The Мечты. Бес и ребро (СИ)
Сегодняшняя же пятница, хоть и отсвечивала пресловутым тринадцатым числом, но безусловно должна была сложиться удачно.
В этом Андрей Никитич нисколько не сомневался, уверенно рассекая спокойную гладь моря и щурясь от искрящегося в воде солнца в начале шестого утра. Он плавал по утрам лет с четырнадцати и почти круглый год. Лишь изредка, когда зима выпадала особенно суровой, он вынужденно отказывался от своей привычки. Но в последнее время это случалось все реже и реже. «Потепление климата!» - вдохновенно вещали СМИ, цитируя всевозможных ученых и их всевозможные исследования.
Впрочем, данная проблема не волновала Андрея Никитича от слова «вообще». Куда важнее было вернуться домой, принять душ и приготовить завтрак для Юльки. Ее явление в отчий дом, где она не показывалась с прошлой осени, всполошило тихую жизнь отца, в которой он пребывал два месяца – с тех самых пор, как Женя переехала к своему Моджеевскому. Снова.
Следующим хорошим моментом в активе сегодняшнего дня, безусловно, было возвращение японца. Спасибо умельцу, к которому Андрей Никитич водил своих железных коней уже не первый десяток лет. Руками этого талантливого автомобильных дел мастера бампер японца был заклеен, отполирован и покрашен. И после завтрака машину можно будет забрать. Что придется как нельзя кстати, потому что в полдень этой замечательной пятницы, пусть и тринадцатого, Женьку с самой младшей представительницей их семейства выписывают домой.
Пока же часы на торпеде показывали 11-30, японец уверенно двигался по городским магистралям, потому что соответствующие службы сумели кое-как наладить автомобильное движение в сложившихся условиях асфальтоукладочной кампании, и это значительно сократило объем городских пробок, а в соседнем кресле, традиционно уверенно, Юлька вещала обо всем на свете, как умела она одна. Вроде, и чепуху – но с видом умудренной опытом старухи.
- Ну короче, я тогда так грохнулась – до сих пор копчик побаливает. Поднимаюсь. Смотрю на аудиторию. Они даже не дышат! Будто боятся, что я шею сломала. А я понимаю, что это капец смешно... и что все равно будут ржать... И представь себе, я упала – а они будут ржать. Ну я первая и начала. Как расхохоталась на весь кабинет, они, кажется, еще больше испугались. А потом уже смешки пошли. В итоге к паре рыдали все от смеха. Еле успокоились. А копчик – до сих пор болит!
- Ты совсем с ума сошла, мелочь? – запыхтел папа. – Я сейчас тебя к хирургу повезу, вместо роддома. Ты рентген делала?
- Какой рентген, па! Это просто копчик, он всегда долго проходит! И это в апреле было! Заживет. В роддом интереснее.
- Ладно! К хирургу поедем завтра.
- Не поеду я никуда! - фыркнула Юлька. - Мне вот-вот отчаливать на сессию. Экономтеория в начале недели. Некогда!
- Заберу тебя нафиг из твоего института, - рассмеялся Андрей Никитич. – Экономист! Мало нам одной финансистки, и ты туда же.
- Ну так-то тапки шить, конечно, веселее, - в тон ему заявила младшенькая и тут же перевела тему подальше от предполагаемого похода в больничку: - А ты не знаешь, Роман Романович с детьми на выписку собирается?
- Не знаю, он не говорил, - пожал плечами отец. – Но думаю, вряд ли… А что?
- Да нет, ничего, - невозмутимо пожала плечами Юлька. – Я просто подумала напроситься к ним на ночевку... ну если, конечно, никого не будет, и если они там сами сейчас живут.
- Только тебя там им и не хватало. Юлька, тебе восемнадцать! Ты себе развлечений на вечер придумать не можешь?
- Могу. Но я теперь Жеку неизвестно когда увижу. Хотела вечер с ней побыть.
- Ну и побудешь, - проговорил Андрей Никитич. – И завтра сходишь. И что значит – неизвестно когда? Ты что, на каникулы не собираешься?
- Не-е-е! – протянула она, как ни в чем не бывало. – У меня работа, па, какие каникулы? Мне каникулы не полагаются.
- А на работе отпуск полагается, - проворчал отец. – Наработаешься еще. Тебе денег не хватает? Ну так подкину. Или мальчика завела? Так и его привози! На море поваляетесь, в горы сгоняете, меня, старика, повеселите. Юльк!
- Не льсти себе! Никакой ты не старый! – возмутилась Юлька, виртуозно пропуская мимо ушей все остальное.
Малич-старший бросил на дочку быстрый взгляд, но промолчал. В их семье никто и никогда не лез в чужую жизнь, навязывая помощь и советы. Впрочем, у Женьки можно будет спросить. Для информации. Дальнейшие размышления пришлось отложить – они как раз подъехали к воротам медицинского центра, где Андрей Никитич и выдал ЦУ младшенькой:
- К Женьке сильно не приставать. Ночевать дома. Ужин не игнорить. Я буду поздно.
- Ясно, понятно, - кивнула Юлька, враз сделавшись серьезной. – Ты как обычно?
- Баня – это святое!
- Даже спорить не буду. Доставка по пятницам – тоже. Я пиццу закажу, ладно?
Возразить Андрей Никитич не успел – благо, у него дел по горло, некогда следить за той гадостью, что ест ребенок. Они как раз выбирались из машины, когда Юлька наткнулась на сияющий глянцевый Бентли, припаркованный поодаль, возле которого торчал господин Моджеевский собственной персоной, что-то вещающий по телефону. Рядом крутилась охрана. Над головами пели чокнутые птички. Словом, все серьезно – картина маслом.
- У ее козла новая тачка? Я у него такую не видела еще! – хмыкнула Юлька, как раз копившая на машинку… хоть какую-нибудь. Наличие личного транспортного средства открывало широкий спектр возможностей в ее непростом курьерском деле.
- Это сейчас что такое было? – поинтересовался Андрей Никитич.
- Сестринское осуждение. Но я обещаю вести себя прилично, все же отец племянницы, - и в подтверждение помахала рукой как раз увидевшему их Моджеевскому. Тот отлепился от автомобиля и быстро завершил разговор с неведомым собеседником. Сунулся в салон и вытащил оттуда корзинку с цветами. А после помчался к ним, на ходу вещая:
- Ну наконец-то! Через десять минут нас позовут!
- Уж, пожалуйста, сдержи слово, - сурово прошептал Малич дочери. – Иначе узнаешь в подробностях о моем осуждении.
После чего перевел свой взгляд на зятя, но завис теперь на содержимом букета. Корзинка была наполнена… фиалками! Ровно такими же, какие украшали шляпку звезды городских подмостков, подбившей Андрея Никитича, когда он накануне спешил сюда же, в роддом. От такого слишком нарочитого совпадения, подстроенного не иначе как зловредной судьбой, он весело рассмеялся и спросил Романа, кивнув на цветы:
- Где ты их откопал?
- В «MilleFleurs» заказал… а чего? Надо было розы там… или каллы? Или лилии? – похоже, Моджеевский волновался куда сильнее, чем показывал. Впрочем, цветами была завалена вся Женькина палата – на любой вкус и цвет.
- Ромашки! – уверенно провозгласила Юлька.
- Сейчас по заднице схлопочешь, - беззлобно рыкнул отец.
- Ну мы же варианты перечисляем, - развела она руками, демонстрируя свое исключительное чистосердечие. Однако Роман с ромашками выглядел бы довольно весело, если бы сейчас об этом задумался, но задумываться ему было недосуг. Как раз в это время во дворе поликлиники показался один из его ребят и махнул рукой, мол, время.
- Время, - машинально проговорил Моджеевский и уверенным шагом зашагал к крыльцу.
Юлька между тем вытащила из салона приготовленный для Жени букет из нежных розовых пионов и голубых гортензий от семейства Маличей и вручила отцу.
- Дед! – рассмеялась она.
- Теперь твоя очередь, - парировал Андрей Никитич и, подхватив цветы, последовал за Моджеевским.
- Э-э-э!!! – донеслось до него со спины, пока младшая дочка с ним не поравнялась: - Вообще ты еще лет пять точно должен моих кавалеров гонять!
- Это ханжество – требовать от детей того, в чем сам не преуспел, - рассмеялся отец. – Все остальное – твое дело.
- И на том спасибо, - поблагодарила Юлька, и они вместе зашли в роддом.
Торжественная церемония вручения младенца отцу, а матери – фиалок состоялась в зале для мероприятий Солнечногорского роддома №1 в присутствии только самых близких. В числе самых близких значились дед новорожденной Моджеевской и ее тетка. Брат и сестра по отцовской линии (да, у Елизаветы Романовны непростое генеалогическое древо – см. том 1-2) их своим визитом сегодня не почтили. Богдан уехал оформлять визу в Великобританию, а Татьяна отбыла на каникулы в Черногорию.