(не) избранная для султана (СИ)

— Здесь ты будешь жить, — сказала старая хиндийка, указывая на маленькую комнату, в которой было уютно, но просто. Одно крохотное окно в стене пропускало тусклый свет, освещая скромное пространство. У стены стоял топчан, а в углу сундук для одежды. На столе лежали несколько книг и карандаши. Вторая рабыня достала из сундука шелковые шаровары, лиф, изумрудный кафтан и вуаль.
Мехтаб перебирала в руках салатовые шаровары, ощущая гладкую, прохладную на ощупь ткань. Тонкий материал лифа идеально подчёркивал стан, обнажая плечи. По спине бежали приятные мурашки от контакта с легковесной тканью. Тончайший шёлк, как вторая кожа, скользил по телу, очерчивая каждый изгиб фигуры. Старая хиндийка принесла туфли из тёмно-зелёной лайки, расшитые золотом, а другая протянула переливчатую вуаль.
Нарядившись в красивое убранство, Мехтаб подняла взгляд и встретила своё отражение в зеркале. Это было нечто большее, чем просто одежда: этот наряд превратил её в совершенно другую женщину.
Рабыня хотела что-то сказать, но, внезапно, была прервана оглушительным грохотом взрыва. Звук пронзил воздух, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности. До них донеслись громкие крики, но больше всего злился Башир-бей. Служанки кинулись на его голос, оставив Мехтаб в комнате, наказав никуда не выходить.
Долго и терпеливо девушка ждала, как было приказано. Но что, если о ней попросту забыли? Мехтаб решила сама найти комнату, где будет происходить инициация, о которой говорил евнух. Она последовала направо, но тут же вернулась, устремляясь в другую сторону. Если бы она только знала, что нужно запомнить дорогу, пока её вели рабыни, она обязательно бы так поступила. Упершись в красиво разрисованную дверь, она дёрнула её на себя и оказалась в просторной комнате. Стены были выкрашены в шафрановый цвет, и девушка хотела уже уйти, когда увидела принца.
 Глава 4 
Первая мысль, пришедшая Ане в голову, как только она увидела юрту и человека: бежать. Она уже было развернулась, чтобы выскочить обратно за калитку, но голос остановил.
— Счастлив тот, у кого бывают гости, радостен дом, у коновязи которого всегда стоят кони приезжих.
Аня остановилась, пытаясь переварить информацию, пока старик продолжил.
— У человека всегда есть выход из положения, у зверя всегда есть собственная нора.
— Это что? — задалась вопросом вслух. — Загадки? — не могла понять происходящего, и кто вообще теперь перед ней.
— Входи, — снова последовало приглашение. — У Оюу давно гостей не было.
Аня видела, как старик неторопливо подбирается к растопленной печи, ставя на неё чайник.
«Сумасшедший какой-то», — Аня стояла, всё ещё раздумывая.
— Неужто откажешь старику чаю с ним выпить? — послышалось из юрты, и Аня, вздохнув, направилась к дому. Родители учили уважать старших.
Ей казалось, что она нагнулась низко, но всё равно, проходя, стукнулась головой о перекладину и невольно зашипела, прикладывая ладонь к ушибленному месту. Никогда раньше не была в юртах, потому с удивлением обнаружила, что внутри всё заставлено мебелью и завещано разноцветными тканями. По правую руку — кухонный угол, где стоял приземистый посудный шкаф, хранящий в себе так же крупы и чай, рядом с ним — небольшой стол, возле которого разместились две пластиковые ёмкости с водой. По правую — рукомойник с необходимыми принадлежностями и ведром вместо слива.
Яркая красочная мебель по всей юрте, всё того же оранжевого цвета, в некоторых местах повторяла узоры с двери. В самом центре сундука была мастерски расписана белая лошадь, а рядом на двух одинаковых тумбах, странная собака с длинными усами, как у сома. Всё остальное пространство на мебели было заполнено ромбами, косами и цветами.
На сундуке разместилось небольшое трюмо, покрытое выбитой салфеткой, перед которым шёл караван из трёх керамических верблюдов. Рядом на стене висел большой старый бубен, на коже которого чёрной краской были нарисованы непонятные символы. Под ним тумба, где лежали какие-то перья, колотушка, куски дерева и стояла невысокая металлическая чаша. Вдоль войлочных стен три кровати, застеленные грубой тканью, и шкаф, где хранились постельные принадлежности, увиденные Аней по причине того, что дверки до конца закрыты не были.
 
Центральным элементом являлась печь, уходящая вверх трубой, укреплённой в специальном окошке наверху. Топилась она дровами, но чаще кизяком, который собирали люди неподалёку. Накидывали в вёдра и приносили домой. Горел кизяк мало, но отдавал хоть какое-то тепло, потому эффекта хватало минут на двадцать.
Поддерживалась конструкция юрты специальными подпорками: длинными палками с узорчатым горизонтальным навершием, упиравшимися в большой круг в центре, являющийся окном. Задрав голову, Аня различила небо с зарождающимися на нём яркими звёздами.
И уж чего точно она не ожидала увидеть в юрте: маленький телевизор с антенной, питающийся от солнечных батарей. Странное сочетание прошлого и современного. Совсем как у неё в театре живое гармонично с неживыми механизмами.
— Оюу, — снова повторил непонятное слово, прикладывая руку к груди, и Аня обратила внимание на хозяина.
— Я просто заблудилась немного, — решила уточнить. — Тут неподалёку живём, — указывала куда-то позади себя. — Саяна! — внезапно вспомнила имя хозяйки.
Девушка заметно нервничала, потому старик обратился к ней снова. — Если боишься, то не делай, если сделал, то не бойся. На этот раз Аня поняла, что на самом деле старик говорит не загадками, а какими-то странными изречениями.
— Старая монгольская мудрость! — поднял палец вверх, будто отвечая на вопрос, и указал рукой на одну из кроватей, призывая сесть.
Откуда-то с пола поднял большой китайский термос, отчего Ане сделалось смешно, и она улыбнулась.
— Вот, — протянул ей дымящую чашку с белёсым напитком. — Угощайся. Аня принюхалась, не понимая, что это.
— Сутэй цай, — подсказал дед хрипло, усаживаясь прямо на пол, скрестив ноги. — Монгольский чай, — будто перевёл.
Она проследила, что он налил себе из той же ёмкости, и принялся с удовольствием пить. Теперь девушка могла рассмотреть хозяина. Чёрный длинный халат был украшен расшитыми золотыми нитками по рукавам, груди и подолу. Седые волосы лежали ниже плеч, рассыпаясь по ним серым водопадом. Борода длинная и в тон волосам доходила до самого живота, пока и без того узкие прищуренные глаза, прячась среди морщин, смотрели на гостью изучающе.
Пригубив напиток, она недовольно сморщилась.
— Он солёный !— удивлённо произнесла, и Оюу согласно кивнул, делая ещё несколько глотков.
Аня готова была поспорить, что ему лет триста. Но, учитывая, что столько не живут, ставку можно было понизить раза в два.
— Можно узнать, сколько вам лет? — всё же не вытерпела.
— 98.
— Ооо, — вскинула брови. — Выглядите на семьдесят, — решила сделать комплимент.
— Ты так не думаешь, — лукаво улыбнулся дед всеми морщинами, и Аня спрятала неловкость в большой пиале.
— Приехала одна? — принялся он задавать вопросы.
— С мужем.
— Только тут одна, — опять поймал её старик.
— Разминулись, — пожала плечами.
— Нечасто ко мне гости заходят.
— Да я тоже как-то случайно, — усмехнулась Аня, распробовав напиток. – Слушайте, необычно, но вкусно, — похвалила старика. – Что внутри?
— Молоко, масло, вода, соль, чай, мука, — перечислил ингредиенты.
— Знаете, — поднялась Аня с места. — Я пойду, наверное, а то мой муж станет искать.
— Или ты сама его найдёшь.
— Да, — неуверенно ответила, — наверное. Мне пора, — оставила на столике пустую пиалу, намереваясь уйти. – Спасибо за всё, дорогой… - замялась, забыв странное имя.
— Оюу, — кивнул дед. — А себя так и не назвала.
Аня цокнула язфком, ударив себя по голове.
— Да, простите. Аня, — приложила руку к груди. – Рада была посидеть, вы очень гостеприимны.
— У меня для тебя подарок, — внезапно сказал старик, поднимаясь с места.