Кровавый Король (СИ)

Течение времени в Тэррах значительно отличалось от мира людей. Условно от одного годика малыша до двух — проходило десять лет, а потому переводя на исчисление мирское — в шесть лет ребёнку было уже шестьдесят: каждое десятилетие он впитывал в себя колоссальные познания, оставаясь при том юным и маленьким.
Более того, огромное внимание уделялось стихиям и магическим способностям: так альвы славились силами магии земли, а единицы из них слыли первоклассными целителями, некоторым даже открывался дар некромантии; никсы в совершенстве владели магией воды; маржаны с лёгкостью управлялись с холодом, особо одарённые успешно справлялись с тайнами воздействия на разум; сильфы показывали высокие результаты с магией воздуха, а саламы — огня.
Отсюда и явные внешние отличия каждой Тэрры друг от друга, будь то одежда или традиционные знаки: земельные оттенки у альвов, болотные и тёмно-синие у никсов, холодные и мрачные оттенки маржан, небесно-голубые и сиреневые — у сильфов и огненные — саламов.
Жёсткое кастовое разделение (до недавнего времени) существовало лишь в Халльфэйре — чистота крови ценилась выше всего для альвов. И несмотря на то, что запрет был снят уже как сто пятьдесят лет — альвы не стремились раскрывать свои двери остальным Тэррам.
В отличие от маржан, что предоставляли убежище каждому, кто обращался за помощью. За ледяными сердцами жителей скрывалась невыразимая теплота и забота для каждого нуждающегося. За нарочито отталкивающим поведением — стремление оградить миры от войн.
Юная шестилетняя Эсфирь Лунарель Бэриморт стремилась быть во всём похожей на отца и старшего брата Брайтона — она копировала их суровые выражения лиц, хмурила тёмные брови, старалась держать спину неестественно ровной, а подбородок — высокоподнятым. От матери и другого старшего брата Паскаля — она вбирала острый язык, кривоватую ухмылку на пухлых губах, очаровательные озорные ямочки при хитрой улыбке и лукавый взгляд.
Сейчас она, укутанная в тёплую меховую накидку угольно-чёрного цвета, усердно всматривалась в полярное сияние. Отец говорил, что ночное небо знает всё, а потому девчушка изо всех сил пыталась понять, что же такое это «всё», и почему именно ночное? Какие ответы могут скрываться за чёрным полотном? И есть ли в конце концов свет?
Учитель рассказывал, что люди верят в жизнь после смерти в райских садах Эдема, рядом с Господом Богом. Это означало, что за тьмой для них всегда следует свет. Но в её мире всё было иначе — Хаос олицетворял кромешную темноту, раздоры и кошмар, а, значит, после смерти её ожидал Пандемониум: пустой, холодный и одинокий. И даже то, что она принадлежала к высокопоставленной касте Верховных и Инквизиторов — мало спасало. Скорее, наоборот, служило проклятьем: провести Вечность и посмертие в окружении кровожадных ведьм и убийц — не было мечтой номер один.
— Эффи-Лу, почему ты тут одна?
Серьёзный голос Брайтона заставляет её обернуться и посмотреть на братьев, выходящих на балкон.
Она не знала, можно ли любить кого-то в этой жизни сильнее, чем семью. Чем их.
Смотрит снизу-вверх, не мигающим взглядом разноцветных глаз. Высокие, статные, а один из них ещё и наглый, как тысяча котов. Мама часто упоминала, какими они были в возрасте Эсфирь: чуть пухловатые, вечно дерущиеся друг с другом из-за длинного языка Паскаля. И как же Эсфирь хотелось посмотреть на это! Увидеть, как Брайтона ставят в пример Паскалю, а Паскаль в ответ отшучивается, за что потом непременно получает подзатыльник.
Те поединки, свидетельницей которых она становилась, уже не сильно интересовали. Да, и заканчивались всегда одинаково: либо Паскаль брал под контроль ауру Брайтона, либо Брайтон насылал на него морок.
— Эффс? — требовательно выгибает бровь Паскаль. — Где виконт Мур?
— Я сбежала, — пряча глаза в пушистых ресницах, отвечает Эсфирь. — Мне очень хотелось посмотреть на полярное сияние!
Паскаль тихо смеётся, пока озорной огонёк мерцает в его глазах. Он усаживается на лавку, пересаживая Эсфирь к себе на колени. Брайтон, тяжело вздохнув и, закатив глаза, усаживается рядом.
 
Некоторое время они молчат, а юная принцесса во все глаза рассматривает братьев, точно стараясь запомнить их навсегда.
Оба недавно вернулись с военной службы у Всадника Войны. Им было всего по одиннадцать — двенадцать лет, крайне ничтожный возраст для тяжёлой службы в чертогах самого зла. Эсфирь исполнилось два года, когда они улыбающиеся мальчики, каждый раз носившие её на руках — исчезли. Тогда она в первый раз познала, что такое тоска.
Сейчас же перед ней сидели совсем иные молодые маржаны. Лицо Брайтона покрыто несколькими шрамами у левой рыжей брови, но ему всё равно не удавалось догнать Паскаля, у которого имелось их в несколько раз больше. В их глазах будто что-то надломилось: светились они только при взгляде на младшую сестру.
— Все на ушах и ищут тебя, ты же понимаешь это? — хмурится Брайтон, недовольно поджимая губы.
— Понимаю… — сокрушённо кивает Эсфирь. — Но вы только посмотрите, как красиво! А виконт Мур такой нудный!
Паскаль укладывает подбородок на кучерявый затылок сестры, всматриваясь в полярное сияние. Холод приятно стрекочет по его щекам, а сам он начинает покачиваться из стороны в сторону.
— Это правда, что вы снова уходите на войну? — нарушает молчание девочка.
— Не на войну, а на службу. В людской мир, — добродушно хмыкает Брайтон.
— Надолго?
Ещё чуть-чуть и кажется, что Эсфирь заплачет от обиды.
— Ты и глазом моргнуть не успеешь, — весело отзывается Паскаль. — Будешь учиться, потом за тебя возьмётся Пандемониум, станешь могущественной ведьмой и уедешь от нас к какому-нибудь королю-самодуру.
— Нет! Никогда не уеду от вас! — Эффи-Лу проворно соскальзывает с коленок брата, устраиваясь на свободное место между Паскалем и Брайтоном. Она крепко обнимает их. — И вы никогда не уезжайте!
— Как знать, какую судьбу уготовила нам Тихе.
Брайтон нежно целует сестру в макушку, снова переводя взгляд на завораживающее сияние.
— Тебе-то уж точно уготовано жениться на герцогине Адель Крайстчёрч! — смеётся Паскаль, за что в ту же секунду получает гневный взгляд от брата.
Возвышенный, тонкий образ герцогини сразу же возникает перед взором будущего короля Малвармы: она скромно приподнимает уголки тонких губ и присаживается в приветственный книксен, аккуратно придерживая полы длинного тёмно-синего платья, пока он скользит заинтересованным взглядом по тонким бледным запястьям, выпирающим ключицам, тонкой шее, на которую спадали чёрные паутинки волос. Она несмело, с благоговением, смотрела на Брайтона васильковым взглядом, стараясь быть той самой родственной душой, что украдёт сердце красавца-принца.
— Мне нравится герцогиня Адель, — мило улыбается Эсфирь.
Семейство герцога Крайстчёрч часто гостило в Замке Льда, являлись хорошими друзьями королевской семьи, а потому, когда встал вопрос о помолвке принца и герцогини — он решился крайне быстро. Готовилась пышная свадьба.
Сама же Адель не просто так нравилась маленькой принцессе — это была маржанка высоких духовных качеств и сочетала в себе удивительную кротость и доброту.
— Глядишь, обернётся твоей родственной душой! — продолжает насмехаться Паскаль, весело тормоша сестру, чтобы та не замёрзла.
— Кас! — грозно протягивает Брайтон.
— Родственной душой? Это как? — Эффи-Лу поочерёдно смотрит на братьев.
— Не слушай его, Кас несёт чепуху… Как и обычно, — хмыкает старший брат, нежно проводя большим пальцем по тёмной бровке сестры.
— Просто Нот не верит в это, Эффи-Лу, — задорно дёргает бровями Паскаль. — Существует древняя-древняя легенда… — Принцесса, чтобы видеть лицо брата практически наравне со своим, забирается на колени к Брайтону. — Когда-то, много веков назад, когда Хаос ещё натурально правил Пандемониумом, а первые люди только-только заселили Храм Божий, Любовь одарила всех без исключения особенным даром — даромродственных душ. Каждый был предназначен друг другу заранее, даже если находились в разных концах миров.