Без мозгов
– Э-э-это мама, – сказал Юрик неискренним голосом. – У неё теория.
Он уставился на Дёмину и хлюпнул горлом, как гоблин с забитой слизью носоглоткой.
– Понятно, – Маринка отползла подальше и не стала ничего уточнять.
Родители – тема деликатная. Теории у них действительно бывают самые бредовые, так что на эту опасную почву лучше не вступать. Но у Юрика была вменяемая мать. Нам с Огурцом в этом плане крепко повезло, нас даже ночевать друг к другу отпускали.
У наших матерей были примерно одинаковые представления о добре и зле, и влетало нам за одинаковые провинности. Более того, мама Юрика работала в детском саду, а моя – в досуговом центре, так что мы с Огурцом невольно попадали в поэтапный воспитательный процесс. Заодно мы органично вписались в быт обеих семей. В некотором роде у наших родителей было два сына на всех.
В общем, мать у Юрика была без отклонений. Это я совершенно точно знал. Как и то, что мамина спальня у Огурцовых находилась аккурат напротив ванной.
Юрику нужна была вода. Много воды. А колобродить ночью возле крана он не мог, это было бы слишком подозрительно.
Юрик смотрел на меня с вызовом. Я молчал. Я видел, что он уже какое-то время с трудом держит себя в руках – постоянно вытирает рот рукавом, дёргает плечом, дважды промокнул пот со лба.
Когда у Юрика в глотке снова что-то хлюпнуло, Маринка не выдержала и «вспомнила», что ей ещё надо в магазин. Мы с облегчением собрали игру и распрощались. Облегчение Юрика было настолько явным, что мне стало неловко.
Всю дорогу Дёмина задумчиво смотрела на носки своих ботинок и хмурилась. Я осторожно нёс рюкзак и прикидывал, куда спрятать добычу. Я не хотел оставлять её дома из соображений безопасности.
– Сева, – Маринка убрала волосы за уши, как обычно делала, когда её что-то беспокоило. – Ты можешь мне кое-что объяснить?
– Про маму Юрика? – Я пожал плечами. – Не бери в голову.
– Нет, не про маму. Про Юрика.
И Маринка протянула мне клочок бумаги. На котором неровным почерком было написано: «Не ход в шк».
Отлично. Огурец пытался нас предупредить. Но почему запиской? Маринка покачала головой:
– Я не понимаю, Сева, в чём прикол.
– Он тебе что-нибудь сказал? Ну, когда дал записку?
– В том-то и дело! Он её с закрытыми глазами писал, я сама видела. Дёргался весь, хлюпал, бр-р… – Дёмина скривилась. – Я думала, дурачится. Думала, вы договорились на пранк какой-нибудь. А вы… нет?
А мы нет.
– Знаешь, Марин, не ходила бы ты и правда завтра в школу.
Она расхохоталась.
– Не, Орлов, я на ваш спектакль не поведусь. Не разбежались ещё тараканчики?
Тараканчики эти с нами теперь пожизненно. В старшей группе мы с Юриком придумали говорить всем, что садик атаковали гигантские тараканы, и теперь он закрыт, пока их всех не выловят. Вроде как, кто может, тот пусть идёт спасаться домой. Попандос был в том, что некоторые родители детей в группу тогда уже не заводили, провожали до крыльца и уезжали. А тут мы с Огурцом – ослы доброй воли – всех из раздевалки домой разворачиваем. Никто не ушёл, конечно. Кроме Андрюшки-переростка. Этот телёнок нам почему-то сразу поверил и заплакал так, что я почувствовал себя змеёй, разорившей птичье гнездо. Я за ним побежал и почти вернул, но меня опередила заведующая. Перехватила его на крыльце, в соплях по колено.
Полдня мы с Юриком простояли возле стола воспитательницы – для осознания. И потом до вечера нас на палас играть не пускали – для закрепления. Вот тогда-то, мне кажется, я и сделал решительный шаг в развитии своих наблюдательных способностей.
Маринка, кстати, хоть и осудила наше выступление, оказалась единственной в группе, кто около нас – наказанных – рисовать сел. Разговаривать нам запретили, мы должны были проникаться чувством вины. Мы с Юриком проникались, а Дёмина притащила книжек и листала их нарочно медленно, чтобы мы тоже успевали картинки рассматривать. Так что за Маринкой я начал сознательно наблюдать ещё тогда, когда нам по шесть лет было.
Я, может быть, Маринку знал лучше, чем она сама себя знала. И весь мой опыт говорил о том, что про банки с мозгами ей рассказывать пока рано. Не поверит. Мы дошли до Маринкиного подъезда, и я аккуратно поставил рюкзак на землю.
– Ладно, – сказал я. – Придётся идти в школу, раз ты настаиваешь. Только… Не заходи без меня в кабинет биологии. Я тебя как друга прошу.
– Орёл, ты здоров?! Между прочим, это обидно. Если ты боишься, что я вас Рине сдам, то мне плевать. Вообще-то, мне не нравится, что Коню влетело, а Юрочка дома пирожки ест. Но это не такая великая драма, чтобы кричать о ней в соцсетях.
Она рассерженно пихнула ногой мой рюкзак. Я, конечно, взвыл и схватился за него, как Фродо за кольцо всевластья. Дёмина покрутила пальцем у виска и заявила, что мы с Юриком переигрываем.
Солнце светило, птички пели, и я подумал, что напрасно себя накручиваю. Насочинял всякой ерунды, мозги у Юрика украл… Заняться больше нечем, сказала бы моя мама. И оказалась бы права, ой как права: именно краденным мне и предстояло заняться.
Дома я тщательно изучил банку. Мозг как мозг – обычный, человеческий, окей, гугл. Надо было не тормозить, а спросить у Юрика в лоб, что происходит. Но… Интуиция подсказывала, что спрашивать опасно. И записка тому подтверждение. Если бы мог, Юрик бы сам всё рассказал. Только он почему-то не мог, а просто вёл себя по-хамски, как чужой. Формалин или нет, психические отклонения налицо.
Я уже понял, что имею дело с каким-то ядом. Токсичный формалин, вредоносные ткани, излучение самого контейнера… Это могло быть всё, что угодно, судя по читанной мной научной фантастике. То, что было в банке или сама банка, изменяли поведение владельца. При другом раскладе я пошёл бы к Рине, но… Рина уже примкнула к вражескому лагерю, и я не хотел быть следующей жертвой.
Ясно, что вещество действует прицельно. Если бы оно одинаково влияло на окружающих, мы бы гикнулись всем классом. Но люди отъезжали кукушкой избирательно. И я не видел между избранными никакой связи. Тайный хорошист Конь, явный троечник Юрик, и уж тем более отличница Рубанова не имели ничего общего. За исключением того, что они в силу различных обстоятельств получили в подарочек от Рины мозги, и теперь трансформировались в неведомых водохлёбных зверюшек.
Почему мне не досталось бесценного гостинца – тоже ещё вопрос. Может быть, те мозги, которые я видел, были уже пользованными? Отработали, так сказать, свой потенциал, – приконнектились к жертвам и благополучно их отравили. Рина полезла за нераспечатанными как раз, когда я смотался. И достались они в итоге Лидочке.
Я быстро сосчитал: Конь, Юрик, Лидочка… а, да, сама Рина. Итого четыре. Если верить Маринке, которая видела четыре банки, то непосредственная опасность миновала. Разве что мозги воспроизводят сами себя, как это обычно и бывает в ужастиках.
Оставалось понять, что грозит тем, кто попал под влияние экспонатов. И как помешательство одноклассников может навредить нам.
Обычно в таких ситуациях я жду и смотрю. Ведь, здраво рассуждая, никто никому пока не причинил ущерба. А чьё-то странное поведение может объясняться элементарными мотивами. Миха просто решил начать новую жизнь. Юрик просто спрятал банку, чтобы подарить мне на день рождения. Рубановой просто надоело быть занудой. Все они просто пьют воду как не в себя… И кстати!
Я набрал сообщение Дёминой. Она почему-то не удивилась, а без комментариев выслала мне фото. Ещё и края сама обрезала, чтобы Рубанова была покрупнее. На Коня я внимания не обратил бы, Миха, с его бугайским сложением, никогда тепло не одевался. А вот Рубанова шла без шапки! Без шапки, в конце холодного марта, после того, как на неё воду вылили…
В общем, не клеилось с простыми объяснениями. И главное, подводил Юрик. Когда он влюбился в Рубанову – представьте себе, в третьем классе ещё – он и то мне рассказал. А про банку с мозгами – ни гу-гу. Если отбросить обиду, то яснее ясного, что дело тёмное. Юрик вляпался. Во что, я пока не понимал.