Малах ха-Мавет (СИ)

И ей приснился Сидни.
Он опять позвонил ей посреди ночи, но в этот раз все было совсем иначе.
— Что случилось? — спросила Трис, спустившись вниз.
На ней была ее любимая пижама с утятами, поразительно яркая даже во сне, и больше ничего. Босыми ногами Трис стояла на холодном бетоне. Она так быстро бежала по лестнице, что запыхалась, и вокруг ее рта клубились облачка пара.
— Ничего. Просто захотел тебя увидеть. — Сидни придержал дверь телефонной будки и поманил девушку внутрь. — Иди сюда, здесь теплее.
Она вошла, и дверца закрылась. Сидни привлек к себе Трис.
— Так лучше?
Он говорил какие-то слова в перерывах между поцелуями, что-то очень приятное, что-то такое, что ей до безумия хотелось услышать, и кончилось тем, что они занялись любовью прямо в будке. Сидни жарко дышал Трис в затылок, обхватив ее сзади, она упиралась ладонями в стекло.
А за стеклом, немного вдалеке, стояла девушка с измятой фотографии.
Трис очнулась с гулко колотящимся сердцем. Откинув в сторону одеяло, она села на постели. Она никогда не придавала снам особого значения, зная, что в их основе лежат лишь ее собственные страхи и тревоги, но сейчас ей было не до рациональных объяснений. Шена вторглась в ее сон, мигом превратив его в кошмар. Она так странно улыбалась, глядя на них с Сидни, словно одобряла то, что они делали. Неужели она благословила их союз? Это казалось немыслимым. Пока что Сидни принадлежал ей со всеми потрохами, и Трис не осмеливалась оспаривать ее главенство. Еще не время. Надо подождать. Но теперь задача усложнилась: как выдворить призрак Шены из его сердца, если она не могла перестать думать о ней сама?
Весь следующий день она просидела в своей комнате, изредка выбегая на кухню или в туалет. Но даже если Пайпер и обращала внимание на ее короткие партизанские вылазки, то предпочла проигнорировать это ребячество. Как бы Трис ни желала избежать надвигающейся конфронтации, ей рано или поздно пришлось бы дать удовлетворительные объяснения своим поступкам, пусть она и пыталась как можно дальше отсрочить этот момент.
Извне простерлась вражеская территория, однако с закрытой дверью Трис чувствовала себя в безопасности. Она стала отставать по учебе, и ей следовало бы немного позаниматься, но в нынешнем состоянии Трис вряд ли сумела бы на чем-нибудь сосредоточиться. Валяясь на кровати с ноутбуком, она бездумно просматривала сайты. Мобильник она положила рядом с собой и каждые десять-пятнадцать минут поглядывала на него в надежде, что Сидни даст о себе знать.
Телефон молчал. Сидни вел себя так, будто ничего не изменилось. Она-то воображала, что он станет ей названивать, чтобы без конца обмениваться пылкими признаниями в любви, а он не удосужился ни разу за два дня набрать ее номер. Окончательно расстроившись, Трис захлопнула ноутбук, взяла с полки книгу и попыталась углубиться в чтение.
Время пролетело незаметно. Ей все-таки удалось ненадолго отвлечься. Когда за окном уже стемнело, Трис поднялась, чтобы зажечь свет, а потом ее взгляд невольно упал на ворох рисунков на столе. Она так давно не бралась за карандаш… Сидни вытеснил из ее жизни все остальные увлечения.
Эта мысль наполнила ее грустью и тоской. Водрузив стопку рисунков на колени, Трис с дотошностью разглядывала каждую свою работу, про себя отмечая недостатки, прежде чем отложить ее в сторону. Среди прочих картинок нашелся и набросок Ангела Смерти авторства ее возлюбленного. Тут она не нашла, к чему придраться, хотя очень старалась: рисунок был выполнен потрясающе. Трис сравнила его с собственными работами: на фоне этого наброска, на который ушло от силы десять минут, они выглядели бледно, если не сказать убого. Ничем не лучше детских каракулей.
Трис закрыла лицо руками. Рисунки соскользнули с ее колен и с шорохом посыпались на пол. Спустя минуту раздался стук в дверь, и с той стороны послышался голос матери:
— Трис? Ты спишь?
— Нет, — отозвалась она, поспешно вытирая слезы.
— Иди ужинать.
— Сейчас.
Перед тем как выйти, она обеспокоенно взглянула на себя в зеркало. Хлоя одолжила ей тюбик тонального крема и другую косметику, и еще утром Трис тщательно замаскировала синяки на щеках и около губ. Сами губы казались очень красными и слегка припухшими: то ли от пощечин, то ли от поцелуев. Шишку на лбу Трис спрятала под волосами, сделав косой пробор. И хотя шансы на то, что мать ничего не заметит, были невелики, все же попробовать стоило.
 
Увидев Трис, Пайпер задержала на ее лице свой взгляд на лишнюю долю секунды, но не проронила ни слова. Они сели за стол и молча поели. После ужина Трис поднялась и вымыла посуду, тем самым пытаясь немного загладить вину перед матерью. Когда она развернулась, чтобы вновь ускользнуть в свою комнату, Пайпер твердо произнесла:
— Сядь.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Трис подчинилась.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Мам…
— Почему ты не брала телефон? — Мать начала с обвинений. — Почему не перезвонила мне?
Трис тяжело вздохнула.
— Извини, что заставила волноваться, — сказала она, отводя глаза.
— Думаешь, это сойдет за ответ? — наседала мать. — Ты извинишься — и дело с концом? Как будто ничего и не было?
Трис опять вздохнула. Они с Эбби подготовились и сочинили подходящую историю, и она знала, что говорить. Однако она предпочла бы вообще промолчать, чем сообщать матери полуправду. Четверть правды? Одну десятую часть? Самой Эбби Трис сказала, что весь вечер была с Сидни… Она боялась запутаться в наслоениях своей же лжи.
— Ну… Мы с ребятами пошли в клуб… и немного выпили. Может, чуть-чуть больше, чем стоило бы. — Пайпер не сводила с нее осуждающего взора, и Трис сложила ладони вместе и зажала их между колен в каком-то невинном, бесхитростном жесте. — Не могла же я прийти домой в таком виде… и ответить тебе не могла… Ты бы сразу меня раскусила. Мне просто не хотелось тебя расстраивать, — закончила Трис и, призвав на помощь все свое самообладание, встретилась глазами с матерью. — Поэтому я решила остаться у Эбби.
Какое-то время они смотрели друг на друга.
— Ты расстроила меня гораздо больше тем, что не пришла ночевать, — наконец сказала Пайпер, — и что не брала трубку.
— Прости меня, — молвила Трис, и ее раскаяние было искренним. — Я хотела как лучше.
Ее затопило облегчение. Девушка было решила, что буря миновала, когда следующим вопросом мать поставила ее в тупик:
— Ты куда-то собираешься?
— Нет… — Трис выглядела абсолютно сбитой с толку. — А что?
— Тогда зачем ты накрасилась?
И, прежде чем она успела отшатнуться, Пайпер взяла Трис за подбородок и повернула ее голову к свету.
— Что это у тебя на щеке? — Мать смазала пальцем тональный крем. — Синяк?.. И здесь! О боже… Трис! Тебя били?
— Я ударилась, — растерянно пролепетала Трис. — Пустяки. Даже не больно было…
Пайпер выскочила из кухни. Предчувствуя беду, Трис бросилась следом и застала ее в тот момент, когда мать уже судорожно набирала номер.
— Куда ты звонишь?
— В полицию.
— Мама!
Трис выхватила у нее телефон, отключила его и зашвырнула в угол. Пайпер даже не пыталась ей помешать, ошеломленно уставившись на дочь. Раньше Трис никогда не вела себя подобным образом. Раньше она бы ни за что себе такого не позволила. Когда она успела так измениться?
— Не надо никуда звонить, — быстро выговорила Трис. — Со мной ничего не случилось. Меня никто не… — девушка запнулась, — не насиловал и не бил. Просто пара синяков. Не надо полиции, — спокойнее добавила она, — пожалуйста.
 
Пайпер тяжело опустилась на диван. Она сокрушенно покачала головой и, помедлив, спросила:
— Это тот парень?
— Что?.. — Трис непонимающе округлила глаза. — Какой?
— Это он тебя ударил?
Мать говорила о Джеффе. Она до сих пор его помнила, тогда как Трис давно и думать о нем забыла.
— Господи, мама, нет! Он тут вообще ни при чем.