Последнее желание ведьмы
Незадолго до этого благодетельница сказала, что переписала завещание и оставила мне дом в Битках и немного денег. Увы, я их не дождалась.
На похороны приехали трое ее сыновей с женами и детьми. Они жили в столице и не показывались у матери годами. Пока я им не мешала, они меня не замечали, считая заботу о потерявшейся сиротке блажью престарелой матери.
Но после похорон решительно выставили за дверь, дав забрать лишь личные вещи и шкатулку с подарками Агаты на десять моих дней рождения, предварительно ее просмотрев и не увидев ничего ценного.
После этого началось мое длинное путешествие в столицу, подходящее к концу.
Глава 4
В доме Питера мы прожили неделю. Два его младших брата сейчас учились в Корноле, поэтому родители парня, умирая со скуки в пустом доме, с радостью приютили нас.
Мистер Троп был мэром городка, его жена – дочерью купца. Деньги в доме водились, а главное – в нем процветали гостеприимство, радушие и теплота. Мы, наконец, отъелись, отоспались, приоделись. Так как почти все вещи были потеряны, пришлось заказывать новый гардероб.
– Ничего не хочу слышать! – заявила госпожа Троп, оплачивая наши покупки. – Я всегда хотела дочку, а родились трое мальчишек. Дайте хоть раз купить девичьи платья.
Конечно, они сразу заметили особое отношение Питера к Майе. Только бы слепой не увидел пламенных взглядов парня в ее сторону. И когда перед нашим отъездом Майя пришла в мою комнату и, запинаясь, поведала, что Питер предложил ей руку и сердце, я не удивилась.
– Что ты ответила? – поинтересовалась с улыбкой.
– Согласилась, – робко прошептала Майя, словно извиняясь.
– Отлично!
На самом деле я была рада, что все так разрешилось. Майя не была приспособлена к дороге. Она была домашней девочкой, воспитанной, тихой и скромной. Оставляя в хороших руках, я была за нее спокойна.
– Вы же приедете на свадьбу? Думаю, примерно через месяц, – Питер сиял от счастья, впихивая нам листок с почтовым адресом и заодно мешочек с деньгами. – Обязательно напишите, где остановились, мы пришлем приглашение.
Мы с Яной сели в дилижанс, отправляющийся к столице. К вечеру должны прибыть в Корнол. Что делать дальше, мы не загадывали, скорее всего, будем искать работу. Яна заметно нервничала. Выросшая в глухом селе, она опасалась столичной жизни, множества людей, шума и внимания к себе. Она не знала, как себя вести, ей не хватало ни образования, ни смелости, ни словарного запаса.
Зато она была очень трудолюбивой, выдержанной и, главное, молчаливой. Вот мы и молчали с ней всю дорогу. Я, зная свою суть, старалась ни с кем не сближаться и не открывать душу. Она в силу своего воспитания робела, почему-то определяя меня как высокородную даму, хоть я не раз и не два говорила, что из простых.
Дилижанс прибыл в столицу глубокой ночью. Возница высадил нас на окраине. Мы сняли крошечную коморку с одной кроватью в придорожной таверне, перекусили на скорую руку и завалились спать. А рано утром отправились искать стойку с объявлениями о найме. Оставшиеся у нас деньги плюс те, которые Питу удалось нам впихнуть, скоро закончатся. Мы уже почувствовали на себе дороговизну жизни в столице, отдав за неделю постоя целый золотой.
Стена пестрела приколотыми бумажками. В несколько едален требовались повара, подавальщицы и мойщики посуды. Мы сорвали три адреса, купили за пару медяков карту Корнола и двинулись в центр, решив пройтись пешком, заодно и осмотреться. Интуиция помалкивала, я сделала вывод, что мы идем в правильном направлении.
В первой едальне нам с Яной сразу не понравилось – грязно, шумно, воняло табаком и прокисшим пивом. Мы даже не встретились с хозяином, нам было достаточно вида посетителей. Во второй за двенадцатичасовой труд платили сущие гроши даже по провинциальным меркам. Оставалась третья. Она находилась чуть дальше, на противоположном конце Корнола, но мы с Яной решили дойти, все равно гуляем.
Едальня оказалась закрыта. На двери висела табличка – государственный арест за неуплату налога.
Расстроенные, мы побрели обратно. Ноги отваливались, на очередном перекрестке я увидела миленький парк со скамейками и фонтанчиком.
– Присядем, отдохнем, – я кивнула в его сторону. Мы зашли вглубь и уселись, вытянув ноющие ноги. Столица нам понравилась. Людей на улицах было немного, сами улицы просторные, идеально чистые. Здания в основном в несколько этажей, с черепичной крышей, большими окнами, палисадниками во дворах. Все было новым и опрятным. Неудивительно, городу всего двадцать лет.
Вдруг за спиной раздалась мелодичная трель. Я обернулась посмотреть, что там за птичка, и увидела в глубине парка скрытое за листвой небольшое двухэтажное здание с выставленными перед фасадом столиками. Все четыре пустовали. Над входом висела перекошенная выцветшая вывеска «Кондитерская». Меня словно магнитом потянуло к ней. У входной двери трепыхался крошечный листочек: «Требуются работники. Оплата по договоренности».
«Почему бы и нет?» – подумала я и толкнула входную дверь. Интуицию я с недавних пор слушаю беспрекословно, и она привела меня сюда.
Заведением владела госпожа Лисицына, вдова пятидесяти лет. Ей было тридцать, когда она, муж и двое детей переехали в быстроразвивающийся городок на окраине королевства. Женщина была полна сил и энергии. Сначала их дело процветало, затем один за другим сыновья разъехались, муж умер от сердечной жабы, и женщина осталась совсем одна. Постепенно кондитерская пришла в упадок. Здание нуждалось в ремонте, ассортимент не обновлялся лет пять, помогала ей всего одна служанка, почти подросток, ничего не умеющая, только бить при мытье посуду и глупо хихикать.
– Мы согласны получать процент от выручки, – произнесла я в конце хозяйкиного монолога о бедственном положении кондитерской. – Будьте уверены, через месяц от посетителей не будет отбоя.
Женщина только скептически хмыкнула, но на наши условия согласилась.
Спустя год.
– Нет-нет! Я ничего не хочу слышать! – Амалия была неумолима. – Все бумаги я подписала, кондитерская теперь твоя.
– Но вы могли бы просто назначить меня управляющей… – я с улыбкой смотрела на копошащуюся женщину, пересчитывающую чемоданы.
– А вдруг бы мои дорогие сыночки после моей смерти выгнали тебя? И продали кондитерскую – дело всей моей жизни?
Старший из дорогих сыночков, плотный видный мужчина с окладистой бородой, стоящий неподалеку, только скептически ухмыльнулся. После долгих уговоров Амалия, наконец, согласилась уехать к нему в Розалин, что в соседней провинции. Городок стоял на берегу моря. Семья Лисицыных владела несколькими торговыми шхунами и занималась поставкой и продажей пряностей. Прибыльное занятие – я оценила и богатый экипаж, запряженный двумя породистыми лошадками, и массивную золотую цепь на шее, и бархатный камзол с вычурными пуговицами. Недавно у мужчины родился сын, третий по счету, и бабушка была бы очень кстати.
– Сколько там мне осталось, – пробормотала Амалия, рассеянно похлопывая туго набитый бок чемодана. – А так я буду спокойна за свою кровиночку, оставляя ее в хороших руках. Я собиралась закрыть кондитерскую еще год назад, как раз перед вашим появлением. А теперь посмотрите, что с ней стало.
Она выпрямилась и с улыбкой оглядела здание.
Не скажу, что оно сильно уж поменялось за прошедший год. Мы смогли только перекрыть крышу и покрасить стены в приятный бледно-розовый цвет. Столиков на улице прибавилось, и теперь они все были заняты. Внутри места было не так уж много, поэтому зимой мы работали в основном на вынос. Зато летом…
– Ладно, – сын взял Амалию под руку и кивнул своему слуге на чемоданы, – поехали уже, мама. А то ты до вечера будешь собираться.
Мы еще раз обнялись с бывшей хозяйкой. На глазах у Яны блестели слезы. Я, по привычке, сжала ладони в кулак, сдерживая эмоции, стараясь не показать волнения. Решение Амалии оставить мне кондитерскую стало огромной неожиданностью. Да, за год прибыль возросла десятикратно, и все благодаря мне, но такой дорогой подарок…