The Мечты. Бес и ребро (СИ)

Встречали его, можно сказать, в лучших традициях Голливуда шестидесятых. В смысле, в приотворенной двери показалась мордашка с густыми разводами туши вокруг глаз, не смытой накануне, отчего остатки макияжа вызывали стойкие ассоциации с Твигги. Недлинным, подстриженным по линии скул всклокоченным волосам не давала упасть на лоб повязка – нежно-розового цвета, с цветочным узором. Судя по всему, даму он поднял из постели. Она куталась в шелковый халат-кимоно в тон повязке и хлопала темными ресницами, разглядывая никак не менее взъерошенного и помятого после ночных возлияний, несмотря на душ, гостя.
Увиденное ей, кажется, не очень понравилось.
- Проходите, - угрюмо повторила сказанное парой минут ранее девица и посторонилась.
- Здрасьте, - растерянно проговорил Андрей Никитич, не без некоторого восхищения взирая на явившееся ему создание. Причина оного, впрочем, была неясна. То ли общий вид впечатлил, то ли стойкость духа, которая заставила хозяйку дома выбраться из постели ради неведомого гостя.
- Здоровались уже, - вздохнула фиалка и прошлепала босыми ногами с идеальным педикюром куда-то вглубь квартиры. Та и правда, как говорила Роман, была двухуровневой, хотя и совсем небольшой. За довольно тесной прихожей следовала гостиная, справа располагалась дверь, видимо, на кухню. И вряд ли кухня была больше прихожей. Зато отсюда же следовала высоченная лестница на второй этаж, где, видимо, была спальня. Но главным было совсем не это, а огромные во всю стену окна прямо напротив Андрея Никитича, неожиданно открывавшие ему вид на панораму города с высоты птичьего полета. Ну и на море, конечно, куда от него тут скроешься? За этими самыми окнами даже целая настоящая лужайка имелась с шезлонгом и зонтиком, которыми, должно быть, не брезговала пользоваться хозяйка квартиры. И это определенно было самым весомым достоинством того, что Моджеевский поутру весьма самодовольно обозвал террасой.
Девица, между тем, производила тщательнейший досмотр своей собственной сумочки, что-то в ней разыскивая и параллельно вещая:
- Как я вам вчера уже говорила, я тут ни при чем. Меня тот мудак подбил. Конечно, по логике вещей я должна вам за бампер, но учтите, что с этим уродом я намерена судиться, если он не пойдет на мировую. Потому что вряд ли я могла бы угодить вам в зад, если бы он первым в меня не врезался. Вы же помните, что у меня тоже машина подмята, да?
- Да вы за бампер не переживайте, - отозвался Малич и прошел за ней следом, предварительно разувшись. – Вы уж простите за беспокойство… Да и за вчерашнее простите, что хлопот вам доставил. Говорят, там долго все это было.
- Да уж, долго... - проворчала фиалка, но сейчас было понятно, что все же скорее сонно, чем недовольно. И наконец извлекла из сумочки ключи и небольшую стопку бумаг, в которых Андрей Никитич узнал документы на собственную машину. И без лишних объяснений и прочего многословия провозгласила: - На штрафстоянке!
Он кивнул, забрал ключи с документами и счел нужным поинтересоваться:
- А ваш клоп как себя чувствует? Может, помощь какая нужна?
- Какой ещё клоп? – не поняла она.
- Машина ваша, - рассмеялся Андрей Никитич. И вдруг подумал, что они друг другу подходят – барышня и ее автомобиль. Маленькие, яркие и гламурные.
Ее бровь чуть заметно дернулась. Точно так же дернулась и капризная нижняя губа, но свою недоулыбку она быстро пригасила, деловито сообщив:
- Мал золотник, да дорог. Чинить мне ее будет этот... псих! Хочет он того или нет. И вашу тоже, кстати! Я согласна только оплатить ваше пребывание на штрафстоянке, но у меня вариантов не было. Куда бы я ее девала? А менты говорят, проезжей части мешает!
- Со штрафстоянкой и сам разберусь, - отмахнулся Малич. – А давайте… я вам телефон свой оставлю. Мало ли, вдруг чего понадобится.
- Что мне от вас может понадобиться? – хмыкнула она. – В доблестные органы вас и без меня вызовут в случае необходимости. В суд тоже… хотя, конечно, лучше бы этот дебил до суда не стал доводить.
- Совсем дебил?
 
- Связями угрожал.
- В нашей деревне на каждую связь найдется другая, - рассмеялся Андрей Никитич и подмигнул. – Вот у меня точно найдется, если что.
- Это вы таким образом категорически настаиваете на обмене номерами? – улыбнулась фиалка.
- Пытаюсь загладить вчерашний косяк.
- Все косячат, - она прошлепала по полу до тумбочки, открыла ящик, порылась теперь в нем. Не барышня – тот еще крот, хотя движения ее казались спокойными и очень женственными. Через мгновение перед носом Малича оказались блокнот и ручка, а актриса поистине царственным тоном «разрешила»: - Ну пишите… и правда – мало ли…
- Ну тогда, наверное, все, да? – протягивая ей обратно блокнот с начертанными в нем цифрами и буквами, спросил Андрей Никитич и опять расплылся в улыбке. Черт его знает, почему она вызывала в нем желание улыбаться. – Поеду искать своего японца.
- А вы жаворонок?
- Я – по обстоятельствам.
- Обстоятельства под вас подстраиваются или вы под них? 
- А вы всегда такая суровая или только когда вас будят? – быстро отозвался Малич и только потом подумал: чего это он такое творит? Фиалка, впрочем, похоже, не удивилась. Только пожала плечами и пояснила:
- Нет, это я еще милая. И только потому, что сама вашу машину подмяла. Я вчера легла в три – потому на завтрак не приглашаю. 
- Ну простите, так получилось, - развел он руками. – Больше постараюсь не будить. Счастливо оставаться.
С этими словами Андрей Никитич развернулся и уверенно потопал к выходу. Она шлепала за ним – дверь закрывать. И в спину ему раздалось:
- И вам не хворать.
  
Спасибо рабовладельцу
 
* * *
Сама она, впрочем, чувствовала себя разболевшейся, и, если бы не утренний визит незваного гостя, скорее всего, до самого обеда валялась бы в постели. Но сон был совершенно сбит, спасибо рабовладельцу.
Стеша как-то сразу окрестила его рабовладельцем, вовсе не потому что он походил на южных плантаторов или что-то в этом роде, а потому что «хозяин японца» звучало гордо. Впрочем, Тойота у него была надежная, добротная, не чета помятому мужику не первой свежести на ней. Правда, поднявшись в спальню и задержавшись у зеркала во всю стену, она взглянула на собственное отражение и невесело усмехнулась. Сама-то, конечно, свежа, как майская роза. Нет, как маргаритка. Которую несколько дней как сорвали[1]. Текст учить надо, дура. А не бухать до утра, даже если дерьмово все, начиная с разбитого Мини Купера, заканчивая даже чертовым Панкратовым, затащившим ее вчера туда, куда она идти не хотела. Настроение и без того было ни к черту, чтобы переться на вечеринку и портить его там окружающим.
Нет, она, конечно, отыгралась на нем по полной. Имела право, к слову. Сначала кокетничала напропалую с его же приятелем... как там... Гошей (?)... Жорой (?), потом прокатила обоих с сексом, закончилось ночным купанием в фонтане на набережной. Специально наклюкалась, а что? Какая разница? Сам же полублаговерный вопил, что она пьянь и что женский алкоголизм не лечится. Ну и водил бы жену на свои вечеринки! Та – порядочная и честная. И даже довольно симпатичная, хоть и полновата. Стефания видела ее и была ей представлена при первом знакомстве с этим эталонным для местного общества семейством. Госпожа Панкратова для статусных мероприятий самая подходящая кандидатура. Так нет же. Ему рядом красоту неописуемую подавай.
А на кой черт ей, Стехе, эта демонстрация их полуотношений его партнерам, друзьям, их женам и всему городку? Как тут не пить, м-м?
Ну а если пить – чего удивляться собственному отражению в зеркале? Хоть бы косметику смыла… Стефания ухмыльнулась, стащила с головы повязку и бросила ее под ноги. Потерла ладошками глаза и подумала, что когда-нибудь и правда сопьется, а это не самая радостная перспектива. И тогда Олежа точно ее бросит. Стоит лишь перестать быть красивой куклой.