Движ (СИ)
Кирилл вздохнул.
Вот если бы Кэт оказалась рядом…
На соседних диванчиках целовались, и не только. Парочка слева зашла уже достаточно далеко, чтобы избавиться от одежды. Кирилл хоть и старался изо всех сил не смотреть, но нет-нет и косил глазом. Ну никак не верилось, что это можно делать при всех! Видно же! Стыдно. Нога торчит вверх, он смотрит.
— Эй, парень!
Кирилл не понял, что с левого диванчика обращаются как раз к нему, и вздрогнул, когда лежащий на девушке парень, вытянувшись, дернул его за рукав рубашки.
— А? Что? Я не смотрю! — краснея, заявил Кирилл.
— Ну да! — сказал парень.
— Я честно!
Музыка бумкала, голос приходилось повышать, и Кирилл невольно наклонялся ближе.
— То есть, тебе не интересно?
— Я уважаю ваш движ…
Девушка под парнем рассмеялась. Лоб у нее был похож на тучку, а со щек бежали потоки флюоресцентной воды. Нос, губы, светлые глаза.
— Смешной! — сказала она.
Парень еще раз дернул Кирилла.
— Ты это, луна-месяц… присоединиться не хочешь?
— Я?
— Ага.
Парень задвигался, лицо девушки закачалось в неверном то вспыхивающем, то меняющем интенсивность свете.
— К вам? — уточнил Кирилл.
Парень кивнул — он был слишком сосредоточен, чтобы отвечать. Бум-бум-бум! — долбила музыка. В пяти шагах топали, скакали, визжали, прыгали.
— Я… не… против, — выдохнула девушка.
Кирилл растерялся.
— Но я… я это…
Ему стало не по себе. Как же? Вот так вот просто? Как это… без обязательств? Взгляд его ловил махи вскинутой тонкой женской ноги.
— Я сейчас уступлю, — объявил парень. — Ты, значит, приготовься.
Кирилл вскочил.
— Вы совсем? Я же чужой человек! И вдруг — пожалуйста! А как же любовь? Чувства какие-то?
Он не стал слушать ответы парочки и, раздраженный, шагнул в толпу. Обнаружил, что в руке все еще держит коктейль, и выпил его залпом. Танцпол качнулся, словно подбитый снизу волной. Зал оплыл в кляксы света, люди сделались бесформенными и зыбкими, слиплись в длинных амеб, и, только напрягая зрение, можно было отделить их друг от друга и кое-как разобрать лица.
Музыка будила воздух охряными залпами.
— Кэт! — закричал Кирилл. — Кэт!
Все было неправильно. Он не хотел жить так. Он бы не смог так. Что за дурацкий движ? Что они прикрывают этим дурацким движем? Бессмысленность существования? Коллективное бесчувствие? Подчинение «сливке»? Нет, он — работник. Он знает, для чего живет. Он стремится в будущее. Он сортирует и контролирует. Вычисляет и проверяет. Запускает и устраняет сбои.
Он — молодец.
Только вот, получается, что своей работой обеспечивает комфортную жизнь этим…
— Кэт!
Кирилл оттолкнул чьи-то руки, увернулся от губ, сложенных для поцелуя, протиснулся к стене, скользнул в проем с изогнутой, уходящей наверх лестницей.
На широком балконе тоже танцевали, у балюстрады теснились столики, слоился сладкий дымок. Там, где были погашены светильники, угадывались сплетающиеся тела. И тут же рядом беседовали, ели, пили, смотрели видеоролики на тонких голографических пластинках, хохотали в смешных моментах. Как будто так и надо. Периодически из тьмы, из сплетения тел выныривала мужская или женская фигура, запахиваясь в прозрачную накидку, опускалась в кресло, а вместо нее на освободившееся место, словно это был посменный режим, шмыгал во тьму новый участник.
Кирилл не смог бы проверить, есть ли там Кэт. Это было выше его сил. Он повернул в широкий, тускло освещенный коридор, по обе стороны от которого розовели раздвижные двери. За дверями вздыхали, сопели, хихикали. Может быть, здесь?
Проехал, мигая, робот. Кирилл оглянулся в отчаянии. В каком-то помрачении ему вдруг подумалось, что Кэт еще можно спасти. Ведь не зря она очутилась в его районе. Значит, подспудно хотела сбежать от того бестолкового образа жизни, что им здесь навязывают. Ей только надо помочь. О, они прекрасно поместятся в его квартире! Он выпишет на складе вторую кровать. Если обе кровати соединить, никто не соскользнет с краю.
Они оба будут — молодцы.
— Кэт!
Чувствуя, как внутри разгорается решимость, Кирилл принялся по очереди открывать двери. Их не считали нужным запирать. Тем лучше!
— Кэт! Это я, Кирилл. Ты здесь?
Он просовывал голову. Его встречали свет и мгла, смех, удивление, разгоряченные лица, тела, застывшие в процессе. В него кидали сандалиями и одеждой, его звали к себе, на него шикали, предлагали убраться, выражали сомнение в его умственных способностях и укоряли за сломанный движ.
— Кэт! Катарина!
Кирилл проверил шесть или семь дверей и застыл посреди коридора. Идти дальше? Или вернуться домой? Браслет на руке сигнализировал о том, что ему давно пора спать. Молодец ли он?
— Кэт!
Дураки они все здесь, подумалось Кириллу с горечью. И данцы у них дурацкие. И вообще все. Ему часа хватило, чтобы это понять. Но Кэт… Он твердо решил ее спасти. Как во сне. Как во многих снах, где выступал героем. Ведь погибнет, превратится… Во что здесь превращаются со временем?
— Кэт!
Кирилл успел проверить еще две комнаты прежде, чем створка одной из дверей впереди сдвинулась сама. Двенадцатая? Тринадцатая? Немного не дошел. Голая девушка вышла в коридор, прижимая к груди короткие штаны.
— Что ты кричишь? — спросила она.
Рот у Кирилла растянулся до ушей.
— Кэт!
— Ну?
— Я это…
Кирилл оглянулся. За спиной у него уже собралась толпа зрителей. Всем было интересно.
— Я за тобой, — сказал Кирилл.
— За мной?
— Да.
— Серьезно?
Кэт шагнула к Кириллу. Золотистая краска затерлась на ее лбу. Зато плечо и грудь украшали синие и зеленые мазки, в которых угадывались чужие пальцы.
— Ну, я подумал…
— Что ты подумал?
В глазах Кэт заплясали злые искорки.
— Ну-у…
Кирилл заметил, что на пороге комнаты, из которой вышла девушка, стоит голый, мускулистый парень с золотистым узором вокруг пупка и с недоумением смотрит на разворачивающуюся в коридоре драму.
— Ты говори, говори всем, — сказала Кэт, беря любопытствующих в свидетели. — Здесь все интересуются.
Согласный гомон подтвердил ее слова.
— Не тяни!
— Как в видеораме!
— Как в голо-няшке!
— Типа, любовь!
— Я подумал, — краснея, произнес Кирилл, — что мы с тобой… ну, могли бы жить… жить вместе.
— Ты? — наставила палец Кэт. — И я?
— Я тоже могу! — крикнул мускулистый парень.
— Ты помолчи, Влад! — отмахнулась девушка.
— Да без проблем!
Парень исчез в комнате.
— Ты говори, говори, Кир, — сказала Кэт, вызывающе вздернув подбородок. — Что бы мы с тобой делали?
— Жили.
— Ага.
— Я бы работал, — сказал Кирилл.
— О-о-о! — зашумели голоса.
— А я? — спросила Кэт.
— Ну, тоже.
— Работала бы?
— Да.
— А если я не хочу?
— Здесь никто не хочет! — поддержали ее. — Гнилой движ! Кому это надо? Работать — это бэдово. Вообще не втыкает! Мы не для того живем! От работы человек дуреет и забывает про радость!
— Радость — это движ! — крикнул кто-то.
— Ну, ладно, хорошо, — сказал Кирилл, пожав плечами. — Можешь не работать.
Кэт сощурила глаза.
— И что же мне делать тогда? Наверное, ждать тебя с работы?
Кирилл кивнул.
— Да.
— Разогревать твое желе? Держать тебя за руку, пока в тебе стучит счетчик? Спать с тобой вместе?
— Если это не сложно.
— Это не сложно, — сказала Кэт, поворачиваясь к зрителям. Нагота ее совсем не смущала. — Только почему я должна это делать?
— Ну, возможно… — Кирилл набрал воздуха в грудь и умолк.
— Что?
— Чувак, не обрывай все на самом интересном месте, — сказали из-за спины.
— Просто мне показалось, — сказал Кирилл, собираясь с духом, — что мы… ну, нравимся друг другу.
— И?
— И возможно, что это любовь! — выпалил Кирилл.
— Ну-у-у! — разочарованно протянули любопытствующие. — Никто уже этим словом не живет!