Кровавый Король (СИ)

Его.
«Смотри, как я ненавижу тебя!». Ненавидит. Тебя. Тебя. Ненавидит. Терпеть не может. Лучше бы ты сдох в муках. Лучше бы никогда-никогда не спасал её. Ненависть. Яркая, жгучая. С самого первого дня. А, может, и раньше.
Она любит его.
Ненависть — фарс; внешний холод и сарказм — защита; каждая из провокаций — череда успешных спектаклей. Он с искренностью ребёнка верил ей, пока она любила. Демон, даже вдуматься страшно!
Он улыбается. Ярко, ослепительно, чем неосознанно подтверждает перед всеми собравшимися, что их брак не относится к категории договорных браков.
— Ваше Величество! — голос Паскаля заставляет Видара оторвать взгляд от младшей Бэриморт. — Позвольте вручить Вам самое дорогое, что есть у меня. Часть сердца и души дома Бэримортов! Я передаю Вам Малварский бриллиант — Отречённую Принцессу — Эсфирь Лунарель Бэриморт, Верховную Тринадцати Воронов, Поцелованную Смертью, Вашу Советницу, что теперь станет Вашим сердцем и душой!
Паскаль аккуратно вкладывает ладонь Эсфирь в ладонь Видара и, сделав глубокий поклон, отходит в сторону генерала Себастьяна и Поверенных.
— Это честь для меня! — громко произносит Видар, целуя тыльную сторону ладони Эсфирь.
Её рука почти ледяная.
Он исподлобья поднимает взгляд, убеждаясь, что ей не холодно, что это просто она — внешне ледяная королева, но внутренне… Демон, он снова и снова возвращался к своему ослепительномуоткрытию.
Видар разворачивается вместе с ней, умудряясь незаметно ущипнуть за ладонь. А затем ещё и ещё, пока не чувствует тепло, разливающееся по её коже.
Эсфирь медленно переводит на него возмущённый взгляд, что больше похож на сплав из раздражения и ненависти, но в ответ получает лишь самодовольную усмешку хитрого булавохвостого кота[1].
Зал затихает. А Верховная ведьма старается наслать на саму себя заклятие по остановке сердца, иначе зачем оно так гулко бьётся о грудную клетку?
Ей кажется, что кто-то подшутил и наложил заклинание замедления, потому что иначе объяснить медленное течение времени оказалось не под силу.
Всё это больше и больше походило на сон: Кровавый Король в чёрном, чрезмерно обольстительный и дьявольский, на тонкой грани с ненавистными нотками; она в традиционном свадебном альвийском платье и чёрными лилиями в волосах, старающаяся угомонить дрожь в пальцах; Посланник Хаоса, вновь стоящий напротив со смиренной улыбкой, и зал, наполненный ведьмами, королевскими особами…
— Расслабься и доверься мне, — едва слышно шепчет Видар.
— Доверять альву, что каждую секунду думает, как бы побольше поиметь с меня — безумие, знаешь ли, — тихо фыркает Эсфирь, не понимая, отчего он так довольно лыбится.
— Ты причиняешь мне самую настоящую боль! — выразительно выгибает бровь Видар, отворачиваясь от Эсфирь.
— Если не замолчишь, я тебе ещё и сердце вырву.
В ответ она слышит лишь довольную усмешку.
— Благо, времени у нас теперь предостаточно, — хмыкает Видар, светящийся как звезда на ели в Ледяную Ночь. — А насчёт сердца… собираешь коллекцию?
Шутка кажется Видару просто сногсшибательной, хотя Эсфирь её не понимает.
Наверное, коллекция у неё была внушительной. Видар не знал, сколько сердец она собрала до Кванталиана, не осмеливался считать и тех, кто был после, доих знакомства. Но при нём всё началось с сердца Себастьяна Моргана, а далее — все поголовно начали клясться в любви: казначей Ирринг Оттланд, герцог Тропы Ливней Таттиус Имбрем Орфей Цтир, треклятый бес, покойный король Третьей Тэрры, что не скрывал откровенной похоти во взгляде (или ему это лишь казалось) и, наконец, он.
Он, кто никогда в своей жизни искренне не любил. Он, кто исключил ошибки. Кто старался жить только разумом. Ктоискренне ненавиделМалварму и, да простит Хаос, маржан.
И что же в сухом остатке?
Полюбил. Стал ошибаться. Допустил правление чувств. Выражал дань Малварме и всему тому, что привело ведьму к его порогу.
И вдруг стало плевать, что в предсказании он умирает от её руки. Один демон, всё это не сбывалось. И сейчас не сбудется. Видар сделает всё для этого.
 
Он бросает аккуратный взгляд в сторону Всадников, что поразили всех, и Видара в том числе, прибытием в полном составе. Война, Чума, Голод и Смерть будто наблюдали за невероятным событием.
И, кажется, Видар тоже считал его таковым. Даже больше остальных.
— Мы собрались здесь благодаря прекрасному поводу! — голос Одного из Пятерых посланников Храма Хаоса раскатом сотрясает стены зала.
Эсфирь широко распахивает глаза. Пути назад больше не было.
Зал вспыхивает одобрительными возгласами. Эсфирь видит яркую улыбку Изи, напряжённого брата, добродушного Себастьяна, ищущего подвоха в гостях Файялла. Видит Четырёх довольных Всадников, мысленно проклиная каждого из них затакуюВселенскую шутку. Должно быть, они сравнивают это с походом в людской кинотеатр.
Она видит Кристайн, пальцы которой так сильно сжимают бокал с амброзией, что он вот-вот лопнет. Рядом с ней стоит слегка понурый герцог Тропы Ливней, а в самом углу, за широкой спиной герцога — Румпельштильцхен мерцает хитрым старческим взглядом.
— Великий Король Первой Тэрры! — Подданные опускаются на одно колено, а приглашённые гости других Тэрр учтиво склоняют головы. — Могущественная Верховная Тринадцати Воронов! — Все присутствующие, как один, прикладывают руку к сердцу, а ведьмы встают на колени. Вороны, что всё это время сидели над арками балконов, раскрывают крылья. — Сегодня я — Посланник Хаоса, соединю Вас нерушимымиУзами Брака!
Эсфирь и Видар опускаются на колени, чувствуя, как и в прошлый раз, жар от ладоней Посланника над своими головами.
Только в этот раз они смотрели не вперёд. Друг на друга.
— Вы с блистательным успехом принялиУзы Доверия. И Любовь наградила Вас ещё одним даром — Узами Брака. Отныне Ваши Сердца образуют единство, а любовь меж Вами послужит началом блистательного века, в котором соединяется Вечная Зима и Вечная Весна, соединяются две расы, что кладут конец гонениям, соединяются два сердца, что сгорают от любви!
Эсфирь кажется, что ещё немного, и она станет шуткой в глазах всего королевства. Что на следующий вопрос — король ответит отрицательно, чем раз и навсегда растопчет её и без того пошатнувшееся ментальное здоровье.
Голос Посланника прерывает поток мыслей, заставляя сердце чуть ли не остановиться:
— Видар Гидеон Тейт Рихард, обещаете ли Вы не нарушать Узы Брака?
Эсфирь слышит, как он едва выдыхает, прежде чем сделать новый спасительный вдох и начать говорить:
— Я обещаю предупредить любую беду, — Видар медленно облизывает в миг пересохшие губы. Эсфирь замечает, как дёргается кадык. Должно быть, его скорее стошнит, чем он договорит клятву. — Я обещаю разрушить радиВасвсё святое и уничтожить всех святых. Я обещаю сложить голову замою Королеву. Я обещаю любитьВассо всей страстью Каина и в тоже время так беззаветно и так чисто, что у всего демонова мира нежити защиплет глаза от моих чувств кВам. Я клятвенно обещаю, чтоне нарушуУзы Брака, даже если Хаос захочет заставить меня.
Эсфирь застывает ещё после второго предложения, понимая, что попросту захлебнулась в нежности его взгляда.
— Эсфирь Лунарель Бэриморт, обещаете ли Вы не нарушать Узы Брака?
Она открывает и закрывает рот, загнанная в угол издевательски приподнятой чёрной бровью. Почему-то её незамедлительно захотелось рассечь.
Он вызывающе ухмыляется и ждёт её слов, как верный Цербер, охраняющий врата в Преисподнюю.
— Я обещаю предупредить любую беду. — И вроде ничего сложного в вековых клятвах, но демон, как же тяжело она даётся! Говорить даже невыносимее, чем слушать. Особенно понимая, что каждое демоново слово — правда. — Я обещаю разрушить радитебявсё святое и уничтожить всех святых. Я обещаю сложить голову замоего Короля. Я обещаю… обещаю любитьтебясо всей страстью Лилит и в тоже время так беззаветно и так чисто, что у всего мира нежити защиплет глаза от моих чувств ктебе. Я клятвенно обещаю, чтоне нарушуУзы Брака, даже если Хаос захочет заставить меня. Даже еслиразрушится этот мир, — зачем-то добавляет она, наблюдая, как уголки его губ чуть приподнимаются.