Наследие Богини (ЛП)
— Я так сильно тебя люблю, — сказала я, мгновенно сократив расстояние между нами, и прижалась к нему всем телом. — Что бы ни случилось, к чему бы ни привела эта война… Я люблю тебя, всегда и навеки.
Генри долго молчал, а я считала секунды, радуясь каждому его вдоху. Наконец, его губы коснулись моих, целуя с щемящей нежностью.
— Ты моя жизнь, — слова прозвучали шёпотом, эхом донесённым из глубин его души, обволакивая моё тело и наполняя чем-то непоколебимым. — Нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы ты была счастлива. До встречи с тобой мой мир был вереницей дней, серых и пустых. Я ничего не ждал, ни к чему не стремился. Ты даже не представляешь, что это такое — вечность в одиночестве. Каждый день я мечтал о тебе. Каждый день я жил одной лишь надеждой, что рано или поздно мы встретимся. И когда я наконец нашёл тебя…
Он наклонился и снова поцеловал меня, ещё ласковее, чем в первый раз. Его рука скользнула под мою футболку, легла на мой живот, но в этом прикосновении не было ничего эротического. Генри словно хотел запомнить меня, так же, как и я его.
— Я существую больше тысячелетий, чем могу вспомнить. Я видел столько рассветов и закатов, что дни потеряли всякое значение. Многие века они пролетали для меня, слившись в один. Но той ночью, когда мы встретились у реки… Когда ты пожертвовала собой, чтобы спасти едва знакомую девушку… Моё сердце забилось вновь.
Он взял мою ладонь и прижал к своей груди, где раздавалось: тук, тук, тук — самый прекрасный звук на свете. Я бы отдала всё, чтобы его сердце продолжило биться. Чёрная бездна, ставшая для меня всем за те часы, когда я думала, что он погиб, растворилась, оставив лишь шрам, который теперь со мной навсегда. Я не смогу пережить это вновь. Даже если я верну Майло, второго Генри у меня не будет никогда.
— Теперь я вижу рассвет, — сказал он. — Благодаря тебе, моя жизнь наполнилась красками. В вечности вновь появился смысл. Я был разбит, но ты нашла все осколки и собрала воедино, хоть я и не заслуживаю этого после того, сколько боли причинил тебе. Ты, как клей, не позволяешь мне развалиться на части. Без тебя не было бы меня.
В горле застрял ком.
— Ты никогда меня не потеряешь, — надломленным голосом произнесла я.
— Обещай мне.
Он посмотрел мне в глаза, проводя подушечкой пальца по моему позвоночнику.
— Обещаю. — Я ещё разочек сократила микроскопическую дистанцию, разделявшую наши губы, и попыталась выразить поцелуем все свои чувства. — Я люблю тебя. Люблю нашу семью. Люблю нашу совместную жизнь, и мне не терпится вернуться домой, где будем только мы втроём, а вся эта война останется в прошлом, как страшный сон. Клянусь тебе, что именно так всё и будет. Это наше будущее.
Он положил ладонь мне на затылок, такую обжигающе горячую.
— Я целую вечность ждал этой любви. Никому — даже королю титанов — я не позволю лишить нас этого.
— Обещаешь? — спросила я, и теперь была очередь Генри целовать меня.
— Обещаю.
— Тогда сделай для меня кое-что.
— Что угодно.
Я легла на спину, утянув его за собой. Его тело прижалось к моему во всех нужных местах. Я приподняла голову, чтобы наши лбы соприкоснулись.
— Не откладывай любовь. Живи с ней сейчас, — прошептала я. — И никогда не останавливайся.
* * *
Эти семь дней я старалась провести каждую секунду рядом с Генри. Уолтер постановил, чтобы Генри, хоть уже почти и восстановившийся, как можно дольше оставался на Олимпе, чтобы у Совета оставался козырь в рукаве. И хотя Генри много ворчал на брата (с чем я была абсолютно согласна), это дало нам больше времени вместе.
Когда мы не играли в нашу новую любимую игру по всему дворцу, то продирались через зыбучие пески моих видений, чтобы посмотреть на Майло. Кронос всегда был в детской, без всяких слов напоминая о том, как мало времени у меня осталось. Ещё и Ава стала постоянным гостем.
Чем здоровее и счастливее становился Майло, тем худее и бледнее выглядела Ава, словно она отдавала ему всю себя. Возможно, так и было. Возможно, только благодаря ей он ещё жив. Когда я озвучила эту мысль Генри по возвращении на Олимп, он покачал головой:
— Мы с тобой бессмертны, и Майло тоже.
— Что? — Я остановилась посреди пустого тронного зала — единственного места во дворце, где не было так душно. Солнце светило здесь чуточку ярче, и закат под ногами казался глубже, даже в некоторой степени более реальным. — Но мне казалось, что все должны пройти испытания.
— Члены Совета — да, — пояснил Генри. — Полубоги, желающие обрести бессмертие, должны как-то доказать, что достойны. И правители тоже проходят испытания. Если Уолтер выберет новую королеву — хоть смертную, хоть бессмертную, — она должна будет пройти те же испытания, что и ты, чтобы занять трон. Если Майло когда-нибудь нужно будет сменить меня на посту правителя Подземного царства…
— А ты куда денешься?
— Чисто теоретически, — добавил Генри, его рука легла на мою поясницу. — Если он должен будет меня сменить, ему тоже придётся пройти испытания.
Но я не верила, что это чисто теоретические рассуждения. Неужели он планирует то же, что и я: пожертвовать собой, чтобы вернуть Майло?
Нет, он так со мной не поступит. Только не после всего, через что мы прошли. Мне было сложно принять это решение. Но я найду способ к нему вернуться, чего бы мне это ни стоило. Я положила голову ему на плечо. Серебряный шрам, оставшийся после первого нападения Кроноса, выглядывал из-за ворота. Я провела по нему пальцем, едва касаясь.
— Идём, — тихо произнёс он. — Я хочу тебе кое-что показать.
Не успела я сказать ни слова, как меня накрыло уже хорошо знакомое ощущение исчезновения. Тронный зал растворился, сменившись на похожую комнату, в которой бескрайнее небо простиралось над головой.
Но кое-что всё-таки отличалось. В прежнем помещении я легко могла сказать, где заканчивается потолок и начинается пол, а здесь они сливались, как настоящее небо. Если только не…
Я моргнула. Это настоящее небо.
— Мне нельзя тебя сюда приводить, равно как и самому здесь находиться, — признался Генри. Это балкон в личных покоях Уолтера, жемчужина его владений, и он очень ревностно относится к этому месту. Но в мире нет ничего прекраснее, поэтому я хотел, чтобы ты увидела.
Он подвёл меня к стеклянным перилам, и я посмотрела на бескрайнее небо. Здесь застыл вечный закат, яркими красками полыхающий в облаках.
— Это невероятно, — произнесла я, поражённая увиденным.
Мы долго так стояли. В какой-то момент он обхватил меня рукой и притянул ближе к себе.
— Ты можешь поделиться со мной чем угодно.
— Знаю, — тихо ответила я.
— Тогда расскажи, что тебя беспокоит.
Я всматривалась в горизонт. Я не могла ему лгать. Не хотела. А если бы даже попыталась, он сразу бы понял.
— Идёт война, а нас используют такими способами, что за гранью нашего понимания.
— Это как раз в духе моего брата, — с нотками веселья отозвался Генри.
— Я не про это. Мы все на огромной шахматной доске, согласись? Кронос с одной стороны, а Уолтер — с другой. И они двигают все остальные фигуры. Вот только для Уолтера я всего лишь пешка.
Генри открыл рот, но я не дала ему возможности возразить.
— Не говори мне, что я ошибаюсь. Мы оба знаем, что нет. Я для него бесполезна. Я пыталась раздобыть для него информацию, взять на себя роль переговорщика, научиться сражаться, чтобы помогать остальным, но его это не устраивает. Кронос же, напротив, обращается со мной, будто я фигура короля. Один шаг за раз в нужном ему направлении, но я не могу уйти слишком далеко самостоятельно, потому что если он меня потеряет…
— Потеряв тебя, он не проиграет войну, если ты об этом. — Генри развернулся лицом ко мне и посмотрел в глаза. Его взгляд был таким серьёзным и обеспокоенным, словно он отчаянно хотел заставить меня понять. — Ты для него не фигура короля. Если он и видит тебя на своём поле, то только в роли пешки. Маленькой и безобидной, легко упускаемой из виду, которой не жалко пожертвовать. Вот если ты зайдёшь туда, куда он хочет — так глубоко в стан врага, что мы даже этого не поймём, — то обретёшь для него большую ценность. Но только благодаря той роли, которую ты сыграешь, а не благодаря тому, кто ты есть. Как бы ни была заманчива иллюзия, которую он тебе предлагает, для него это просто часть игры. Понимаешь?