Варнак. "Мертвая вода" (СИ)
Чук отодвинулся на пару шагов, вместе с сивушным выхлопом. Спросонья или на боевом посту, боцман «Мертвой воды» практически всегда оказывался или решительно пьян, или вот-вот на подходе. Грохот в трюме стих, сменившись зловещим чавканьем.
— Духи не едят, — опомнился Чук, оклемавшись от внезапного пробуждения. — Да, капитан?
— Женить вас, что ли? — пришла в голову дельная мысль. — Оставить на необитаемом острове и долго махать на прощание. Хм…
Из трюма выскочила Айне, пыльная, но довольная. В зубах торчал шмат солонины, а в руках буханка хлеба и бутылка рома. Чук моментально позабыл страхи, видя наглое покушение на напиток, который раньше полностью находился в его личном пользовании. Он грозно засопел, подбадриваясь внутренне, стукнул дубиной по палубе и сунулся отбирать божественную амброзию.
Айне тут же зашипела, куда там кобре, только капюшон не раздула, и резко дернулась на Чука. Бедолага боцман едва не потерял дубину и спешно ретировался за мою спину.
— Капитан, она его выпьет, — плаксиво заканючил Чук. — Это мой ром!
— Какой он твой? — возмутился я. — Тебе вообще положена бутылка в день, а у тебя вон, сбоку, печень торчит.
Фея заглотала солонину и прислушалась.
— А что такое ром? — Она тряхнула бутылку и дернула пробку. — Никогда не слышала.
Я отпихнул ногой скулящего боцмана, что дергал штанину, и сказал:
— Айне, бутылку отдай сейчас же. Ром — он как самогон. К тому же это трофейный самопал низкого качества, так что ты ласты склеишь с пары глотков.
— Фу! — Айне скривила мордашку. — Как-то пробовала самогон, так чуть не померла. Гадость какая.
Бутылка отправилась за борт, а Чук схватился за сердце и едва не сомлел.
— Там еще много, — пренебрежительно махнула рукой фейка, вгрызаясь в краюху, — иди, упивайся, пока я добрая.
Она деловито направилась ко мне, а Чук трусливо убежал по другой стороне палубы и исчез в трюме.
— Малахольный какой-то, — Айне ткнула краюхой вслед боцману, — болезный.
— Воспитывай, — я равнодушно пожал плечами, — других не дали. Он в комплекте со шхуной шел, а отказать вождю людоедов я постеснялся. Его, кстати, Чук зовут и он на корабле за боцмана.
— А кто такой боцман? — полюбопытствовала Айне. — Слуга?
— Старший после капитана. То есть после меня.
Айне указала пальцем на трюм и округлила глаза.
— Да-да, Чук именно боцман.
— Чего героев не нанял?
— Знаешь, сколько просят эти жадные сволочи? — возмутился я. — Братья-приключенцы, чтоб их разорвало!
— Ладно-ладно, не паникуй. Верная я снова с тобой, — успокоила Айне, оглядывая шхуну, — вперед, навстречу приключениям. Теперь жизнь наладится.
Я малость отвык от наглости фейки, так что только губами шевелил, стараясь подобрать достойный ответ и не вызвать гнев небес чудовищными богохульствами, так и просящимися на язык.
— Кстати, — нахмурился я. — Вопрос остается открытым.
— Какой?
— Что с тобой делать, раз ты тут?
— Напарник, ты чего? — Айне едва не подавилась. — Это ж я! Забыл, сколько мы дорог избороздили? Краюху хлеба делили? О, кстати! Хочешь? Самое вкусное оставила! На!
— Каких дорог? — изумился я, глядя на протянутую обслюнявленную корку. — Из-за тебя на меня эльфы охотятся и награду объявили. Ты бедствие ходячее, я тебя лучше в цирк продам.
— Феееда приютил, а меня в цирк? О боги, как жесток мир…
Айне состроила жалостливую рожицу, но хлеб жевала с прежним энтузиазмом голодной волчицы.
— Ты еще слезу пусти, — не повелся я на спектакль. — Ладно, побудешь пассажиром. Не топить же тебя?
— Конечно, — обрадовалась фея. — Я не подведу, капитан!
— Ну-ну.
— А где мне спать?
— Вон в том курятнике приберись, — кивнул я на камбуз, — и живи, сколько хочешь.
— Это что за звери? — Айне тем временем задрала голову на парус. — Сколько у них ног… А что это они делают?
Айне наклоняла голову то на одну, то на другую сторону, ища правильный ракурс. Спаривающиеся осьминоги с человеческими лицами и переплетение щупалец на парусе такой возможности не давали. Если только по лицам попытаться, а так… Где там верх, где низ, я сам не понимал, а ответить не успел, потому как фея умчалась дальше.
— А тут что за уродина? — закричала Айне, разглядывая второй парус. — Она кого-то кушает? Напарник, что за ужас! Меня недельку не было, а ты почти людоед! Может и зубы сточил, как этот, из подвала? А ну покажи!
— Отстань.
— И вообще, — раздался топот и фея высунулась у штурвала, — эта лодка не похожа на торговый корабль.
— Да ну?
— И на военный не похожа.
— Быть не может.
— Мы теперь эти? Пираты? — обрадовалась Айне, забравшись на штурвал. — Всегда хотела стать пираткой! Я в книге читала, что у них клады и много золота. Дашь порулить?
Она огляделась.
— А где наше золото, напарник? Внизу кроме полудохлого Чука и бочек ничего нет. И гора бутылок.
— Слышь, гроза морей, утихни, а? — попросил я. — Могу ведь и ремнем всыпать.
— Нет у тебя ремня. И покушать особо нету. В бочках вонючее мясо, хлеб засох, яблок нет, — по-хозяйски забубнила Айне, подводя итоги молниеносной ревизии, — корабль страшный и людоед не на цепи. Надо что-то решать, да? И вообще, почему это он боцман? А не я?
Я вспоминал, найдется ли на борту булыжник и прочная веревка.
— И где посреди океана купить платья? И туфли? Нет, нужен пиратский костюм и пиратский меч. Деньги-то хоть есть у нас?
Я открыл карту. Началось. «У нас», ага.
— И припасы. Я же умру некушанная, понимаешь? Эх, напарник.
До очередного плавучего города было не то, чтобы рукой подать. Я задумался.
— Можно ловить вкусную рыбу! — Глаза Айне загорелись азартом. — Удочки есть? Да откуда, вы же не специалисты. Надо оторвать вон ту доску и леску привязать. Точно!
Штурвал закрутился словно сам по себе, дух ветра завыл, шхуна сменила курс и помчалась к плавучему городу.
— О! Фонтан! Это кто там плавает? Какая-то черная клякса. Ее едят? Давай из того лука стрельнем, а?
В городе, мелькнула мысль, должны продавать затычки для ушей.
— Кстати, напарник, я хочу рисунок на кожу. Вон, даже у болезного есть, мне тоже надо на плечо или на оба. Не такой череп, как у тебя, конечно, а что-нибудь красивое. Я же теперь пиратская фея, во!
«Мертвая вода» спешно неслась под всеми парусами и через пару часов с треском врезалась в причал города.
Айне сидела на плече, гордо задрав нос, да поглядывая на местных снисходительно и свысока. Платье сменили брюки и рубашечка с жилетом, а на голове устроилась лихо заломленная беретка с вышитым черепом и костями. На поясе болталась миниатюрная абордажная сабля в ножнах. Ее выточил из ножа замученный кузнец, который по мере процесса явно хотел вдарить молотом и по голове назойливой фейки. «Чтобы как вон у того пижона с бородой! Видишь ту пиратскую морду? Такую же саблю, как у него, делай!»
— Видал? — похвасталась она, сунув головной убор мне под нос. — Швея — мастер.
— Видал-видал, — отмахнулся я, — уже двадцатый раз видал, и саблю тоже. Тебе еще что-то надо или отправляемся? «Мертвая вода» на низком старте.
— А как же припасы? — возмутилась Айне. — Я устала жевать солонину! А попить вообще только ром, а он вонючий.
— Ты и его попробовать успела?!
— Ну а чего? Я фея взрослая, а у боцмана воды нет. И что теперь, из океана пить? Я тоже пробовала, кстати, но в нем вода соленая и невкусная.
— И рыбы в нее писают, — добавил я, — и киты какают.
— Фу-у-у-у!
— А как ты хотела? Дикая природа.
— В лесу не так. В лесу знаешь как?
Я знал, но не успел и рта открыть, как Айне принялась рассказывать, что там в лесах. Жужжала и жужжала в ухо, как шмель. Я уже мутировал, видимо, потому что в башке включился фильтр, и я только в нужных местах кивал и поддакивал, пропуская трескотню, да поглядывая на торговые лавки. А вот тащившемуся позади несчастному боцману досталось по полной программе. Простодушный пигмей воспринимал фейкин бред серьезно, так что относился к ней уже с благоговением. А та дула ему в уши о невероятных подвигах, да поверженных пещерных медведях, вперемешку с целыми армиями ежей. Сложно сказать, что рисовало людоедское воображение при слове «еж», но судя по восторженной физиономии — драконы и демоны рядом не валялись.