Узница Нод-Алора (СИ)

Чудовище засуетилось, намереваясь убрать со стола посуду, и было очевидно, что он так с темы съехать пытается. Разумеется, я сразу заподозрила неладное. Прищурившись, смерила его подозрительным взглядом и удовлетворенно отметила, что он начинает нервничать от этого. Точно что-то скрывает!
— Как я могу не обращать на это внимание, если эта шутка касается меня, а я, если уж на то пошло, еще ни с какой вредной бабой познакомиться не успела, чтоб она тут шутки шутила. Колись!
— Да нет, не волнуйся, ничего серьезного, — попытался убедить меня парень, дергано перекладывая еду в контейнеры. — Тц, стазис-камера сгорела-то. Надо новую заказать. Да и пол в спальне подлатать, я его пробил там немного. Или в другие апартаменты переедем? Да, отец все равно здесь больше жить не будет, а нам больше комнат теперь требуется. Тогда и покупать ничего не надо. Там уже все есть.
— Чудовище! Хватит заговаривать мне зубы! — требовательно произнесла я, отчего парень едва не вздрогнул. Он явно пытался увильнуть от ответа. Похоже, эта тема серьезней, чем казалась. — Что за баба? Что за рисунки? Что происходит?
— Я скоро решу эту проблему, тебе не о чем беспокоиться, — ответственно пообещал он, и я поняла — врет, как дышит. Не знает он, как проблему решать. Однако чудовище мне досталось упертое, я таких не умею уговаривать.
А потом я увидела, как у него едва заметно дернулся уголок губ.
В актерском мастерстве значение имеют любые микро выражения. Наклон головы может рассказать о серьезности размышлений героя, поза — о внутренней борьбе, но самое главное, при помощи чего актер передает свои мысли и эмоции зрителю — это глаза и губы. Причем эти два аспекта могут вообще не совпадать в эмоциях.
Таким образом, пока чудовище строило озадаченную и виноватую моську, одно крошечное движение губ выдало едва сдерживаемое веселье хитреца. Он врет! Он хочет, чтобы я продолжала его уговаривать! А потом он, наверное, смилостивится и расскажет мне что-то неприятное и неприличное — зуб даю! Ну уж нет. Я теперь еще бдительнее буду!
— Ну решишь и ладно, — легкомысленно улыбнулась я, а у чудовища контейнеры из рук посыпались. Он вскинулся, поднимая обжигающе черный взгляд, и недоверчиво уставился на меня. — Что? Я тебе доверяю. Ты ведь не будешь меня обманывать, да?
— Мн, ага, — пробурчал великан, не зная, куда глаза деть от стыда и раздражения. Быстро что-то обдумав, он отмел в сторону все соображения, бросил возиться с контейнерами и решительно произнес: — Мы переезжаем!
— Куда? — насторожилась я, вспоминая убежище со всем нажитым имуществом. — Надеюсь, не ко мне? У меня не прибрано, я не ждала гостей.
Мужчина остановился, посмотрел на меня глубоким взглядом из-под черных ресниц и успешно поборол желание сделать со мной что-нибудь возмутительное, чтобы я перестала говорить глупости. Ему потребовалась пара глубоких вдохов, прежде чем дать ответ.
— Нет, не к тебе. Со стороны может показаться, что я — кухарка, но если присмотришься, то увидишь, что тут вся планета принадлежит мне. Разумеется, эта квартира — не единственное место, где мы можем жить.
— Очень хорошо, — одобрительно кивнула я, отчего жуткое лицо чудовища стало еще более жутким, а желание сделать со мной что-то возмутительное стало почти неудержимым. — А почему это звучит так, будто мы будем жить вместе?
— Потому что мы будем жить вместе, — как умственно отсталому ребенку объяснил Болдан. Голос был мягким с едва сдерживаемым раздражением, но он помнил, что нельзя обижаться на дураков, детей и женщин. А если три в одном...
— Разве ты не сказал, что тут вся планета тебе принадлежит? Или на твоей планете было всего две квартиры? — Я продолжала дергать тигра за хвост, усы и лапы, совсем не согласная жить вместе с этим бывшим насильником. Ну и, — чего греха таить? — он очень мило злится. Вот прям очень. Как злобная булочка, очень вкусная.
— Тебе будет неудобно жить отдельно, — снизошел до объяснения он. — Если хочешь, чтобы я платил тебе, ты должна выполнять работу, так?
 
— Так, — послушно кивнула я со всей ответственностью.
— Какую работу ты можешь выполнять? — с ударением на первое слово спросил он, угнетая своей мощной аурой. Будто если он надавит еще сильнее, я начну думать быстрее. — У тебя нет никакой квалификации, а личная актриса мне, извини, ни к чему. Все, что ты можешь сейчас сделать, это стать моей помощницей. Среди прочих минусов, есть у тебя один неоспоримый талант — уборку ты делаешь превосходную.
— Это да, — польщенно загордилась я. — Обчищу так, как никто другой тебя еще не обчищал.
— Я заметил, — мрачно добавил он, вспоминая свой пропавший гардероб, но потом вернул себе веру в лучшее и куда бодрее произнес: — Ну что, готова? Сейчас спустимся на двенадцатый этаж, там расположена клиника. Нас уже ждут в родильном отделении!
Я глупо хлопнула глазами: когда наши отношения дошли до стадии совместного посещения родильного отделения? Немой вопрос отразился в моих глазах, и чудовище поняло его без слов, стоило только заметить, что я не начала собираться ни в какое, прости господи, родильное отделение. Без объяснений обойтись не получится, мистер.
— Документы, Кристин. Мы идем делать тебе удостоверение личности. Так уж сложилось, что его у нас получают при рождении, а где люди рождаются, хорошая моя?
— В родильном отделении, — вздохнула я.
— В родильном отделении, — кивнул он, удовлетворившись моей понятливостью. — Сейчас спустимся туда, поставим тебе чип и запрограммируем его.
— Ладно, — улыбнулась я.
— Хорошая девочка, — усмехнулся он.
Довольные друг другом, мы пришли к взаимному согласию и дверям клиники. Чудовище шел впереди, как великолепный ледокол, и все перед ним расступались, почтительно склоняя головы и гуськом отступая в тень.
— Похоже, тебя здесь больше боятся, чем уважают, — хмыкнула я, насмехаясь. — Говорила же, что ты не очень хороший человек.
— Это тюрьма, Кристин. Им положено меня бояться, — самодовольно ухмыльнулся этот разбойник, снова напугав меня своей жуткой аурой.
— Хочешь сказать, что все они — уголовники? — недоверчиво спросила я, окидывая проходящих мимо людей настороженным взглядом. Коридоры больницы ничем не отличались от тех, какими я их помню на Земле, только людей в белых халатах не видно.
— В основном, — кивнул он. — После отсидки мало кто может найти работу на других планетах, а здесь мне всегда пригодятся рабочие руки. Какой нормальный человек из других государств захочет переехать сюда ради работы? Из уникальных профессий я могу предложить им разве что быть шахтерами на рудниках крисалида, но это не то чтобы самая востребованная вакансия.
— Да уж знаю, — мрачно буркнула я, прекрасно помня, что именно меня осудили на эту профессию не так давно.
— Все еще обижаешься? — скосив взгляд, хитро прищурился он.
— Нет, — обиженно надулась я.
— А я думаю, обижаешься.
— Нет!
— Или обижаешься?
— Нет, сказала!
— Аха ахаха! Ладно. Мы пришли, а у тебя сейчас дым из ушей повалит, — довольно смеялся мерзавец.
Над входом висела табличка родильного отделения, дверь которого Болдан галантно придержал для меня. Отвесив шутовской поклон, он жестом пригласил пройти внутрь, и я не стала упрямиться. Только, проходя мимо, не удержалась и пнула его, сплюнув закономерное:
— Чудовище!
В спину мне летел громкий хохот самого большого преступника на всем Нод-Алоре. Негодяй. Мерзавец. Козел. Ненавижу!
Пыхтя, как проснувшийся вулкан, я решительно шагала по коридору, понятия не имея, куда надо идти. Спрашивать дорогу было ниже моего достоинства, поэтому шла вдаль по велению сердца. Сердце тоже понятия не имело, куда нам надо, шепотом подсказывая, что ближайший космопорт где-то не здесь. Пришлось напоминать себе, что по условиям контракта я больше не могу сбегать.
Чего я не ожидала, так это того, что внезапно дверь одной из палат распахнется и оттуда вывезут на антигравитационной платформе женщину с огромным животом, орущую так, что меня контузило и отбросило звуковой волной назад. Я шарахнулась так сильно, что впечаталась в препятствие позади и попыталась спрятаться за него. Препятствие было большое и теплое, поэтому я обхватила его руками и задрожала, а потом оно обняло меня в ответ, и стало уже не так страшно.