Устанавливая правила (СИ)

— Да.
Больше похоже на стон, чем ответ. Я обхватываю пальцами член. Большой, твёрдый. Я перестаю двигать рукой, вырывая у Рулза разочарованное шипение.
— Он убил её?
Рулз стискивает зубы.
— Он поклялся мне, что выполнил.
— Но он мог солгать.
— Невозможно. Джек знает, что поставлено на карту.
— Что именно?
Рулз резко вдыхает, задерживая дыхание.
— Если я упаду, он утонет.
— Ты держишь его в кулаке, — понимаю я.
— И мой кулак гораздо крепче твоего, — говорит он, кивая на руку, в которой сжимаю его член.
Я едва шевелю запястьем, просто ради того, чтобы подразнить.
— Шэрон… — Рулз тяжело дышит.
«Я ненавижу его».
Сложно сопротивляться тому, как он скользит языком по моему имени. Невыносимо то напряжение в животе, которое вызывает его голос. Мне трудно ощущать ту пустоту, которая осталась внутри меня после ночи, когда он завладел моим телом и душой.
Я перестаю двигать рукой.
Мы оба тяжело дышим, словно пробежали марафон. С запрокинутой головой и полузакрыв глаза — Рулз — прекрасный гимн греху. Я ощущаю, как его желание пульсирует между моих пальцев. Он едва заметно двигает тазом, призывая меня прикасаться к нему.
Я отстраняюсь, напуганная тем, что чувствую.
— Тебе нужно двигаться дальше, — говорит на выдохе он. — Если будешь упорно искать правду, то в итоге навредишь себе.
Горький смех поднимается в моём горле.
— Похоже, ты уверен в том, что говоришь.
— Потому что я знаю, что это так.
— Твой отец не совершал самоубийства, так?
Я вижу замешательство в его глазах. Рулз не ожидал, что я так глубоко копну в его жизни.
По правде в этом не было необходимости.
Но я ничего не могла с этим поделать.
В ночь убийства именно Рулз нашёл тело своего отца. Полиция быстро закрыла дело, квалифицировав как самоубийство, но он не поверил. Рулз нанял частного детектива, чтобы тот следил за его матерью. Через несколько недель он его уволил. Рулз ушёл из дома и больше никогда не хотел ни слышать, ни видеть её. Из рапорта, когда его отец застрелился, дома никого не было.
Кроме неё.
— Ты не перевернул страницу. Ты просто перестал искать того, кто убил твоего отца.
Рулз в ярости. Но он контролирует себя.
Пугающий.
— Может, я не хочу знать, кто это сделал.
— А может, ты уже знаешь.
Он сжимает челюсти. Я вижу, как вздымается его грудь, напрягаясь, чтобы вобрать в себя как можно больше воздуха.
— Забудь о своей сестре.
Хотя его тон суров, это не приказ.
Прозвучала просьба.
Его просьба.
У меня перехватывает дыхание в горле.
После того как ответил на мой вопрос, он мог попросить меня о чём угодно: отдать ему душу, тело, сердце. Уйти из его жизни навсегда или трахать до потери сил. Вместо этого Рулз использовал силу, которую я вложила ему в руки, для меня. Это не первый раз, когда Рулз удивляет меня. Он сделал это и когда солгал мне, взяв на себя вину за смерть моей сестры. Он знал, что мне нужно кого-то ненавидеть, и потакал мне.
Не вставая с его колен, я отворачиваюсь от него. Мне нужен воздух, но также я хочу чувствовать его рядом. Я не могу дышать: сердце бьётся так быстро, что в груди становится больно.
Но я догадываюсь, что происходит.
Что он делает.
— Ты коварный, — шепчу я.
Он наклоняет голову в сторону, смягчая свой взгляд.
— Да, детка. Я коварный, порочный, иногда даже чудовищный. Я убил человека теми же руками, которыми сейчас хотел бы ласкать твоё тело. Я трахал женщину, которая была мне безразлична, потому что не мог найти ту, кого действительно хотел. Я не спал ночами, думая о том, что сделаю с тобой, как только ты вернёшься ко мне, потому что я знал, — ты вернёшься.
Я испытываю странное чувство; как будто я в опасности.
Как только его губы растягиваются в улыбке, оно становится ещё сильнее.
— Ты хотел, чтобы я нашла тебя, — внезапно понимаю я. — Потому что ты не мог найти меня; вот почему ты вышел один из Rules Corporation. Я могла убить тебя…
— Я нужен тебе больше живой, чем мёртвый, поверь мне.
 
— Почему?
— Потому что я знаю, как усмирить весь гнев, который ты носишь в себе.
Его пальцы сжимают моё бедро. Этого не должно происходить, ведь он связан. И всё же его рука — большая и тёплая, — на моём теле. Я не успеваю отстраниться, Рулз хватает меня за плечо и переворачивает так, что я лежу у него на коленях, прижавшись грудью к его бёдрам. Прежде чем успеваю что-то сказать, он поднимает руку и с силой шлёпает меня по попе.
— Это за то, что связала меня.
Я пытаюсь вывернуться, но тщетно.
Он бьёт меня снова, сильнее.
— Это за то, что тебе понадобился месяц, чтобы вернуться ко мне.
— Рулз, — говорю с трудом. Я вся горю. Места, где проходила его рука, болят, но это ничто по сравнению с тем, что чувствую между бёдер. Если раньше я была возбуждена, то теперь слетаю с катушек.
— Раздвинь ноги, детка.
Звук его голоса вызывает во мне долгую горячую дрожь. Я подчиняюсь ему, а внутри меня разгораются стыд и желание. Я чувствую себя незащищённой; не только потому, что я голая и открытая, но и потому, что когда Рулз прикоснётся ко мне, то обнаружит, что я мокрая.
Хлопок, с которым его рука снова опускается на меня, заставляет сжать ноги и зубы. За болью следует нежная ласка. Я не питаю иллюзий, что всё закончилось. Даже когда его пальцы скользят в ложбинку между ягодицами и дразнят лоно, я знаю, что он не позволит мне кончить.
— Попроси меня, Шэрон, — приказывает он.
Я двигаюсь под ним. Пытаюсь сдерживаться и в то же время заставить его прикасаться ко мне там, где хочу, но тщетно. Рулз полностью контролирует ситуацию. Моего возвращения он ждал месяц. Не сомневаюсь, он может заставить меня ждать всю ночь, прежде чем войдёт в меня.
— З-за что? — заикаюсь я.
— Потому что ты солгала мне. — Его пальцы покидают моё тело. Без них я чувствую пустоту и холод. — Я не хочу, чтобы ты когда-либо делала это снова. Ты понимаешь?
Я чувствую поток воздуха от движения его руки. Рулз снова замахнулся и готовится нанести удар. Но на этот раз я не боюсь его. Я хочу его, потому что знаю, позже он снова начнёт прикасаться ко мне.
Я плотно сжимаю веки.
В глубине меня что-то не так. Я обнажена перед ним. И должна бояться, но я не боюсь.
На этот раз, когда он бьёт меня, я кричу.
— Ты больше никогда не сбежишь, — шепчет Рулз. Я киваю со слезами на глазах. Чувствую, как горят ягодицы. И всё же, когда он снова поднимает руку, я выгибаю спину, предлагая себя ему. — Обещай мне, Шэрон.
На этот раз он не угрожает ударить меня, а наоборот.
Я кусаю губы.
— Я не убегу, — еле шепчу я.
— Громче, — приказывает он.
Я повторяю это. Нет, кричу.
От следующего шлепка у меня перехватывает дыхание. Рулз не убирает руку, а неподвижно оставляет на мне. Я понимаю, что весь гнев, который испытывала, прошёл. Внезапно ощущаю, как во мне распространяется глубокий покой. Должно быть, он тоже это заметил. Рулз усаживает меня, крепко прижимая, а я склоняю голову, прячась за его плечом; моё тело становится мягче. Почти податливым.
Я закрываю глаза, удивляясь тому, что чувствую.
Тепло его руки.
Тихий звук его дыхания.
Твёрдость тела под моим.
Его пальцы снова скользят между моих бёдер. Когда он прикасается ко мне, из глубин моего сознания всплывает воспоминание.
«Горячая и влажная. Как раз так, как мне нравится».
Я дрожу, но так, что он, должно быть, находит это восхитительным, потому что слышу, как Рулз бормочет похвальные слова. Пальцев во мне становится два. Я хочу покачать бёдрами, но боюсь, что он перестанет прикасаться ко мне, поэтому остаюсь неподвижной.
— Хорошая девочка.
Я чувствую, как пульсирует внутри в попытке сдержать его пальцы. Рулз всё равно вынимает их и начинает размазывать мои соки не только по лону, но и по ложбинке между ягодицами. Я напрягаюсь, предвкушая, что он сделает со мной. Его прикосновения становятся мягче, как и его голос.