Снежная стая (СИ)
Маги слушали. Задавали вопросы:
— Как выглядел колдун?
И ответ мой «Как встречу — узнаю» был им явно не по нутру.
Я вздохнула. Сгребла куцые воспоминания.
— Ростом не то чтобы высок, но и низким не обзову — глядит пониже Вепря, но повыше Слава. Волосом темен, при бороде. Пахнет… а собою пахнет. С оружием ловок — длинным ножом, какой охотники уважают, орудует изрядно. Да и за меч ведает, с какого конца браться, — уныло повторила я то, что уже раз сказывала тем же людям про того же мага.
Им же мало всё было, и знай, наседали с пяти сторон:
— Как одет?
— Что за оружие?
— Какие артефакты при нем были?
— Сколько при нем людей?
— Все те же самые, или сменялись?
До тех пор, пока не лопнуло у меня терпение.
— Сядьте уж, поешьте!
Слав было рот открыл новым вопросом, да на взгляд мой напоролся, и умолк. Не в том я была настрое, чтобы с ним лялькаться — особливо, с ним!
Маги и за едой не унялись. А уж когда дошло дело до услышанных мной разговоров — кое-кто и глотать позабыл.
А я… Мне что? Я что вспомнила, то и пересказала.
«— Ну и тварь. Зачем ты ее притащил?
— Если тебе охота от Ковена по лесам всю жизнь прятаться — вперед, а я обойдусь. Когда зачистим Вепря, я отпущу волка. Поворожу чуть-чуть — и всем будет ясно, что это работа снежной стаи.»
И уважительный взгляд наемника…
«— Чего тянем? Взять их в мечи, да и всех делов…
— Рано. Пусть груз найдут. Вепрь упертый, пока не найдет — не отступится. Пять лет, сволочь, не унимался.
— Сил нет здесь больше сидеть…
— Ну пойди, погуляй!»
Они его побаивались, наемники. Вот и тогда — на злую насмешку чароплета здоровенный бородач стушевался и умолк.
А еще…
— Пестун, — и взгляд Колдуна я ощутили щекой. — Наемники звали чароплета Пестун.
И короткий обмен взглядами, итог которому подвел Вепрь:
— Прозвище, скорее всего, не настоящее. На одно задание — по крайней мере, я мага с таким не знаю. А вот он меня, судя по разговорам — знает.
Я неуверенно кивнула на его вопрошающий взор — тогда-то я об подобном и близко не думала, я тогда вообще почитай не думала, а ныне мне и самой так казаться стало.
— Как звали прочих, не помнишь?
Я помолчала, припоминая, а потом досадливо помотала головой, чувствуя, как коса змеищей елозит по спине:
— То уже чудно, что я самое себя помню. Об будущей зиме я б никому не пообещала доброго соседства со стаею. Я от чар его совсем безмысленная сделалась — и боги ведают, как оно в грядущем аукнется.
Может, и зря сказала — вон, как маги лицами посмурнели, даже и Горд, а уж он-то спокоен остался, даже когда узнал, что его извести собрались!
А и промолчать нельзя было — коль об том годе совсем худо сделается со снежными волками, лучше бы, чтоб сыскался кто-то, кто сумеет со стаей совладать.
Вепрь с силой потер ладонями лицо — ровно старался стереть дурные мысли. Иль со сном справиться — дивный ведь прямо сказал, что их ночью сторожевые заклинания перебудили.
— Вам бы поспать… — жалостливо начала было я, и прикусила язык под взглядом Колдуна.
Не грозным вовсе, усталым скорее, но таким, что мне разом отшибло всякое желание с глупой бабской жалостью встревать.
Нет — так нет, что я, я вон лучше до кухни пройдусь, съестного поднесу…
Как я возвернулась, маги уж вовсю гомонили, гадая, что такого мог везти Кунь от дивных, что и через пять лет кровушку ради этого лить готовы без жалости. Моему возращению они возрадовались:
— Нежана, а обоз при отряде был?
— А поклажа приметная при них была?
— А ты не заметила, чтобы эльфы кого-то из отряда больше прочих берегли?
Я б и рада была помочь, да только на все их вопросы лишь отрицательно головой мотать могла. Не было. Не видела. Не приметила.
А когда и со второго разноса всю снедь подмели, тогда и сказал Тихон Серый вслух то, что всем давно уж ясно было:
— Останки со дна подымать нужно. Что бы то ни было — наш Пестун за этим придет.
Я не удержалась спросить:
— А зимовье? Коли уж вы по следам моим прошли, то неужто зимовья с чужаками не набрели?
Маги молча переглянулись, отвечать же Колдун взялся:
— Отчего ж, набрели. Именно что, заброшенное. Следов магии нет. Человеческие следы есть но старые. Уже не поймешь — луну назад остались, или еще с осени. Затер, сволочь. Умелец, чтоб ему…
И прибавил кое-каких слов покрепче, из тех, какими обычно подвыпившие лесорубы недругов поминают.
— А тын? Как меня туда приволокли, частокол целехонек стоял, а как уходить стала… - я смущенно кашлянула.
В этом месте воспоминания были неверные — вот из белой круговерти вычертилась белая пасть, перекусившая жердь что прутик, вот обвалился забор целым аршином, когда врезалась в него здоровая, с полугодовалого телка, белая туша, да как бы и не моя.
Уж больно свирепой радостью отозвались во мне эти воспоминание, и сладким чувством сокрушенной преграды.
— А частокола, Нежана, там не было.
— Совсем? — растерялась я.
Нет, порушить — могла, да, верно, и порушила, и не каюсь. Но чтоб с собой утащить? Да почто б он мне?
— Совсем, — подтвердил Колдун. — Как и не стояло.
И сжалившись над моим очумелым видом, пока я припомнить пыталась, что с тыном сотворить могла, вмешалась в разговор Далена:
— Да его, скорее всего, сам Пестун с подельниками прибрали. Разметали и свалили в какой-нибудь овраг. Ясно же было, что мы обязательно явимся на сработавшее сторожевое заклинание, а тын он мог здорово попортить, когда от твоей стаи отбивался. Да так, что следов магии не скрыть. Проще уж сам тын…
— Ладно, — прервал наш с магичкой разговор Вепрь. — Будем доставать кости из реки. Завтра.
Мне глупые картинки, как я волоку на хребте сворованный тын, разом из головы выбило.
И маги разом сделались серьезны. Куда и смешки с улыбками девались? Поднялись дружно и вышли — всяк по своим покоям, доложились хлопнувшие двери.
И впрямь, покуда мы разговоры говорили, день в вечер перетечь успел. Ныне уж густые сумерки из углов выползли, уступив свое место темени, и она, привычная, терпеливо дожидалась, пока отгорит короткий закат, и настанет ее законная пора.
Задумавшись, я упустила момент, когда Горд подошел ко мне со спины, и руки Колдуна легли мне на плечи.
— Ну что за нужда была самой с ним воевать?
Я только вздохнула, склонив повинную главу — а и иначе поступить я не могла. Коль он за меня за ловы мои биться станет то, может, ему и стаю мою водить?
То-то же!
Оттого и молчала я, оттого и не винилась…
Горд Вепрь, вздохнул, понимая, что внятного ответа не дождется. Сжал плечи легонько и отпустил, но лишь для того чтобы обнять, притиснуть к могутной груди, и я едва успела извернуться в его руках, чтобы прижаться ко плечу щекой, обвить ненаглядного руками, замереть, на невесомый миг слившись в повисшем молчании…
— Отпустил бы, — шепнула я, и, не утерпев, коснулась губами щетинистого подбородка. — Я б водицы принесла, ополоснуться тебе…
И он понимающе хмыкнул мне в ответ:
— Разит?
— Так, почитай, целый день в седле, — чуть смутилась я.
И уже только порядку для, добавила ворчливо:
— И охота была б куда-то ехать, будто б я так не вернулась…
— Цыц! — насмешливо одернул меня Колдун с высоты своего роста.
И, ровно мальчишка проказливый, дернул за косу:
— Чтоб ты понимала, женщина…
Из объятий он меня выпускал неохотно.
И много ли ещё надо глупой девке для счастья?
А на кухне, у печи, на которой стояли ведерные горшки крутого кипятку, я нежданно увидела Стешку. Девка усердно чистила сковороду. Да только я не вчера на свет народилась. И, разбавляя кипятком в бадье студеную водицу, а потом доливая горшок дополна и возвертая его на печь, я хмурилась и поглядывала на упрямую.
Стешка терла сковороду меленьким речным песком, кусая губы, и глядела только себе в руки. Вот ведь…