Верь мне, Есения (СИ)

— Ох, деточка, — восклицает сердобольная вахтерша, мистрис Пуф. — Что же ты так оделась легко. На дворе, поди, не лето!
Она сочувственно смотрит на меня, зябко кутаясь в пушистую белую шаль.
— М-м-м-мне не холодно, — выстукиваю я зубами, и, во избежание последующих вопросов и нравоучений, быстренько шмыгаю к лестнице.
Как хорошо, что в эти выходные я остаюсь одна. Юлалия собралась домой, у них там какой-то праздник в семье намечается, который ни за что нельзя пропустить, иначе проклянут. Хоть с соседкой мы более-менее поладили, но иногда очень хочется побыть в одиночестве. Такие минуты после приюта воистину для меня бесценны.
Открываю дверь ключом и, включив свет, сразу же замечаю на своей кровати подозрительный конверт. Неужели Лали оставила мне письмо, так и не дождавшись после пар?
Подхожу поближе и беру в руки странный бумажный пакетик, из которого, стоит только его перевернуть, мне в ладонь выпадает знакомое колечко. Где же я его видела?
  
Глава 24
 
В памяти всплывает смутная картина, она не совсем четкая, а словно подернута какой-то полупрозрачной расплывчатой дымкой. Я вижу свои пальцы, маленькие, совсем детские, в которых верчу похожую вещицу, с любопытством разглядывая витиеватый узор, выгравированный на золотистом ободке. Кольцо висит на длинной цепочке, обвивающей шею женщины. Это мама… Моя мама… Это тепло, это ощущения уюта и защищенности в ее руках не спутать ни с чем. Но лицо родного человека, словно размытое пятно, и я, как ни стараюсь, а рассмотреть его не могу. Будто что-то отводит меня от самого главного, мешает разглядеть дорогие сердцу черты. И только ее голос, тихий, журчащий, сладкой музыкой звучит в ушах.
Внезапно висок пронзает резкая боль, а воспоминание бесследно развеивается, как туман на солнце. Роняю подарок на покрывало и сдавливаю пальцами голову с обеих сторон, стараясь хоть таким образом унять пронзительную боль. Легонько, круговыми движениями массирую виски, и неприятные ощущения мало-помалу отпускают, а затем и вовсе прекращаются. Может, это следствие гипноза, которому гадкий психолог регулярно меня подвергал? Но сейчас я стараюсь думать совсем не о вероломном Юрии Федоровиче, а о внезапном подарке. Неужели весточка от родителей?
Закусываю губу, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза слезы, и дрожащими от волнения руками трясу конверт, вдруг там еще что-то есть — записка или послание.
На кровать и в самом деле выпадает небольшой бумажный прямоугольничек. Сердце колотится в груди, как сумасшедшее. Подхватываю письмо и торопливо разворачиваю.
“Красотка, в следующий раз, я могу не успеть. С твоим талантом влипать в неприятности нужно что-то делать. Носи этот перстень всегда при себе, думаю, ввиду последних событий, он еще не раз тебе пригодится”.
И хоть письмо не подписано, не трудно догадаться от кого оно. Ашкай… Разочарование тонкой иголочкой покалывает где-то глубоко внутри, хотя внимание мужчины, не скрою, весьма приятно. Но как он сюда пробрался?
Подозрительно осматриваю всю комнату, ища следы проникновения, но ничего не замечаю.
Даже если допустить, что Ашкай каким-то образом влез в окно, то, как он закрыл защелку на раме изнутри? Да и четвертый этаж, это не тот, на который вскарабкаешься без труда. Остается дверь. Но замок не взломан, я только что открывала ее ключом… Мысль, о том, что кто-либо чужой может спокойно пробраться в общежитие, меня пугает. Я ни на минуту не забываю о том, что за мной охотятся неведомые бандиты по какой-то неизвестной мне причине. Вот только ректор уверял, что пока я студентка, можно не переживать. В стенах академии мне опасаться нечего.
Может, Ашкай свой подарок передал через кого-то? Такое предположение кажется вполне разумным и на время успокаивает разбушевавшуюся в душе тревогу. Нужно будет Лали расспросить, был ли конверт, когда она домой собиралась.
Стоит посмотреть правде в глаза. Помимо учебы и дел насущных мои мысли то и дело возвращались к ковбою. С той поры я его больше и не видела, и вот теперь этот подарок… Для себя я решила, что Ашкай наведывался в столицу за своим перстнем, как я уже поняла, тот имеет особенное значение для мужчины, и, забрав оный, вернулся в свое нагорье. А то, что ковбой оказался в нужное время в нужном месте, конечно, подозрительно, но каких только совпадений в жизни не бывает. Но теперь вот понимаю, что моего спасителя явно что-то задержало в столице. Неужели он причастен к тем ужасам, которые творились на кладбище?
 
Думать плохо о том, кто мне уже не единожды помогал, совсем не хочется, вот только меня уже однажды предал человек, которого я считала, что знаю, как свои пять пальцев, и которому я так безрассудно доверяла, а с ковбоем мы вообще знакомы без году неделю…
На душе становится гадко от подозрений, которые невольно возникают, и оттого, как упрямо их отрицает сердце. Ошибаться снова, наступая на те же грабли, совсем не хочется, но, судя по всему, уже поздно. Мое глупое доверчивое сердце настойчиво твердит, что не мог Ашкай быть таким чудовищем, просто не мог…
Тряхнув головой, отгоняю печальные мысли и снова принимаюсь разглядывать подарок. Симпатичное украшение. И дорогое. Простой плоский золотой ободок украшен замысловатыми узорами, которые, если присмотреться внимательнее, складываются в надпись на незнакомом языке. Теперь я вижу, что это кольцо и то, из моих воспоминаний, не одинаковые, хотя и очень похожи, как братья. Так, словно их делала одна рука, один мастер. Может ли это быть зацепкой в поисках родителей? Хотелось бы надеяться…
Решив, что разберусь во всем чуть позже, прячу письмо и печатку в шкаф, где уже лежат земные вещи и волшебная паутинка. А секретов-то становится все больше и больше…
  
Глава 25
 
Металлический ободок кольца холодит обнаженную кожу под рубашкой, болтаясь в такт ходьбе. Я таки осмелилась надеть подарок Ашкая, справедливо рассудив, что если бы он хотел мне нанести вред, то была куча возможностей, чтобы сотворить желаемое менее энергоемким способом. И заморачиваться с подарком, добавляя себе лишних хлопот, совершенно не стоило. Но, чувствуя, что печатка совершенно необычная и редкая вещь даже в волшебном мире, стараюсь спрятать ее на себе понадежнее. Идею подкидывает как раз таки мое виденье, мама, судя по всему, тоже носила оберег на шее, а не на пальце.
Я с легкостью нахожу знакомый комиссионный магазинчик и, приложив небольшие усилия, толкаю входную дверь. Колокольчик призывно звякает, зовя продавца, а пока он спешит мне на встречу, окидываю взглядом предложенный товар.
— Чем могу быть полезен, юная мисс, — улыбается невысокий седовласый старичок в разноцветной камизельке. — Меня зовут мастер Льюин, и я хозяин этой лавки.
Любопытно, в прошлый раз меня обслуживала женщина. Может жена?
— Здравствуйте, — киваю в ответ, тоже выдавливая улыбку. Замерзшие губы решительно не хотят искривляться в желаемой фигуре. Сегодня ощутимо похолодало, и пока я добежала до базара, у меня уже зуб на зуб не попадал. Впрочем, даже в теплом зале магазина я по-прежнему продолжаю трястись. — Мне бы что-то из верхней одежды, подходящее по сезону.
Мужчина меряет меня профессиональным взглядом и, на секунду задумавшись, заявляет:
— Думаю, я могу вам предложить несколько подходящих вариантов.
На вешалке, к которой меня подводят, висит парочка премиленьких пальтишек, но мой взгляд тут же останавливается на темно-сером манто, с блестящими пуговицами и капюшоном, опушенным иссиня-черным мехом, настолько мягким и пушистым, что его хочется тут же погладить ладонью.
 
— Отличный выбор, — сразу же замечает мою заинтересованность продавец. — Цена конечно чуть дороже, но вы сможете в нем ходить даже зимой. Так выйдет вдвое экономнее.
Увещевания мастера Льюина заставляют меня задуматься, тем более что размер в точности мой, и пальто сидит на мне отлично. Я, по правде говоря, когда увидела цену, хотела сразу же перейти к более дешевым вариантам. Но мужчина ведь прав. Так я сэкономлю порядочную сумму, не тратясь на зимнюю одежду.