Ткущие мрак
Алексей Пехов
Ткущие мрак
Глава первая
Верность
Верность – вещь распространенная. Ее можно найти в любой части Единого королевства, в любом городе и даже на дороге. Каждый верен чему-то очень важному и значимому, ведь такая верность ничего не стоит, потому что она – пустые слова.
Скажу, возможно, вещь крамольную, но верность утратила свое истинное значение еще в ту пору, когда Шестеро предали асторэ. Да простит меня Храм, которому я всецело предан, и Госпожа, что основала его, но какие бы добрые помыслы ни были у Шестерых, слово они нарушили. Ибо людям свойственно нарушать слово.
Верность же настоящая – товар штучный и встречается куда реже асторэ, которых в наши времена порой даже таувины не находят за всю свою жизнь.
Когда Захира да Монтаг в первый раз увидела горы, то едва не заплакала от той безысходности, что охватила ее. Она, дочь Феннефат – Великой пустыни, рожденная в жаркий сезон, среди желтых песков и алых утесов, знавшая о холоде ночи и зное полудня, видевшая зеленые сердца оазисов и розовые волны фламинго, ощущала полное бессилие в этом суровом краю.
Никакого пространства. Никакого горизонта. Узкие долины с бесконечными, ревущими, точно демоны, реками, несущимися со скоростью обезумевшей лошади. Отвесные стены камня, уходящие далеко вверх, теряющиеся в низких, проливающихся дождем облаках. Когда облака расходились, то открывались ослепительные зубья пиков, острых, белых, безучастных ко всем живым.
Ей было страшно задирать голову, видеть вершины, потому что все здесь было слишком другим. Чуждым. Чудовищным. Из мрачных темных сказок кормилицы, повествующих о дремучих еловых лесах и существах, что живут под кронами странных деревьев, так не похожих на финиковые пальмы.
А еще в краю ее будущего неизвестного мужа властвовал холод. Непреходящий, осторожный, незаметный и дикий. Проникающий под теплую одежду так, как убийца пробирается в дом к своей жертве.
Люди тоже были другими. Высокими, широкоплечими, светлоглазыми, часто заросшими бородами. Ценившие мех, шерсть и сталь, а не шелк, хлопок и прекрасный серфо. Молчаливые, хмурые, они встречали и провожали процессию невесты, не издавая ни звука. В Карифе все бы кричали, махали яркими платками, кидали под копыта ее лошади цветы и спелые абрикосы. Здесь же люди были словно камни. Безучастные.
Потом, много времени спустя, она поняла, что ошибалась и подданные Горного герцогства отнюдь не камни, просто всегда насторожены к тем, кого считают чужаками.
Холод людей, ее будущих подданных, холод природы, высасывающий тепло из тела, не привыкшего к такой погоде, холод воды…
Вода…
Вода смущала почти так же, как горы. По сравнению с пустыней ее оказалось необычайно много.
Даже после путешествия через море.
Она лилась бурными реками, прыгая на перекатах, затаскивая в жадную пасть любого, кто оказался неосторожен, чтобы сорваться и упасть в нее. Собиралась зеркалами бездонных озер, отражавших снежные шапки, бледно-карминовые на морозном рассвете и кроваво-алые во время кратковременного пожара заката. Скрывала белым туманом землю, цеплялась им же за верхушки мрачных елей, а затем превращалась в свинцовые тучи, которые порой на дни закрывали лазурь небес.
Вода моросила, лилась, секла, прижимала, вызывала камнепады, сели и оползни. Сочилась из-под густого мха, капала с широких листьев, созревала каждое утро алмазной росой на высокой траве.
Там, наверху, превращалась в белое, в снег. Захира в первый раз увидела его меньше полутора недель назад, проезжая через величественные Драбатские Врата, за которыми начинались настоящие горы.
Вода сползала вниз неповоротливыми ледниками, грязно-серыми, серо-белыми и серо-голубыми, разрезая горы и перекрывая долины.
Падала с гранитных козырьков гремящими потоками, украшая скалы, словно фата украшает невесту. И Захира, глядя на эти потоки, и подумать не могла, что через несколько дней увидит отца всех водопадов, величайший Брюллендефоссен.
А пока она поражалась иному. Тому, что воду здесь никто не ценил, не благодарил за нее Шестерых, не копал глубокие колодцы, молясь, чтобы она появилась на дне, не создавал каменные хранилища, чтобы удержать ее.
И не страдал от жажды, когда влага внезапно исчезала.
Не умирал.
Воду здесь воспринимали как должное. А порой как проклятье, когда она пропитывала одежду, шатры, лошадиные шкуры и превращала землю в грязное месиво.
Чужой край. Чужая страна. Чужая погода, природа, люди, еда, обычаи и правила.
Чужой человек, владетель этого места, с которым девушка должна связать свою кровь, постель, жизнь.
Очень хотелось сбежать, но она была дочерью любящего отца, сестрой мудрого брата и внучкой величайшего правителя Карифа. Ее семья дала слово, и она не собиралась его нарушать, позоря и предков, и потомков. Ибо когда члены правящей семьи совершают недостойные поступки, тень их дел падает на всю семью, омрачая прошлые заслуги и затмевая будущие.
Именно так Захиру учили в Эльвате, и ей не приходило в голову ослушаться. Ее дед, Стилет Пустыни, говорил: «Правитель получает многие блага, но и идет на многие жертвы, ибо такова его дорога в мире Шестерых». А благородная карифка хотела быть достойной внучкой.
Потом, оказавшись в Шаруде, она увидела великий водопад, четыре самых высоких пика этой части мира и… владетеля сурового края. Возможно, странно было ставить воду, горы и человека в один ряд, но каждый из них поражал ее чем-то своим.
Будущий муж казался таким же странным, загадочным, суровым и чуждым, как все, что окружало южанку.
Затем была свадьба, пир на несколько дней, грандиозное празднество, когда к ее ногам бросали нежные эдельвейсы, славя молодоженов.
Она помнила момент, как мальчишка прошел по натянутому тросу над водопадом, повторив то, что сделал некогда Тион.
– У него не выйдет, – сказал ей Дэйт, близкий друг мужа. Тогда еще молодой, без седины в бороде. – Никто не смог пройти по канату над пропастью целую тысячу лет.
Захира смотрела, как циркач бросил бездне вызов, и загадала, что если он преодолеет весь путь, то это знак для нее. Сами Шестеро улыбнутся ей, обещая, что холодная неприветливая страна станет для нее надежным домом, а семья получится счастливой.
На последних шагах канатоходца из-за облаков брызнули солнечные лучи, упали на снежные вершины и отразились от вечных ледников, слепя зрителей.
А потом раздались ликующие крики со всех сторон, на мгновение заглушившие даже рев великого водопада. Ей тоже хотелось кричать вместе со всеми, но положение обязывало проявлять сдержанность, так что Захира ликовала в душе.
Шестеро с ней! Они слышат ее молитвы, и все будет хорошо!
Карифка отправила к канатоходцу личную служанку с кошельком марок и стальной брошью в виде грифа, знаком благосклонности теперь уже герцогини Горного герцогства, и помнила тот день, когда гости со свадьбы разъезжались. Яркое солнце золотило вершины вокруг Шаруда – Зубец Тиона, Гребень Арилы, Нейси и двугорбую Печать Таувинов.
– Золотой день, ваша светлость, – негромко прошептал Тэлмо, первый советник мужа. – Молю Шестерых, чтобы все дни вашей семьи были такими.
Она знала, что так и будет.
И так было.
Трое сыновей. Влияние. Уважение. Муж, который прислушивался к ее ненавязчивому мнению. Крепкий трон. Сильная страна. Будущее.
Все это разрушилось в один миг, когда на свечах вспыхнул синий огонь, и двое ее детей не пережили ту страшную ночь.
Она не сошла с ума лишь благодаря своей воле. И надежде, что принесла Рукавичка. Но и этой надежде не было суждено сбыться, и теперь Захира осталась ни с чем.
Золотые дни прошли, их не вернуть, а счастье (нет, не счастье, призрачная уверенность!) было позаимствовано лишь на краткий срок. То, что она загадала, когда циркач совершил чудо, не исполнилось. Шестеро, от которых она отреклась ради Вэйрэна, отвернулись от нее.