Ткущие мрак

– То есть я просто так не могу вернуться в город моей молодости, чтобы доживать в нем свои последние годы? – делано возмутилась Лавиани.
– Ты? «Просто так?» – Бланка рассмеялась. – Думаешь, хоть кто-то из нас в такое поверит? Что ты перестанешь быть шилом и усядешься на скамеечку греть на солнышке старые кости?
– Сплошные скептики вокруг. И каждый мнит себя умнее другого. Шрев, конечно, мертв, но Борг жив. И он не забыл, как я выпотрошила его гадючье гнездо, в том числе и в Треттини. Он потерял меня до поры до времени, но рано или поздно его глаза и уши найдут бедняжку Лавиани, и тогда прилетят новые сойки. У него их вполне достаточно по мою душу. И здесь возникает кое-что меня беспокоящее. А именно – когда придут из Пубира… заметьте, не «если», а «когда»… вы будете слишком близко к опасности.
Бланка, не веря услышанному, подняла посох к небесам, словно призывая их в свидетели.
– Слишком близко к опасности? Ближе, чем в Туманном лесу к Сегу? Или ближе, чем в Эльвате к воинам герцога? Или ближе, чем в даирате к сулла? А может быть, ближе, чем к мэлгам, шауттам и искари в Аркусе?
– О, рыжая. Я понимаю, к чему ты клонишь, но лучший способ избежать опасности – это ее отсутствие рядом с тобой. Потому что все случается, как бы уверен в своих силах ты ни был. Смерть приходит за всеми и порой в самый неожиданный момент. Так что от Борга следует избавиться, а для этого мне требуется отправиться в Пубир и найти его. Я и так уж больно сильно протянула с этим. К тому же у меня к нему много вопросов. Хотелось бы узнать причину, по которой он решил забрать у меня сына. Самому ли это ему пришло в голову или кто надоумил.
Они помолчали, идя вдоль береговой линии и слушая шум прибоя.
– И когда ты хочешь уехать? – наконец спросил Тэо.
– Я еще не думала об этом, – уклончиво сказала Лавиани. – Мы долго находились в стороне от цивилизации. Хотелось бы сперва узнать новости, посмотреть, что да как, а потом уже решать. Я же пока просто говорю о целях и мечтах.
– Если говорить о том, чего хочу я… – Бланка ловко перешагнула через ямку, оказавшуюся у нее на пути, и сойка отметила для себя, что стоит с ней поговорить при случае. Если рыжая начнет выкидывать такие фокусы на людях, то те не в меру заинтересуются, как незрячая так хорошо видит, что лежит у нее под ногами. – То я не хочу ничего. Кроме как видеть.
– Ну, это известно. И твоя цель быть поближе к нам.
– Хоть это и не всегда комфортно, – усмехнулась госпожа Эрбет.
– Неужели ты не хочешь вернуться в Варен?
– Родной город, где никого не осталось? Нет, Шерон. Не хочу. Я не привязана ни к нему, ни к имению мужа. Точнее, моему имению. Ненавижу его. Я могу жить где угодно, и если выбирать, то купила бы дома в Рионе и в Карене. В последнем есть университет и не самые глупые люди в мире. Денег у меня вполне достаточно, а пара умных служанок обеспечили бы меня не только надлежащим комфортом, но и читали бы книги.
– Да. Звучит куда приятнее, чем брести по пустой дороге, стараясь не наступить в лошадиное дерьмо. С тобой все понятно. Попрыгун?
– Хочу вернуться в цирк.
– Серьезно?
– Конечно. Это мой дом и моя жизнь. Я люблю то, чем занимаюсь.
– Фургоны, труппа, вечная дорога и зеваки на площадях. – Лавиани сделала над собой усилие, чтобы не скривиться. – Оно, конечно, не самый плохой выбор в жизни, но я досыта наелась цирком за время путешествия до Бренна. И значит, ты вернешься?
– При первой возможности. – Он грустно улыбнулся. – Ну, я утешаю себя этим. Потому что асторэ, магия, шаутты… Я не знаю, что со всем этим делать. И как поступать. Пожалуй, в первый раз в жизни, даже теперь, понимая, кто я. До Туманного леса была цель – найти Тиона и справиться с водоворотом. Потом… отыскать вас. Затем добраться до обжитых земель. Что делать теперь – я не знаю. Буду с вами, а там посмотрим.
– А ты, Шерон?
– Найти Мильвио. Узнать, что с Найли. Отправиться на Талорис, чтобы ее спасти. Ну и учиться, разумеется, – не задумываясь ответила девушка.
– Быть некромантом.
 
– Скорее, как не навредить большему количеству людей.
– А если у тебя все выйдет, осядешь на Талорисе, девочка? Думаешь, твой волшебник отправится с тобой?
Ответ перестал ей быть интересен, так как путь делал резкий поворот от моря, ныряя еще в одну сосновую рощу. Редкую, светлую, сквозь которую была видна низкая, всего лишь в половину человеческого роста стена, сложенная из розоватого необтесанного камня. За ней начинались невысокие дома то ли маленького городка, то ли большой деревушки.
Разумеется, на них глазели. Женщины в синих юбках и рубахах с голубой вышивкой по рукавам подзывали мужчин, занятых работой. Те, с загаром, который, казалось, вечно не слезал с их кожи, отчего светло-серые или светло-зеленые глаза становились еще более яркими, молчали, глядя из-под широкополых соломенных шляп, никак не выражая эмоций.
– Не очень они дружелюбны для южан, – проворчала Лавиани, косясь на прохожих. – У каждого нож на поясе. Таким свинью насквозь проткнуть можно.
Свинья обнаружилась возле первого же перекрестка, рядом с одноэтажным постоялым двором. Ее зарезали прямо недалеко от крыльца (кровь все еще впитывалась в землю, оставив на ней темные пятна) и, обложив соломой, опаливали шкуру.
Один из мясников, завидев, что сойка решительно направляется к зданию, что-то крикнул на треттинском, и в дверях появился невысокий усатый человек, вытирая крупные ладони о передник.
– Не пущу, – сказал он на всеобщем. – У меня приличное заведение. Не для бродяг.
Лавиани подумала, сколь смиренной она стала за время путешествия с Летоса. Всего лишь несколько лет назад она бы забила этому дураку в глотку зубы, а теперь ищет иные пути решения проблемы. Это ли не старость?
Хотя Тэо назвал бы подобное не иначе как мудростью. Но что взять с наивного циркача?
Сойка достала из внутреннего кармана крупную серебряную монету, чем привлекла внимание трактирщика.
– Мне самой это неприятно, уважаемый. – Последнее слово пришлось из себя выдавить вместе с улыбкой, больше похожей на гримасу сраженного припадком. – Поэтому много горячей воды. Каждому из нас. Комнаты, если они у тебя есть. Новую одежду для всех. Полагаю, в вашем славном городке найдется что-нибудь. А мне еще и обувь. И еды. Им – чего они захотят, а мне куриных яиц. Дюжины три.
– Три?! – вытаращился он.
– Да. Ты прав. Я не подумала. Четыре дюжины. – Серебряная монета легла на широкую ладонь.
– Оно хорошо, любезная сиора. Но одной рен-марки на все не хватит.
Лавиани печально вздохнула и показала марку. Золотая монета решила все возможные вопросы, и недавние бродяги мгновенно превратились в дорогих и долгожданных гостей.
Час спустя, выбравшись из ванны, облачившись в синюю юбку и рубашку с вышивкой, зашнуровав ботинки (пусть чуть великоватые, довольно поношенные и стоившие неадекватно дорого даже для Рионы, не говоря про эту дыру), Лавиани вышла в маленький зал, где ее друзья уже пировали за столом возле открытого окна с видом на дорогу.
Сойка умяла дюжину яиц, пока терла себя мочалкой, но это ничуть не уменьшило ее аппетит. Сев на лавку, она стала брать из лукошка следующие, выпивать их залпом, одно за другим, сдавливая скорлупу и небрежно выкидывая ее в окошко.
– Как в тебя столько вмещается? – изумился Тэо. – Всегда было интересно.
– Тьма его знает, если честно. Когда я стала тем, кем стала, полюбила птичьи яйца. Чувствую их вкус. А у другой еды вкуса нет. Можно с таким же удовольствием жевать глину. Хотя, конечно, насыщать всякая колбаса и яблоки насыщают. Но вот что это за радость?
 
– И у всех других со… – Акробат осекся, решив, что не стоит говорить лишнего в подобных местах. – У всех так же?
– Не спрашивала. – Очередная скорлупа улетела в окошко. – Какая мне, к шауттам, разница, что жрут другие? Я мало с кем общалась из этой братии. Нормальных среди нас мало, и от большинства стоит держаться как можно дальше. Но мой сын любил много разной еды и никогда не жаловался, что не ощущает вкуса. Возможно, дело в рисунках. Да и какая теперь разница. Хм… Они думают что-то делать с этой свиньей или оставят ее тут до появления новых великих волшебников?