Война двух королев (ЛП)

"Семьдесят один", - констатировал Киеран. "Есть семьдесят один, который..."
Свежие.
Семьдесят один, которые, должно быть, были приняты во время неожиданного последнего Обряда и предыдущего. В это число должны были входить вторые и третьи сыновья и дочери. Это означало, что ни один из них не был передан Суду, как это было принято для второрожденных. Это также означало, что те, кто нес в себе этот не очень-то дремлющий огонек жизни, были убиты.
Еще хуже было то, что солдаты вынесли наружу, должно быть... сотни старых останков.
Я никогда не видела ничего подобного.
Подземная камера в Нью-Хейвене, со всеми высеченными на стенах именами тех, кто погиб от рук Вознесенных, меркла по сравнению с этим.
Потому что большинство этих тел принадлежали детям. Лишь некоторые были постарше, как те, что лежали в камере под Редроком. Но это были невинные дети. В некоторых случаях - младенцы. Я не могла остановить себя от мыслей о том плюшевом медвежонке, который пах лавандой.
Горло жгло, в нем собрался узел, в котором чувствовался вкус горячего гнева и горькой агонии, которая принадлежала не только мне. Я поискала источник и нашла отца Кастила. Его черты ничего не выдавали, но эмоции прорвали его щиты и выплеснулись наружу, врезавшись в мои.
"Это отверстие в полу там?" Нейлл прочистил горло и сделал шаг назад, словно расстояние могло как-то стереть то, чему он был свидетелем. "Оно похоже на какой-то колодец. Он уходит глубоко. Очень глубоко. Мы бросили туда несколько камней. И не слышали, как они приземлились".
Значит, их могло быть больше. Тела, которые либо были сброшены, либо упали в колодец. Боги.
Открыв глаза, я посмотрела назад, где многие атлантийские солдаты стояли в тишине, и я знала, что почувствую, если дам волю чувствам. Ужас. Ужас настолько сильный, что я никогда не смогу его смыть. Все они знали, что делают Вознесенные, на что они способны, но многие из них видели это впервые.
"Что мы будем делать с этим местом?" спросила Вонетта, стоя спиной к Храму.
"Есть только одно". Я подняла подбородок и посмотрела на небо. Через несколько ударов сердца сквозь облака прорвался фиолетово-черный дракен. Крики удивления тех, кто остался в городе, эхом разнеслись по долине, когда Ривер расправил свои огромные крылья и пронесся над головой. "Сожгите его", - сказала я, зная, что он выполнит приказ, хотя он и не мог меня слышать. "Мы сожжем его дотла".
Ривер взметнулся вверх мощным взмахом крыльев, когда Валин спросил "А что с ними?".
Я повернулась к жрецам и жрицам, одетым в белое. С двумя Вознесенными уже разобрались. Тогда я широко открыла свои чувства. Никто из них не чувствовал вины или даже сожаления, а это были две совершенно разные вещи. Сожаление приходило, когда наступало время столкнуться с последствиями. Чувство вины возникало независимо от того, заплатил человек за свои грехи или нет. Я не была уверена, что что-то изменилось бы, если бы они почувствовали что-то из этого, вместо того, что я почувствовала от них.
Мир.
Как и в случае со жрицей, они были спокойны за свои действия.
Они не просто стояли в стороне, ничего не делая. Они не были просто еще одним винтиком в колесе, которое они не могли контролировать. Они были частью этого колеса, и неважно, манипулировали ли их верой. Они забирали детей не для того, чтобы служить какому-то богу или Истинному Королю, а чтобы кормить Вознесенных.
"Поставь их на колени". Я прошла вперед, доставая волчий кинжал у своего бедра. "Лицом к телу".
Валин последовал за мной, и солдаты повиновались. " Ты не обязана..."
"Я не попрошу никого из вас сделать то, что не сделала бы сама". Я остановилась перед стоящим на коленях Фрамонтом. Его глаза были закрыты. "Открой глаза. Посмотри на них. Все вы. Смотри на них. Не на меня. На них."
Фрамон сделал то, что я требовала.
Вспышка серебристого огня озарила темнеющее небо, когда Ривер закружил вокруг каменного Храма, высвобождая свой гнев. "Я хочу, чтобы они были последним, что вы увидите перед тем, как покинете это царство и войдете в Бездну, ибо именно там каждый из вас наверняка окажется. Я хочу, чтобы их тела были последним, что вы запомните, ибо это будет последнее, что с этого дня будут помнить семьи, претендующие на их тела. Посмотрите на них".
 
Взгляд жреца переместился на тела. На этот раз они не были наполнены благоговением. Они не были наполнены ничем. Он уставился на них и улыбнулся.
Улыбнулся.
Я взмахнула рукой. Красные брызги оросили белые доспехи, когда я провела лезвием из кровавого камня по его горлу.
К ночи приемный зал и банкетный зал Редрока превратился в лазарет. Раненые солдаты и вольвены были разложены на кроватях. Знамена с королевским гербом Кровавой Короны уже были сняты с зала и со всего замка.
Ни один из стражников Дубового Амблера или солдат Солиса не был просто ранен. Ни одной раны, пригодной для жизни. Сдавшиеся находились под охраной в тюрьме Цитадели, и я старалась не задерживаться на мыслях о том, сколько именно жизней было потеряно, пока пробиралась через почти пустые койки. Точно так же я старалась не думать о том, что было под храмом Теона - что сделали с детьми.
Я... я просто не могла об этом думать.
Поэтому я переходила от одного раненого к другому, исцеляя их. Я делала это, думая, что, поскольку эта способность развилась до моего Вознесения, она не может ослабить меня слишком сильно.
Это, конечно, могло быть опасно ошибочной логикой, но это давало мне возможность заняться чем-то полезным, в то время как группа отправилась сообщить жителям Дубового Амблера, что завтра они смогут вернуться в свои дома.
Я планировала поговорить со всеми утром. Со всеми. С семьями. Рамоном и Нелли. Мои шаги казались тяжелыми.
"Ты выглядишь усталой, Меяах Лиесса", - заметила Сейдж, когда я подошла к ней, последней из раненых. Она растянулась на койке, ее короткие темные волосы были в беспорядке. Тонкая простыня была подоткнута под ее руки и полностью закрывала ее тело, за исключением ноги, из которой торчала стрела. Она была оставлена, чтобы предотвратить дополнительное кровотечение, и я знала, что это должно быть очень больно. Я попыталась подойти к ней раньше, но она постоянно отмахивалась от меня, пока все остальные, включая тех, у кого были гораздо менее серьезные ранения, не получат помощь.
Я опустилась на пол рядом с ней, благодарная за то, что на мне больше нет доспехов. "Это был долгий день".
"И даже больше". Она откинулась назад, опираясь на локти. На ее лбу выступили капельки пота. "У нас еще будут такие дни". Ее взгляд переместился с меня. "Не так ли?"
Я знала, куда она смотрит. Они привезли волка по имени Эффи. Он был в плохом состоянии, получил удар копьем в грудь. Я знала, что его больше нет, когда стояла на коленях рядом с ним, но отчаянная детская надежда заставила меня попытаться. Мои способности сработали на атлантийском солдате, который прошел мимо. Молодой мужчина, которого видели только мы с Нейллом, испустил последний вздох. Он сразу же вернулся, немного запыхавшийся и дезориентированный, но живой. Не то с вольвеном. Или с Арденом.
Я не ошиблась в словах Ривера. Только Перворожденный Жизни мог вернуть людей из двух миров.
Мы потеряли пять волвенов и около сотни атлантийских солдат. Мы потеряли бы больше, если бы их раны не лечили. Но все равно, любая потеря была слишком большой.
"Мне жаль", - сказала я, мое сердце сжалось, когда я подумала о том, что однажды сказал мне Кастил. Почти половина вольвенов погибла в Войне двух королей. Они только начали возвращать себе это число. Я не хотела снова привести их к такому количеству смертей.
Она перевела взгляд на меня. "Мне тоже жаль".