Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню

– Добрый день, монсеньор Рокэ, – подруга сделала книксен. – Здравствуй, Герард, хорошо, что с тобой все в порядке, но ты мог бы и сообщить, что приехал. Монсеньор, это Мелхен, моя подруга.
– Да будет ее жизнь исполнена радости!
Он ответил, как отвечают правнуки Кабиоховы! Он… знает?!
– Да будет путь первородного шелком, а цель дороже алмазов.
– Это нетрудно, – теперь он говорит как талигоец, и это он забрал сердце Сэль! – Сегодня я бы отдал немало алмазов за цветы, но аконские садовники их прежде времени не будят. Селина, и особенно вы, Мелхен, я прошу подарить мне этот день.
– Конечно, – подруга вздохнула, и гоганни взяла ее за руку, ощутив, как быстро бьется жилка на запястье. – Монсеньор Рокэ, вы не знаете, что с монсеньором Лионелем?
– И с герцогом Эпинэ, – быстро добавила Мэллит. – Подруга говорила, он был с перво… первым регентом Талига.
– Если я никого не упустил, – Монсеньор монсеньоров приподнял бровь, – то регент я все-таки третий. Граф Савиньяк на пути к Аконе, а Эпинэ был со мной до сегодняшнего, видимо, все же утра; сейчас он отдыхает.
– Спасибо, Монсеньор. Понимаете, герцог Надорэа живет у нас, и мама прислала ему письмо, но я его пока не отдала. Генерал фок Дахе тоже здесь, только он пошел к утренней службе. Вы обещали о нем позаботиться и дать ему один из орденов Герарда, помните?
– Да, Монсеньор, – Герард щелкнул каблуками, он хотел справедливости для хромого полковника и не знал о горе своей сестры. – Генерал фок Дахе…
– Скоро вернется, и я о нем позабочусь, – пообещал тот, кто мог быть братом огнеглазого Флоха, а стал смертью подлых и сердцем подруги. – Герцогу Надорэа надлежит пребывать в своих владениях, и он туда скоро отправится.
– Спасибо, Монсеньор, я еще могу терпеть, только очень боюсь за маму.
– Первородный будет обедать? – прерывать беседу неучтиво, но смотреть на подругу Мэллит не могла. Того, кто пришел, не забыть, а значит, если ничего не сделать, Сэль закончит вышивку и уедет к обходительному казару. Незнакомый Руппи слишком похож на Монсеньора монсеньоров, но ведь есть еще и первородный Робер. – Если да, ничтожная встанет к жаровне и будет этим счастлива.
– Мы обе встанем, – подхватила подруга, – но обедать с герцогом Надорэа очень трудно.
– Поэтому пообедаем без него. Селина, вы доверите мне письмо вашей матушки? Где она, кстати?
– Мама сейчас в Альт-Вельдере, – Сэль протянула футляр, за которым не надо было даже идти, – пожалуйста, Монсеньор.
– Благодарю, – тот, кого так боялся именуемый Папенькой и ненавидел исполненный зависти Альдо, приоткрыл дверь и позвал: – Антал!
– Тут, – капитан Уилер, входя, приподнял шляпу, прежде он так не делал.
– Отнесите это письмо Райнштайнеру и возвращайтесь. Селина, капитан Уилер посвящен в чувства господина Надорэа, как, впрочем, и я, и герцог Эпинэ.
– Ну, – «фульгат» виновато развел руками, – у нас лошадки, и те посвящены. Уж больно чувства эдакие…
– Да, чувства возвышенные. Когда вернетесь, скажете, что пришла оказия из Альт-Вельдера и там есть личное письмо герцогу Надорэа. Это оставит его без обеда, но дарует иное счастье, куда более долговечное.
3
Первой узнать о состоянии головы графини Савиньяк явилась Маргарита-Констанция, и мать сочла возможным показать заботливой даме присланную Бертрамом нюхательную соль. Назревал секретный разговор, и Арно был отпущен восвояси, оставалось распорядиться свободой без ущерба для себя.
Валентин все еще вкушал мужские напитки в обществе Лукаса, а по дому бродили девицы и дамы. Самым безопасным казался парк; виконт накинул плащ и выбрался под намекавшие на скорый снегопад тучи. Было не столько холодно, сколько сыро, дорожки садовые рабочие отскребли до гравия, но поляны украшали следы и следочки людей, птиц и всяческой садовой мелочи, увы, давным-давно описанной сьентификами. Возле Длинного пруда совсем недавно резвились забежавшие из леса зайцы, наверняка «белооблинялые», ниже, у Конюшенного моста, сверкнул красной шапкой дятел, и сразу же раздалась почти барабанная дробь.
 
Арно немного постоял в горле Конюшенной аллеи, слушая дятла и прикидывая, не промять ли Кана, но решил дождаться исхода битвы монстров. Валентин, конечно, был еще тем Заразой, но Лукас казался непрошибаемее Дубового Хорста. Графскую шкурищу даже мать не прокусила, хотя, может статься, она не кусала, а стригла. Манлий Манлием, но то, что творилось при Алисе, занимало мать все сильнее, Лукас же со своей Констанцией помнили не только старую королеву, но и ее короля. Как Алиса с невеликим Франциском могли пригодиться сейчас, Арно не представлял, но он в дворцовых делах был дурак дураком, и гордиться этим не приходилось. Брякнуть, что ты военный, а не паркетный шаркун – не штука, но когда армия в казармах, на паркетах решается слишком многое.
То, что в Старой Придде разрастается пусть и верноподданная, но пакость, виконт сообразил бы и без дружбы с Валентином, просто не придал бы этому значения. Савиньяков короли с присными не задевали не меньше пары Кругов, за такой срок можно и оглупеть, хотя оглупевших как раз и тронут…
Конец раздумьям положило примеченное краем глаза движение. Обернувшись, Арно протянул руку, помогая взобраться по обледеневшим ступенькам Питеру-Иммануилу, графу Гирке.
– Добрый день, господин капитан, – в своей шубе братец Валентина походил на выпущенного днем совенка, – как здоровье госпожи графини?
– Ей заметно лучше, с ней госпожа графиня… старшая из графинь Альт-Гирке. Все забываю спросить, почему их столько?
– У нас так принято, – печально объяснил Питер. – Граф Гирке – титул учтивости, его носителя выбирает герцог из числа братьев, которые не являются наследниками. Если граф Гирке умирает, его вдова становится графиней Альт-Гирке, но к титулу прибавляется имя покойного супруга.
– А как же тогда с графом Лукасом?
– Тут умер не он, а наш дедушка. Герцогом стал наш отец, и он передал титул второму дяде, который был младше первого, который, пока у моих покойных родителей не появился наследник, был графом Васспардом. Потом графом Васспардом стал мой покойный брат Юстиниан, и мой отец сделал графом Гирке дядю, который перестал быть…
– Спасибо, – торопливо поблагодарил не пожелавший вдаваться в фамильные дебри Арно, – а почему ты один?
– Мы после обеда всегда гуляли с мэтром Цвиссигом, я к этому привык.
– Ясно… Я беднягу видел только раз, мне он понравился.
– Мэтр Цвиссиг хорошо объяснял, особенно точные науки. Лучше мэтра Моцера.
– А тот куда девался?
– Его отправил в отставку граф Гирке, который был супругом моей сестры Ирэны.
– Наверное, было за что. – Выходит, сестра Валентина, не выйди она замуж за Ариго, стала бы очередной Альт-Гирке и угодила бы в утятник?! – Я в Альт-Вельдере не бывал, но Лионель, мой брат, говорит, что там очень хорошо.
– Лучше, чем в Васспарде, нигде быть не может, – твердо сказал Питер, – но я с радостью увижу свою сестру. Она должна быть достойной глубокого уважения дамой.
– Я о ней только хорошее слышал… Постой, ты ее не помнишь, что ли?
– В последний раз я видел свою сестру Ирэну в год смерти моего старшего брата, но тогда я еще обедал в детской. Господин виконт, разрешите мне вернуться в дом.
– Ты что, замерз? В этакой шубе?
– Я надел неудачные сапоги, они промокли, когда я кормил лебедей возле павильона. Сперва я не заметил и решил сделать обычный круг по парку, но теперь чувствую…
– Тогда беги! – По-хорошему бы проводить, стянуть сапоги и растереть ноги, но ведь заартачится. Ты бы точно заартачился! – Только чулки смени. Или, знаешь что, пошли вместе!
 
– Господин виконт, у меня есть камердинер, он днем всегда на месте и обязательно мне поможет. Мне бы не хотелось отрывать вас от ваших раздумий.
– Ну так не отрывай, только смотри не сворачивай никуда.
– Да, господин капитан, но днем и в парке, и в доме все спокойно.
– Вот и хоро… Постой, если спокойно днем, то ночью, выходит, нет?