Кафетерий для спецназа (СИ)
— Сходим, — согласился Шольт, доедавший вторую порцию гречки. — Купим квашеной капуты, поставим на балконе.
— Тетя Ханна, а вы с нами пойдете?
— Не знаю, — ответила она. — Неизвестно, какая ситуация будет — вдруг дела навалятся.
После ужина и чаепития Шольт проводил Ханну домой — перевел через дорогу в неположенном месте и придержал калитку, пока она проскальзывала во двор. Фонари не горели, улица была пуста. Они встретились взглядами, и Ханне показалось — вот, сейчас… сейчас Шольт чуть наклонится и ее поцелует.
Предчувствие оказалось обманчивым. Шольт пробормотал: «Доброй ночи» и неслышно закрыл калитку.
Глава 29. Роза и прогулка
Рабочая неделя прошла в разъездах и очередях: Ханна с бухгалтером дважды побывали в налоговой инспекции, трижды в банке, и один раз, уже без бухгалтера, она получила дополнительное разрешение в санитарно-эпидемиологической станции — без этого им грозил ощутимый штраф. В пятницу, по совету бухгалтера Ханна подала заявку в фонд женщин-предпринимательниц с красивым названием: «Слабый пол — сильный бизнес» — в случае одобрения можно было получить мелкие налоговые льготы и юридическую поддержку. Ей пришлось заполнить три анкеты и съездить за несколькими справками. Бумажная волокита и очереди настолько вымотали нервы, что Ханна бросила машину на обочине возле калитки, дошла до кафетерия, и устало спросила Снежку:
— Как тут у вас дела? Скандалов не было?
— Нет, — помотала головой та. — Всё тихо, хорошую выручку сделали. Шольту сняли лангету, у нас с часу до пяти было не протолкнуться — все ему руку пожимали, пока он не сказал, что она вот-вот снова отвалится.
— О!
Ханна на неделе сталкивалась и с Йошей, и с Мохито, дважды видела Шольта — он ей вежливо кивал и предложил вернуть мультиварку, но она попросила отложить это до выходных. Отчетность, денежные дела и попытки влиться в ряды сильного бизнеса лишили ее томления и предчувствий, а также беспокойства о чужом рационе — уж как-нибудь купит волчье семейство себе печенку с картошкой в кафетерии, а Мохито суп сварит и ватрушек поест.
Упомянутый Шольт тут же появился в кафетерии — все в том же пледе на плечах. Заказал себе кофе, уселся рядом с Ханной.
— Поздравляю, — проговорила она. — Теперь вам будет легче.
— Да, — согласился Шольт. — С одной рукой неудобно.
— Мультиварка не мешает? Если можно, я заберу ее завтра. Сейчас хочу полежать в ванне и лечь спать. Ужасно устала за эту неделю.
— Мы завтра собираемся в лес, — сообщил Шольт. — Я хочу сразу попробовать превратиться. Не откладывая.
— О!..
Ханна опять вспомнила слова Анджея, хотела спросить, не надо ли перед превращением еще раз проконсультироваться со специалистами, но Шольт прервал невысказанные опасения вопросом:
— Вы с нами?
— Наверное… Да, я с вами.
— Выезд около одиннадцати утра. Йоша должен сделать часть уроков. Вас устраивает?
— Да.
— Если что-то изменится, мы сообщим.
С этими словами Шольт поднялся и ушел, забрав с собой стаканчик с кофе.
Снежка попыталась поговорить с ней об ассортименте выпечки — творожные ватрушки начали пользоваться популярностью, а с яблочным повидлом все до единой распродавались через окошко со скидкой — но Ханна отмахнулась и сказала, что подумает об этом позже.
— Не могу. Голова не варит. Пойду, отлежусь в ванне. Все вопросы будем решать с понедельника.
Она еле-еле заставила себя идти, расправив плечи, чтобы наблюдатели с КПП и с крыш не придумывали себе лишнего. Усталость была неправильной, как будто она перебрала успокоительного, поругалась с висицей, а потом каталась на машине по городу, с трудом избегая аварий. Даже руки тряслись. Что такое?
«Надо машину в гараж загнать. Но… надо открывать и закрывать ворота. А завтра снова открывать и закрывать — мы же поедем в лес. Бросить ее тут, на обочине? Можно чуть-чуть переставить, заехать на газон».
Взгляд зацепился за предмет под «дворником». Что это? Не записка, не квитанция… Ханна ускорила шаг, услышала попискивание висицы, и заулыбалась, теряя часть усталости. Кто-то подсунул под «дворник» одинокую розу. Темно-оранжевую, под цвет ее шерсти.
Ханна вытащила розу и унесла к себе, позабыв о неправильно припаркованной машине. Хризантемы она выбросила вчера вечером, пожалев, что они так быстро завяли.
«Это он», — сказала висица.
«А вдруг это дядя Казимир раскаялся?» — спросила Ханна.
Они дружно расхохотались.
«Завтра с ним побегаешь».
«А ты?»
«Я еще подумаю, — ответила Ханна. — Если просто согрешить, то тогда уже по традициям. Впереди Покров. Дам себе волю».
Утром Ханна выпила кофе в компании розы и достала из шкафчика пакет ароматизированных палочек для волков — прежде чем купить лакомство, она убедилась, что в составе нет злаковых. На всякий случай.
В десять часов сорок пять минут прилетела смс от Мохито.
«Выдвигаемся?»
«Да», — написала в ответ Ханна.
Они встретились на улице и двинулись по знакомому маршруту. Мохито предлагал ехать в одной машине — «зачем бензин зря жечь?» — но Ханна отказалась, опасаясь, что не сможет сбежать в случае конфликта. Будучи мобильной, она чувствовала себя увереннее. Махнула хвостом, хлопнула дверью и уехала. Не надо ждать или уходить пешком.
Дубы почти облетели, желудей прибавилось. Ханна подняла багажник, прячась за незамысловатой преградой — раздеваться на глазах двух альф и ребенка было неловко. Она, как и в первый раз, не смотрела в сторону внедорожника. Сами разберутся, сами превратятся.
Висица встала на лапы и вздрогнула от крика. Шольт заорал и тут же смолк, словно заткнул рот ладонью — доносилось только глухое мычание, полное боли и страха. Висица осторожно подошла к чужой машине, когда стон превратился в волчий скулеж. Медведь и волчонок неуклюже топтались вокруг превратившегося Шольта. Волк дрожал, стучал зубами и прижимался к колесу. Ханна отстранилась, не вмешиваясь, понимая — висица все сделает сама. Та не подвела — подошла, прижалась к волку, унимая дрожь телом. Вылизала длинный нос, отполировала волчьи усы, морщась от щекотки. Засвистела в ухо: «Хорошо. Все хорошо. Сейчас пойдем гулять. Там рыба и мыши». Волк успокоился. Не сразу, но перестал дрожать, заворошился, отодвинулся, неуклюже встал на лапы. Медведь облегченно выдохнул, подхватил волчонка и понес к мосткам.
День прошел в праздности и ленивой прогулке по приглянувшимся местам. Мыши куда-то переехали, поэтому волк с висицей пошли вокруг озера, вляпались в болото, долго отмывали лапы на отмели и вытирали о пожухлую, прихваченную утренним морозцем траву. Висица отговорила волка есть грибы: решительно загородила семейку телом, укусила за ухо, когда тот попытался ухватить опенок. Позже вытащила пакет с палочками из открытого багажника и предложила всем желающим. Медведь не остался в долгу, попытался угостить висицу сырой рыбой и, в очередной раз, получил отказ.
Безмятежность развеялась, когда дело дошло до обратного превращения. Ханна быстро перекинулась, начала одеваться, прислушиваясь к звукам от внедорожника. Тишину разорвал волчий вой, сменившийся криком. Шольт всхлипывал, давился слезами, и Ханна, почти не соображая, что делает, бросилась к нему на помощь — подбежала, села рядом, обняла дрожащие плечи, привлекла к себе, позволила уткнуться носом в шею, приглушая рыдания. Чужая беспомощность и страх ощущались руками, хотелось забрать часть боли, успокоить, пообещать, что теперь все будет хорошо. Слова застряли в горле. Шольт перестал всхлипывать, выстонал:
— Боюсь. Боюсь. Кажется, что это опять на сутки. Что я буду лежать и орать, срывая голос, а они будут стоять и смотреть.
— Нет, нет, — забормотала Ханна. — Это в прошлом. Теперь — быстро. Не думай об этом. Постарайся забыть.
Она гладила плечи — горячие, твердые — ерошила отросшие волосы на затылке. Шольт прижимался к ней все сильнее, терся носом о шею, подставлялся под ласку. Это соблазняло, подталкивало проверить изгиб поясницы, коснуться бедер, проверяя, подойдет ли ширина ее телу. Искушение исчезло после покашливания Мохито. Ханна провела ладонью по спине Шольта, с сожалением прерывая двусмысленную ситуацию. Поднялась и ушла к своей машине.