Ниенна. Благословленная Смертью

Подруги стояли, потупив взгляды в землю. У Герды полыхали щеки. Ниенне же просто было очень стыдно. Неудивительно, что дед держится особняком, не жалует праздников и охотно общается лишь с детьми. Какое уж тут веселье, когда вся семья, включая младших, на жальнике закопана, а он один-одинешенек на белом свете?
– Эпидемия? – лишь глухо спросила она.
– Колдун, – вздохнул дед. – Тот самый, что девок зобижает.
Ниенна остолбенела.
Получается, дед знает намного больше, чем пытается показать? А что же молчит тогда, не рассказывает ничего? Они ж не селяне неразумные, а маги, прибывшие расправиться с поганцем, им нужно знать о происходящем как можно больше!
Некромансерка только набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, как вдруг тишину расколотил истошный девичий визг.
Кричали с площади.
Герда махом выхватила оба клинка из ножен и рванула назад в деревню.
– Беги, чего стоишь?! – вдруг зло рявкнул на Ниенну дед. – Не тронет он меня! Оберегите остальных! Охти, горе мне, ну чего поперся, не дождавшись, пока спать все не лягут…
Что-то в его словах не понравилось Ниенне, но думать над сказанным было некогда. Некромансерка неслась за Гердой, практически не отставая. Все-таки тело восстанавливалось после пережитого прошлой осенью, хвала всем богам, кроме паскудной остроухой.
В ярком свете фонарей и факелов по площади катался огромный туманный клубок тьмы с красными злыми глазами. И было их впрямь не счесть! Клубок издавал скрежетание и визг, сравнимое разве что с воплем пьяной баньши.
Ревел он от злобы и бессилия, ибо вся огромная толпа селян оказалась недоступной. Бродди с кучей разновозрастной малышни стоял в огненном круге, что пыхал пламенем выше человеческого роста. Длинная лавка, на которой сидела Азали с несколькими деревенскими старухами, медленно вращалась в воздухе на высоте не менее пяти аршин. Бабки, бледные как полотно, судорожно сжимали край лавки и не шевелились.
Альбрехт вместе с Лясаном и Эрлом держали вокруг остальных селян светящееся кольцо из молний, одновременно плюясь в глазастую мглу огненными стрелами. Ниенна с ужасом поняла, что оба члена боевой тройки пьяны в стельку, и рванула вперед еще быстрее – пока парни не промазали и не подпалили чью-либо избу.
Туманный клубок гневно ревел, но не мог прикоснуться к людям. А до жилья, где оставались совсем малые да старые, ему не давали добраться боевики. Удивительно, но простейшие атакующие заклинания срабатывали на отлично.
Но только некромансерка подумала, что неведомый маг не так уж силен, как тьма вытянулась на высоту в два человеческих роста, превращаясь в столб, и взглянула на нее многочисленными глазищами.
«Зачем ты с ними? – ввинтился в голову острой иглой чужой голос. – Иди со мной, и мы вместе завоюем эту землю!»
– Спасибо, мне своей земли хватает, – ядовито ответила графская дочь Ниенна. Подумаешь, родители за побег из дому наследства лишили и угодий родовых! Перебесятся, поймут со временем… – Ее у меня столько, что и тебя похоронить хватит.
– Так ссссфдохни, сссссстерва, – завыл неведомый чародей и кинулся в атаку. Заклинание защиты, что едва успела сплести Ниенна, смяло чужим ментальным порывом, как карточный домик. Некромансерка закричала от ужасающей боли в висках, замотала головой.
Через миг стало легче – это Герда угостила напавшего парочкой свежайших огненных стрел. Но Ниенна видела, что сил у подруги не так много, валькирия накануне плохо спала, а сегодня плохо ела. Ей бы подремать в обед, но не вышло, дел оказалось по горло. Как и у остальных боевиков, те были сыты, но пьяны, а значит, на колдовство тратилось в два раза больше сил. Скоро и они иссякнут, а эликсиры в сумках в избе старосты, до которой еще добежать надо…
И тут чудище развернулось и с ликующим ревом поплыло к ближайшему амбару. Сейчас, когда время урожая еще не пришло, там хранилась лишь прошлогодняя солома.
– Девки, – зарокотало оно, принимая образ огромного человека, состоящего из тумана. – Много!
Уродливые мглистые руки потянулись к покосившейся двери.
 
«Откуда там девки?!» едва успела подумать Ниенна, как дверь распахнулась сама, без чьей-либо помощи.
Внутри проема полыхало огнем от пола до потолка. Пламя рвануло наружу, и туманный маг с диким криком отшатнулся в сторону, и снова заклубился чернильной глазастой тьмой.
Следом на освещенную площадь шагнул Эдгар, вытягивая вперед руки с расставленными ладонями. Пламя повиновалось его воле, как живое. В кудрявых волосах запутались соломинки. Боевик шел босиком по траве, словно невинное ангельское дитя из обители Всеблагого Левия. То самое, крылатое, что посылает испокон веков невидимые стрелы даже в черствые сердца, заставляя их любить.
Одежды на нем было примерно столько же.
Герда, стоящая рядом, изумленно присвистнула.
– Я теперь понимаю баб, что за ним бегают, – шепнула она.
– Сожри свое сердце, упырь! – рявкнул Эдгар и добавил в адрес неведомого мага пару непечатных выражений.
Из амбара смущенно захихикали. Через миг из темноты показались три головки – две рыжих и одна черная, с длинной косой. И чудище заревело вновь, готовясь атаковать нахального молодого колдуна, что мешал добраться до вожделенной добычи.
Видимо, Эдгар тоже это понял, потому что рявкнул: «Назад все трое, немедленно!»
Туманный злодей увеличивался в размерах, обрастая подозрительными на вид шипами. Еще несколько ударов сердца – и они станут твердыми и острыми, как стекло, Ниенна знала это заклинание. И противостоять нечем, сил практически не осталось…
Идеи, приходящие в миг, опасный для жизни, лишь потом кажутся идиотскими. Сейчас же мысль, вдруг возникшая в беловолосой девичьей головке, показалась весьма дельной.
– Эй, некромансер! – звонко окликнула Ниенна враждебно настроенного коллегу. – Суслика покажи!
– Ккакого сссффуслика? – опешило чудище. – Ссс ума ссссофла?
Дети, стоявшие около Бродди, так и покатились со смеху. Говорил неведомый колдун ну точь-в-точь как их новый веселый знакомец. Только тот притворялся шепелявым, а этому и не надо было.
Среди взрослой толпы тоже раздались едва слышные смешки.
– Как какого – кривомордого и беззубого, – мигом включилась в разговор Герда. Валькирия паскудно ухмыльнулась и добавила. – У тебя это лучше получается, чем нас убивать, все ж польза на празднике, людей хоть повеселишь…
– Да вы вфффффе ффффдохните фффтроашной фмертью! – взвыл некромансер, мигом вырастая выше крыши самого большого дома.
Но было уже поздно. Смех, как известно, не только продлевает жизнь, но и портит творящиеся рядом заклинания, затрудняя их прохождение в эфире. А уж когда над тобой смеется вся деревня…
С угрожающим воем мглистое облако полыхнуло фиолетовым огнем – и распалось на мелкие туманные клочки, которые истаяли в воздухе.
А площадь содрогнулась от ликующего рева. Сельские парни, еще днем смотревшие на гостей с недовольством, едва дали Эдгару напялить портки, чтобы затем подхватить его и остальных боевиков, и благодарственно подкинуть несколько раз в воздух. Бабки наперебой отпаивали уставшую, но довольную Азали квасом и молоком.
«Завтра наша целительница из нужника не выйдет от такого разнообразия напитков», – лениво подумала Ниенна. Краем глаза некромансерка увидела ковыляющего к площади старого Ероху и с облегчением вздохнула. Кем бы ни был этот странный дед, он явно не желал людям зла.
А об остальном она обязательно узнает завтра.
*
Деревянная лавка в избе старосты, на которой разместили Ниенну, оказалась очень удобной. Может, потому, что была широченной, как сундук, сама некромансерка – невысокой и изящной, а огромный тулуп, который хозяин щедро постелил вместо перины «славной упырьей погубительнице» – мягким, как пушистое облако?
Мешал только храп Герды, к которому под утро добавились зудящие шепотки хозяйки и двух соседок, ладивших тесто на пирожки.
– Агашка с утра ничо, к колодезю за водой прибежала румяная да веселая. Рассказывала чудное – у столичного милсдаря, что злодея ночером по батюшке с матушкой приложил непотребно, под одежей волосьев вовсе никаких нет. Девки-то хохотать начали, а он на них посмотрел ласково и молвил, мол, дурехи вы деревенские, ничо не понимаете. В столицах только мужланы сиволапые шерсть на теле ростят, а приличному, сталбыть, гражданину треба лишнее убирать, ибо он есть человек разумный, а не обиззяна дрессированная. И пахнуть ему должно приятственно, а не козлом смердячим… ой, срам-то какой, бабоньки!