Ноктикадия (ЛП)

Я только посмеялся над его замечанием о завоевании доверия и уважения, потому что этот идиот был пойман со спущенными штанами — в буквальном смысле слова — со своей любовницей, которая, вероятно, пожалела, что не провела ночь, считая трещины в своем потолке, вместо того, чтобы заделывать ту, которая, несомненно, стала причиной дерьмовой ночи.
Дэрроуз, скорее всего, не вызвал ни малейших подозрений. Никто, кроме мужчин в этой комнате, в конечном счете, не узнает о его судьбе. Да и никто бы не рассказал, если бы не хотел оказаться в том же положении, что и этот несчастный ублюдок.
— Давайте проголосуем по этому вопросу. — Из своей черной мантии с капюшоном Уинтроп извлек предмет, приколотый к его груди — то, что выглядело как монета, размером примерно с полдоллара, на ней была эмблема Общества Семи Воронов. Одна сторона монеты была золотой, символизируя братство, безопасность и верность. Другая сторона была черной. Смертный приговор.
Шесть других членов также сняли свои значки. Для вынесения обвинительного приговора требовалось всего семь голосов, и даже один голос «за» мог решить будет ли жив Дэрроуз или нет.
По очереди они клали свои значки на стол перед собой. Со своего места на балконе я наблюдал за единогласным решением — каждый значок лежал черной стороной вверх.
В конце концов, Вороны не очень-то жалуют воров среди нас.
Тем более что мое исследование было важным не только для членов общества, но и для университета и будущего Дракадии.
— Брат Дэрроуз, за такие преступления, как предательство, воровство и намеренное распространение конфиденциальной информации, вы признаны виновным. — Уинтроп сел обратно в свое кресло и подал знак рукой в правую сторону от себя, где стояли еще два члена Воронов.
— Нет! — Возмущенный крик отразился от стен, и человек в клетке дернулся в сторону от совета, врезавшись в неумолимые железные прутья. Он с грохотом ударился о барьер, крича и умоляя спасти его.
Но спасения не было.
Его связи с братством были разорваны. Он нарушил священные клятвы, обещания, которые были выжжены под кожей каждого из давших слово. Те самые клятвы, что оставили шрамы, связывающие всех нас.
Он больше не был достоин нашей милости.
Дэрроуз хрипло взмолился, как будто палачи могли повлиять на его судьбу. Как будто они осмелились бы оказать ему милость перед лицом своих превосходящих собратьев.
Член группы, известный как Палач, вышел вперед. Его маска, в отличие от черных масок, которые носили все остальные члены, кроме Дэрроуза, сияла золотым блеском, отражая множество мерцающих свечей, расставленных по комнате.
Я уловил вспышку золота на ладони Палача — пульт дистанционного управления. Щелчок кнопки, и стеклянная стенка опустилась с верхней части клетки и окружила прутья, заключив Дэрроуза внутри. Из-под пола появились два предмета, похожие на сценические светильники, и со щелчком заняли свое место. Мгновение спустя комнату наполнил звук, похожий на шум бегущей воды. Выделяемый газ был невидимым, без запаха и цвета. В отличие от масок, использовавшихся во время чумы, маски, надетые на членов группы, эффективно блокировали любые испарения, которые могли просочиться из клетки — мера безопасности на случай, если в стекле появится трещина или щель.
Дэрроуз закрыл лицо руками и опустился на колени. Тщетная попытка уберечься от смертоносных испарений, заполнивших уже камеру. Это не имело значения — газ проникал в его легкие и мозг через трещины в пальцах. Он проник в его мышцы, и он рухнул на бок, забившись в судорогах. Несколько мгновений спустя его тело обмякло.
Звук скрежета бетона разнесся по комнате, когда плиточный пол опустился, унося клетку и безжизненное тело Дэрроуза на нижний уровень, где его сожгут и забудут. На его место поднялся второй, незанятый, кафельный пол с эмблемой, без каких-либо доказательств того, что Дэрроуз когда-либо представал перед Советом. Что он вообще существовал.
Его имя больше никогда не будет произнесено.

 
ГЛАВА 7
ЛИЛИЯ
Прошло две недели с тех пор, как я получила приглашение в Дракадию. К сожалению, перспектива уехать была для меня не реальнее, чем розовые единороги, слетающие с небес. Я никак не могла решить, как все это провернуть, и, несомненно, стресс от этого и всего остального сказался на мне, поэтому мне все чаще стали являться видения моей мамы. С тех пор как Уилкинс сказал мне, что эти черви настоящие, мой мозг сходил с ума, пытаясь убедить меня в этом. Из-за этого я стала сильно выматываться, иногда засыпала на уроках, а проснувшись, униженно звала маму.
Летом я избегала последней лекции по микробиологии не только из-за неловкости, что меня разбудили в классе, но и потому, что боялась, что профессор Уилкинс спросит меня о Дракадии. Осенний семестр должен был начаться через неделю, а я не сделала ничего, чтобы обеспечить себе поступление туда. Как будто мои финансы были недостаточным поводом для стресса, Коннор начал убирать комнату моей матери в поисках нового соседа по комнате. К счастью, он отказался от идеи переезда Анджело — маленький лучик света в этом хаосе. Должно быть, он понял, как глупо постоянно иметь рядом такого мужчину. Во всяком случае, я надеялась, что это так.
В тот вечер я ушла на работу, не сказав ни слова, пока он складывал коробки с личными вещами моей матери, с которыми я была готова расстаться. Я долго откладывала разбор ее вещей, и в конце концов Коннор пригрозил, что выбросит все, если я не выберу то, что хотела оставить. Поэтому я сделала тайник для нас с Би — альбомы, украшения, картины и кое-что из маминой старой одежды.
Вид ее пустой комнаты вызывал у меня пустоту в груди, и, хотя я знала, что нам нужны деньги, я не могла смириться с мыслью, что в конечном итоге это место займет чужой человек.
Измученная стрессом, я вошла в комнату отдыха персонала и направилась к шкафчикам, заставляя себя встретить улыбку Джейды своей собственной.
— Привет, — сказала я, поворачивая циферблат на замке.
— Привет! — Энтузиазм в ее голосе показался мне немного неуместным, и, оглянувшись, я увидела, что она придвинулась ближе.
Все еще улыбаясь.
— Все в порядке? — Я повернулась обратно к циферблату, мучаясь от того, что мне пришлось так долго сохранять приветливое выражение лица, и открыла шкафчик, куда бросила свою сумку.
— Да. У меня есть кое-что для тебя, но... я хочу, чтобы ты знала, что вернуть это — не вариант, хорошо?
Голова закружилась от нового любопытства, я закрыла дверцу шкафчика и повернулась к ней лицом, заметив ее руки, спрятанные за спиной.
— Что это?
— Просто небольшой подарок-поздравление. — Из-за спины она достала фиолетовый конверт размером с открытку и протянула его мне.
— По какому поводу?
Ее лицо нахмурилось.
— Что значит, по какому поводу? Почему ты ведешь себя так, будто получить стипендию в академии Лиги плюща — это ничего особенного?
Я вдруг пожалела, что не рассказала ей о Дракадии — как будто мое чувство вины и так не достигло пика.
— Я не могу позволить себе просто взять и уйти.
— Значит, ты собираешься оставить эту возможность без внимания?
— Конечно, я этого не хочу. Но в данный момент у меня нет выбора.
— Открой конверт, Лилия.
Осторожными движениями я вскрыла конверт и обнаружила внутри поздравительную открытку. Открыв её, я обнаружила пачку купюр. Сотни. Пятидесятки. Двадцатки. Десятки. Мне даже не нужно было считать, чтобы понять, что внутри было не менее тысячи долларов.
Мое сердце заколотилось.
Слезы обожгли мне нос, и я покачала головой.
— Я рассказала Данике о том, что тебя приняли в академию. — Даника была нашим ведущим менеджером в отделе, с которой у меня всегда были хорошие отношения, поэтому меня не беспокоило, что Джейда рассказала ей. — В общем, она собрала всех врачей и медсестер, чтобы они внесли свой вклад. Около тысячи с чем-то.