Остров дракона (СИ)
— Болваны! Трусы! Олухи! Это же всего лишь жалкие купчики! Мы до них почти добрались! Кто вам разрешил отступать?! — в бешенстве заголосил де Баталья, отвешивая пинки сновавшим подле него морякам.
Те сторонились буйствовавшего капитана и угрюмо помалкивали. Кое-кто посметливей тихонько проскочил в трюм.
— Лентяи бородатые! Трусы пещерные! Недомерки сиволапые! — ругательства фритонийца становились все оскорбительнее.
Бо заметил, как отошедшие после колдовских выстрелов, карлики подобрались, насупленно глядя на неистовствовавшего вожака. Похоже, среди моряков зрело недовольство. Вот, разминая кулаки, хрустнул костяшками Могутный, поудобнее перехватил рукоять секиры Ражий, выразительно погладил топорище Тороватый.
Энрико ухватил хозяина за рукав, когда тот с расстройства собирался садануть ногой очутившегося поблизости Ботелого. В ответ покачнувшийся и едва не упавший де Баталья, отвесил слуге пощечину. Одначе после оного действия неожиданно быстро остыл и, бурча под нос ругательства, утащился в ют. За ним точно побитая собака убрался и Энрико.
— Совсем обезумел скотина имарская, — прохрипел рядом с Бо, потиравший бок Рудой.
— Зарвался в конец капитанишка, думается, скоро его того… за борт придется… — поддержал сородича сердитым ворчанием Рачительный.
— Разговорчики! — возвысил голос Колченогий. — За работу, дельфины криворукие!
Сие изречение означало, что гоблины заполошно принялись снимать продырявленный парус и заново сплетать разорванные канаты, а гномы, бряцая оружием, потащились обратно в кубрик, вполголса костеря капитана и все имарское племя.
Сегодня старый Энрико так и не явился к Бо, дабы пригласить на обед в каюту де Баталья. Когда удар рынды возвестил о наступлении времени очередного приема пищи — на этот раз ужина, у проголодавшегося толстяка не оставалось выбора, кроме как подняться на палубу и разделить трапезу с командой.
Гномы притащили из бака казан с ухой. Корабль вельми сильно качало, посему варево с каждым ударом волн обильно выплескивалось на палубу. Вскоре похлебки осталось настолько мало, что, дабы насытить команду, карликам пришлось приволочь из трюма еще и мешок галет.
Бо предусмотрительно держался в стороне, не желая вступать в трения с разгоряченными моряками, кои накинулись на еду, аки дворовые псы на брошенную хозяином кость. Толстяк намеревался дождаться, пока карлики наполнят свои плошки, и пролезть вперед дунфаев. Отлично помнившие, как свирепый варвар проучил Снулого, гоблины ничего не имели против подобного расклада.
Торговец подобрал катавшуюся по палубе миску и встал позади Ражего, кой любезно освободил место для своего нового приятеля, отогнав в сторону Дебелого и Ботелого. После карлик с обгорелой головой принялся истово расхваливать торговца стоявшему перед ним Могутному. Беззубый хмурился, взирая на сородича далеко недружелюбным взглядом. Назревавшую свару прервал Рачительный, небрежно плеснувший из ковша сначала в посуду Могутному, а оставшуюся похлебку сцедил Ражему.
— Ты почто мне не доливаешь? — выказал недовольство обожженный. — Надуть меня удумал?
— Дык куды тебе больше, у тебя и так миска до краев полна? — невозмутимо отрезал обладатель пропитого голоса.
— Не доливаешь! — грозно загудел лысый.
Препирательство явно норовило перерасти в потасовку. В это время с нижней палубы поднялись Хилмо и его дружки: Рудой, Шалый и Мешкотный. Молодые гномы громко спорили о том, кто кого обманул при игре в кости и кто теперь кому сколько должен.
Бо с легким интересом воззрился на карликов, коим ныне полагалось занять место позади гоблинов. Вестимо, подгорные жители допускать подобного не собирались.
— А ну сгинь! — Рудой отпихнул в сторону дунфая с косматой головой.
— И ты проваливай, имарское отродье, — вырвал еще одного ханурика из очереди Мешкотный.
— Имарское отродье? — поднял бровь Хилмо.
— А то! — с охотой кивнул обладатель алого кушака. — Он сам хвастался, дескать, у него бабка из энтих, — толстый палец указал на Бо.
— Кто бы говорил, — встрял Рудой. — Сам-то знаешь, как Северные Колонии появились?
— И как? — насупился желтоволосый карлик.
Пещерные жители застыли, вперив друг в друга недобрые взоры. Остальные коротышки смотрели на них с довольными ухмылками, предвкушая скорую драку.
— А так, — огрызнулся конопатый. — Всех, кто от имарок народился, гримборский конунг велел прочь из города выставить. Так они на север и подались, поелику больше некуда было.
— А мож наоборот? Энто мы вас, людских отпрысков, на юг выперли? — нахохлился Мешкотный.
— А долгарцы? Долгарцы-то как возникли? — влез Хилмо.
— Как-как? — передразнил его Шалый. — Кобольды баб наших похитили да обесчестили. Так вы, долгарские рожи, и народились.
— Кобольды?! — заревел приятель торговца.
Шалый в последний миг уклонился от летяшего ему в челюсть пудового кулака и тотчас кинулся на сына Килто, повалив того на палубу. Одновременно Мешкотный бросился на Рудого, конопатый выставил вперед ногу, на кою карамазый напоролся, аки медведь на рогатину.
Карлики дружно заулюлюкали, поддерживая дерущихся криками. Однако вскоре им стало не до смеха. Уходя от стокновения с брошенным Шалым Хилмо, Ботелый опрокинул плошку, с ног до головые окатив ухой Сивого. Седой гном взорвался фонтаном грязных ругательств и ловко пнул толстопузого в лодыжку. Спустя пару секунд дралась уже вся палуба.
— Бей имаров! — завыл поблизости кто-то.
Бо увидел, как напавший на Готрика Ражий повалился сраженный ударом в висок, но спустя миг сам следопыт рухнул на палубу сбитый Могутным, коего, правда, тотчас, точно кровососущие мухи, облепили пятеро дунфаев.
Торговец намеревался избежать драки, прокравшись вдоль борта судна, но дорогу ему преградил Дебелый.
— У-у-у! — заревел карлик и обрушился на толстяка.
Громадная туша навалилась сверху. Дневной свет померк. Бо больно ударился о палубу, в ушах загудело. Торговец попытался высвободить руки, но не сумел, настолько сильно его придавил толстопузый гном.
Купец заперхал, понимая, что задыхается. Сознание его помутилось и он не сразу понял, кто, как и когда сбросил с него необъятные телеса подгорного жителя.
Осознав, что больше ничто не вдавливает его в доски палубы, Бо, опираясь о фальшборт, натужно поднялся.
Звуки драки несколько поутихли, сменившись озлобленными криками. Возле мачты ловко орудуя линьками — обрезками канатов с тяжелыми узлами на концах, — Колченогий и Тороватый разгоняли схватившихся, те, в свою очередь, оказывали весьма яростное сопротивление. Уха из опрокинутого казана лужей растекалась по доскам, повсюду валялись куски искрошенных и раздавленных галет, сильно разило льющимся из пробитой бочки ромом.
Бо, пошатываясь, поплелся к ведшему на нижнюю палубу люку. Никому из команды, окромя трапезничавшего отдельно капитана, поужинать сегодня не довелось. В довершение всего в потемневшем небе грохотнул гром и на палубу густо посыпались холодные капли ливня.
Глава 18
Ночью разбушевался всамделишный шторм. Камора Бо заходила ходуном. Толстяк ощутил ту самую хворь, от коей жестоко страдал Хилмо: голова закружилась, а живот скрутил спазм. Ежели бы не отсутствие ужина, его непременно бы вырвало. Торговец, скрючившись, лежал на раскачивающемся, будто качели, гамаке. Сверху бухали сапогами моряки, верно, занимаясь спасением снастей, которые неистовые порывы ветра могли сорвать и унести в море.
Под утро буря утихла. Корабль сызнова едва покачивался на волнах. На торговца накатила неспокойная дрема, кою, словно могучий удар молота, обратил в ничто зычный звон рынды. Впрочем, торговец не стал подниматься наверх, а перевернулся на другой бок и продолжил почивание.
Следующие три дня прошли спокойно. Благоразумно не показывавшемуся на палубе Бо не довелось участвовать в новых драках, однако и сами потасовки теперича вспыхивали не так часто. Дважды его вызывал к себе де Баталья, дабы провести несколько партий в тшахир. Фритониец неизменно побеждал, с хитрой ухмылкой намалевывая на пергаменте очередную долговую записку.