Малах ха-Мавет (СИ)

— С-Сид?
Он повернул голову и поздоровался как ни в чем не бывало:
— Привет.
— Что п-произошло? — От волнения Трис начала заикаться. Девушка вновь оглядела его с головы до ног, от жалости у нее перехватило дыхание. Возникло желание взять его домой и вымыть, словно уличного щенка, достать ему новую одежду… Сложный клубок чувств опять ожил и зашевелился в ее груди с удвоенной силой, и Трис чуть не заплакала. — Ты… Тебя так долго не было. Я думала, ты больше не…
— Извини, что я грязный, — сказал он. — Мне было не до гигиены. — Сидни посмотрел на университет поверх ее плеча. Третья пара закончилась пять минут назад, и из здания толпами валили первокурсники. — Пойдем куда-нибудь еще? Кто-то из твоих знакомых может увидеть тебя со мной, а я не слишком… респектабельно выгляжу.
— Все равно, — выпалила Трис, — но если ты хочешь…
— Хочу.
Сидни старался держаться позади, пока они шли по улице, чтобы никто не подумал, что они вместе, а в автобусе забился в самый угол. Парень привел Трис к полуразрушенному мосту: посредине зияла трещина, и один его конец полностью обвалился, но в передней части еще имелись опоры и даже парапет. Он облокотился на него, практически повис на перилах, расслабив колени.
— Я отвечу на все твои вопросы, — сообщил он, — а потом уйду. Навсегда.
— Ты сейчас серьезно?..
— Да.
В этот раз Трис не смогла удержаться от слез.
— Почему?
— Почему что? — переспросил Сидни. — Почему я пришел? Я дал тебе слово. Или ты не помнишь?
— Помню. — Трис всхлипнула и продолжила шепотом, тяжело выталкивая из себя слова: — Спасибо. Почему ты больше не вернешься?
— Я представляю угрозу для общества, — объяснил он.
И в первую очередь для тебя, хотел добавить Сидни, но не стал. Если она поймет, что он к ней до сих пор не равнодушен, то прощаться будет еще сложнее.
— Но вы всегда…
— Нет. Это другое.
Трис достала платок, вытерла лицо и шумно высморкалась. С укоризной взглянула на него сквозь туманную пелену слез. Сидни вдруг заинтересовался каким-то камешком у себя под ногами, катая его по земле.
— Значит, это правда? — спросила она чуть погодя. — Ты… Ангел?
— Да. В каком-то смысле. Я убил Шену, — произнес он, не дрогнув. — Я был там. Я все вспомнил. Но это вовсе не значит, что то же самое не может произойти с кем-нибудь другим. Я не могу себе доверять. Это запросто может повториться. Ангел сидит во мне, но я его не контролирую.
— А кто? — Она еле удержалась, чтобы не ляпнуть: «Дроу?» — Кто им управляет?
— Не знаю. Они могли подселить его еще в Могильной яме. В любом случае, — он все-таки вскинул глаза на Трис, — я опасен. И потому собираюсь исчезнуть.
— Сид…
— Нет.
— Я люблю тебя, — слезы полились ручьем, — пожалуйста… пожалуйста, не уходи.
Едва Трис протянула к нему руки, чтобы обнять, как Сидни отскочил.
— Не трогай меня, — он сделал несколько шагов назад, насколько позволял изломанный асфальт, создал между ними расстояние. Ее ласки могли поколебать его решимость. — Я пришел, потому что дал слово. И все. Мне не надо ни твоей любви, ни твоего прощения. Мне ничего от тебя не надо. Я… я сыт тобой по горло.
Ее лицо некрасиво сморщилось, и она заплакала навзрыд. Невзирая на обидные слова, Трис снова попыталась к нему приблизиться.
— Стой.
Он вытащил из кобуры пистолет и направил на нее.
— Не подходи.
Вид пистолета ничуть ее не испугал. Перспектива потерять Сидни навсегда страшила куда больше.
— Ты в меня не выстрелишь.
— Думаешь? — Лидер снял пистолет с предохранителя и засунул себе в рот. Следующая фраза получилась невнятной, но Трис разобрала слова: — А так?
— Не надо, — мгновенно капитулировав, она показала ему открытые ладони и отошла. — Только вынь эту штуку изо рта. Ты для этого привел меня сюда? Чтобы показывать фокусы с пистолетом?
Сидни подчинился, но по-прежнему сжимал оружие в руке.
— Я хотел доказать тебе серьезность моих намерений.
— Доказал. Что дальше?
— Мы простимся. — На его скулах играли желваки, но тем не менее он сумел повторить заученный текст: — Прощай, Трис. Спасибо за все, что ты сделала для меня. Для нас. Для моей команды. Мне очень жаль, что я заставил тебя страдать.
 
Она ничего не ответила, и Сидни повернулся к ней спиной. Переступая через обломки, он направился к заброшенным домам, один из которых, вероятно, служил ему пристанищем.
— Вот как? — закричала Трис ему вслед. — Так ты со мной поступаешь? Кем я для тебя была? Способом приятно провести время? Ты меня не любишь! Ты никогда меня не любил! Тебя всегда волновала только твоя ненаглядная Шена! Ну и пошел ты! Как-нибудь переживу! Пошел ты на хрен!
Он ни разу не оглянулся и не замедлил шага. Накричавшись, Трис осела на землю. От рыданий у нее осипло горло и болело в груди. Носовой платок промок насквозь. Когда она опять посмотрела в сторону домов, фигурка Сидни уже исчезла вдали. Она еле заставила себя подняться и доковылять до остановки.
Пайпер куда-то вышла, и по возвращении Трис устроила в комнате настоящий погром. Опрокинула стул и лампу, вывернула содержимое ящиков на ковер, сбросила с полок книги и уничтожила все рисунки, устлав пол обрывками. Выместив злобу на мебели и своих работах, она уткнулась в подушку и вновь разревелась.
— Трис?
Несмотря на их испортившиеся отношения, Пайпер все еще уважала право дочери на уединение и не входила к ней без стука. Трис отлепила голову от подушки. Глаза опухли, все тело ныло. Она чувствовала себя так, словно ее сбил поезд.
Прошло несколько часов, и в комнате царила полутьма, однако масштабы разрушений можно было оценить и не зажигая свет. Пайпер еще раз окликнула дочь и, не получив ответа, взялась за ручку двери.
— Что? — Трис не смогла скрыть раздражения.
Ручка перестала поворачиваться.
— Что-то случилось?
— Нет. Я просто устала, — с той стороны двери молчали, и она добавила: — Хочу поспать.
Как только ее оставили в покое, Трис и впрямь отключилась. Провалявшись в постели до пяти утра, она встала и нехотя прибралась. Если мать застанет такой беспорядок, ей снова придется оправдываться, а сейчас это казалось непосильной задачей. Ошметков бумаги было так много, что они вываливались из корзинки для мусора, и Трис утрамбовала их кулаком и задвинула урну подальше под стол. Доплетясь до кровати, она вернулась в прохладный мрак сновидений, кишащих вероятностями.
Она могла не отдавать письмо, и Сидни никогда бы ничего не узнал. Но это было бы обманом, утаиванием, а Трис не хотела ему лгать. Могла ли она жить с подобной тяжестью на сердце? Разве к таким отношениям она стремилась? Они не подходили друг другу с самого начала. Как долго это вообще могло продлиться? Год? Два? Гули не болеют, не стареют и не могут иметь потомство. Но насколько бы безнадежными ни были разворачивающиеся перед ней перспективы, Трис готова была попробовать.
До вчерашнего дня. Ее чувства, такие яркие и трепещущие, придется зарыть в землю. Похоронить заживо. И даже после этого она еще долго будет таскать за собой этот труп, как напоминание о том, что могло бы быть, но уже никогда не случится. И все же… Сидни дал ей завершение.
Он подарил ей финал истории, которая в противном случае осталась бы неоконченной. Они ведь нашли убийцу, разве нет? Нашли вместе. Прежде чем ее снова скрутила боль, Трис поняла, что улыбается.
На этот раз голос Пайпер звучал куда более встревоженно:
— Трис? Можно войти?
Девушка кашлянула, прочистив горло.
— Входи.
— Ты не встаешь? — спросила мать, открыв дверь.
— Я плохо себя чувствую.
Пайпер склонилась над дочерью, положив ей на лоб холодную ладонь.
 
— Температуры нет… У тебя что-то болит?
— Можно я сегодня останусь дома?
— Да. Конечно, — Пайпер немного удивилась. До этого Трис не требовалось разрешение, чтобы прогуливать занятия. — Хочешь чаю или чего-нибудь?
— Чаю. Спасибо.