво была одинока и обожала свою собаку. Она наклонилась, чтобы поставить тарелку, но тут ее трость выскользнула и она упала на пол.
— О мадам! — Бернар подбежал и, аккуратно поддерживая ее за плечи, помог ей подняться. — Вы сильно ушиблись?
— Нет, ничего. Помогите мне, — сказала хозяйка, оправляя платье. — Это все мои костыли.
Бернар расстилал голубую скатерть. Она была аккуратно выглаженной, чистенькой, как и все остальное у мадам Жюво. В ее кафе, а оно было частью ее дома, веяло теплом и домашним уютом. Бернар почувствовал как что-то ледяное внутри начинает таять. Все-таки хорошо, что есть на свете такие люди, как мадам Жюво…
— Однажды, — мадам Жюво прервала его мысли, — уже в Гренобле один тип ходил за мной по пятам. Долгое время я не могла отделаться от него. В конце концов он подошел ко мне: — Это был фетишист.
Бернар усмехнулся.
— Меня это не удивляет. Вот я видел фильм про одну женщину. Она не выносила, когда до нее руками дотрагивались. Так вот, один парень влюбился в нее и отрубил себе руки.
— Обе? — улыбнулась мадам Жюво.
Бернар пожал плечами.
— Ну… не помню. Одно точно — все ради любви.
— И я это сделала ради любви, — тяжело вздохнула мадам Жюво.
Бернар растерялся. Она хромала уже давно, ровно столько, сколько он ее помнил. Но все считали, что это был несчастный случай. Да. Он пытался вспомнить. А! Говорили, будто в молодости мадам Жюво упала с восьмого этажа (вероятно, когда мыла окна). Но, к счастью, упала на тент над газоном и это смягчило удар. Тогда она сильно повредила ногу. А врачи были бессильны в чем-то ей помочь. Да, именно так толковали в городе ту историю.
— Несчастный случай в кавычках, — мадам Жюво принесла приборы, — никогда не забывайте о кавычках.
Да. Если бы она упала на асфальт, тогда ее не было бы здесь. Мадам Жюво часто думала об этом. С тех пор прошло уж 20 лет, долгих 20 лет. За это время многое изменилось. Изменилась и сама мадам Жюво. Куда-то исчезла молодая прыть, страстность, отчаянность. Порой она даже не верила, что это произошло именно с ней. Седина покрыла некогда прекрасные пепельные волосы. Хромота сделала изящную утонченную фигуру несколько угловатой и слегка сутулой, хотя даже теперь мадам Жюво строго следила за своей осанкой.
Бернар был ей симпатичен. Не зная почему, ей захотелось открыть ему свою тайну, которую за все долгие годы она никому так и не доверила. У нее было много хороших знакомых, были прекрасные верные друзья… Но… Бернар… В нем было что-то такое.
Пожалуй, ему можно рассказать. Он поймет. И за ужином мадам Жюво призналась ему, что это была не случайность. Она любила. Даже тогда, в 32 года, ее нельзя было назвать влюбчивой, но этот человек… Он перевернул ее душу. Он вошел в ее жизнь внезапно и нахально. Точнее, он ворвался без стука, ни о чем не спросив.
 
Вскоре Владлен (так ее звали) поняла, что не может жить без него. Он должен быть рядом. Его присутствие она хотела ощущать постоянно. Окружающий мир перестал существовать. Были только он и она.
Той весной Владлен была необыкновенно счастлива. Она не замечала дождя, не ощущала холода, когда бежала в Булонский лес, где ожидал ее любимый. Они целовались на улицах, и Париж, казалось, замирал в эти минуты наслаждения.
Но счастье не может длиться вечно. Вскоре ее возлюбленный сказал, что уезжает в Новую Каледонию и, конечно, пока не может взять ее с собой. Он писал. Его письма были теплые и нежные. Она ждала, когда он ее позовет. Но вскоре послания стали приходить все реже и становились все холоднее. Он отдалялся. А потом совсем замолчал.
Трудно передать то, что она испытывала тогда. Отчаяние, боль, желание умереть. А когда узнала о его женитьбе, то окончательно упала духом. Сознание того, что любимое тело принадлежит другой, его руки, которые она так любила, от прикосновения которых по ее телу пробегала дрожь, ласкают другую, незнакомую женщину, вынести это было выше ее сил. Еще тяжелее было то, что все его слова, обещания, заверения и клятвы оказались ложью.
Она была обманута, покинута, никому не нужна. И в то мгновение весь мир ей показался гнусным и фальшивым. И эти люди на улицах, все спешащие куда-то… Они не настоящие. И дома, и магазины, и даже деревья. В один миг все стало отвратительным и пошлым.
«Жизнь бессмысленна», — сказала она себе и выбросилась из окна.
Но судьба не позволила ей умереть. Владлен упала на газон и просто чудом осталась жива. Долгое время пришлось пролежать в больнице. В память об этой трагедии осталась хромота.
Ее рассказ потряс Бернара. Он никогда не мог предположить, что в этой милой, хрупкой женщине было столько мужества и страсти. Невероятно, что она могла так любить. В эту минуту он даже позавидовал тому типу. Если бы его, Бернара, так кто-нибудь любил…
— Он знал, что вы пытались покончить с собой? — спросил он.
— Нет. Зачем ему об этом знать? Разве я не права?
— Верно, — вздохнул Бернар, — мужчины не любят узнавать про такие истории.
— Безусловно, я поступила глупо, — мадам Жюво поднялась, чтобы убрать посуду, — да что теперь жалеть?
Все-таки удивительная эта женщина, мадам Жюво. Такая уравновешенная, спокойная, всегда доброжелательная к людям. Неожиданные сюрпризы иногда преподносит жизнь.
Мадам Жюво помахала рукой перед лицом Бернара.
— О, да вы не слышите меня!
— Нет, что вы, — Бернар взял ее руку.
* * *
Арлетт провожала гостей. Весь вечер она испытывала неловкость из-за отсутствия Бернара. Почему он так поступил? Она пыталась искать причины, догадаться, но все мысли казались ей нелепыми и бестолковыми. Нет, она ничего не понимала.
Вечер нельзя было назвать скучным. Бушоры были милы и непринужденны. Особенно Филипп. В первый день их знакомства он показался Арлетт чересчур серьезным, этаким занудой, как любил выражаться Бернар. Но в компании этот сухопарый, непривлекательный господин в очках оказался живым и интересным собеседником, даже не лишенным чувства юмора. Тем не менее, нельзя было не заметить его умеренности: он не позволял себе лишнего в выражениях, не употреблял крепких словечек и даже смеялся не громко. Не так естественно как Бернар, а как-то приглушенно и сдержанно. Он был уравновешен и, казалось, ничто не могло поколебать его спокойствия. Такие люди, как Филипп, не умели кричать, вернее, не позволяли себе этого даже в самых критических ситуациях. Хотя обычно в их жизни такие ситуации бывают редко. С рождения они как бы ограждены от несчастий, потрясений, скандалов. Они создают свой мир, чистый, порядочный, где нет места пошлости, разврату, грязи.
А вот Матильда, она не такая. Арлетт все пыталась понять, почему они поженились. Они так не похожи, даже противоположны. Яркая, чувственная, живая южанка и флегматичный бретонец. А вместе с тем они прекрасно ладили. Филипп обожал ее. Но любила ли его Матильда? Арлетт это было, честно говоря, чертовски интересно. Мадам Бушор производила впечатление женщины сдержанной и холодноватой, если не сказать больше. Похоже, глубоко внутри она скрывала некую тайну, в которую не хотела бы посвящать ни кого из окружающих. Притом Арлетт не могла не согласиться, что их новая соседка — женщина в высшей степени приятная.